Газета "Кишиневские новости"

Как лечились и отдыхали великие мира сего в легендарном санатории

Хотели бы вы посмотреть истории болезни космонавта Гагарина и академика Королева? Узнать, чем лечились маршалы Жуков и Рокос­совский? Как восстанавливали свои силы президенты разных стран? Или из какого медицинского при­бора черпали источник вдохнове­ния великие писатели и режиссе­ры? Тогда вам сюда, в «Барвиху».

Некогда секретный санаторий (идея создания которого принадле­жит Ленину) хранит столько тайн, что хватило бы на 1001 сказку Ша­херезады. Здесь первые лица ле­чили не только раны пулевые, но и сердечные. Здесь же они заново влюблялись и даже женились.

Серебро Ленина

22 февраля 1922 года. За подписями Ле­нина, Свердлова и Бонч-Бруевича выходит документ о санитарном надзоре Кремля. И Владимир Ильич в записке Сталину тут же за­мечает, что нужно построить санаторий, где бы отдыхало руководство страны (зачем-де тратить деньги на заграничные лечебницы?). Тот должен быть в лесу, в «исключительной живописности местности», примерно в 60 км от Москвы. Замок Майендорф с его дев­ственно нетронутыми окрестностями под­ходит идеально. Тем более что в тот период по соседству (в бывшем имении Зубалово) жил Сталин. Одним словом, тут и появился клинический санаторий Управления делами Президента РФ.

«Барвиха» начала принимать первых отдыхающих в 1935 году. Вместе с вип- пациентами приезжали их охранники — со­трудники НКВД (позже КГБ). Но в целом тогда это был обычный санаторий.

Двадцать лет моей жизни тесно свя­заны с историей санатория… В моей памяти борьба за здоровье не только руководства страны — Л.И.Брежнева, Б.Н.Ельцина, министров, ученых, но и руководителей иностранных государств — В.Ульбрихта (ГДР), Г.Насера (Египет), Я.Кадара (Венгрия), Т.Живкова (Болгария) и других.

В те годы в санатории отдыхали и ле­чились не только руководители стран, но и известные иностранные полити­ки, ученые. Я вспоминаю нашу борь­бу за жизнь генерального секретаря Итальянской коммунистической пар­тии Л.Лонго. В 1972 году он отдыхал с женой в санатории. Стояла невыно­симая жара, горели леса и торфяники, воздух был пронизан гарью. Активная жена настояла на поездке в Суздаль. Произошло худшее, чего можно было ожидать. У Лонго развился инсульт, и пришлось его спасать. К счастью, это удалось сделать».

Академик РАН и РАМН Евгений ЧАЗОВ.

Сюда ехали главы всех дружественных СССР республик и стран. Американские ки­нозвезды, знаменитые во всем мире писате­ли… Больше всего в «Барвихе» было лидеров международного коммунистического подпо­лья.

Читаю первую страницу карты Долорес Ибаррури: «История болезни №463. Долорес Ибаррури. Гость из Испании. 1895 г.р. По­ступила 23 июля 1979 года в 10.15. 2-й этаж, 24-я палата. Провела 57 койко-дней».

Писатель Маршак (сам много раз отдыха в санатории) как-то написал:

«В тиши Барвихинского леса

По тропкам бродят вкривь и вкось

Афганская принцесса,

Поль Робсон и рогатый лось».

— Так ведь и было в действительности! — уверяет директор. — Король Афганистана послал сюда свою дочь-принцессу. А знаме­нитый бас Поль Робсон сам сюда приехал, в том числе чтобы восстановить голосовые связки.

Их истории болезни найти мне не уда­лось, но Маршака — есть! Из документа следует, что поступил он сюда с бронхитом, нарушением обмена веществ и еще рядом болезней, которые из-за почерка доктора и не разобрать. 29 дней и — вуаля! Практиче­ски здоров.

А вообще в «Барвихе» многие люди из­вестные были завсегдатаями. Рокоссовский (в карте в графе «место работы» просто напи­сано «Маршал Советского Союза») — ровно месяц, Фаина Раневская аж 48 дней. Смотрю тот самый номер 41, где знаменитая актриса была в последний раз. Стол у окна, из кото­рого виден пруд, диванчик, на котором так удобно лежать и мечтать о новых ролях.

К слову о серебре. В санатории знают ставшую крылатой колкую фразу Фаины Ра­невской (когда ее попросили помолчать): «Не могу же я оставлять вас в долгу, отвечая на серебро золотом. Приходится и самой раз­мениваться».

Палата №6 Ельцина

Президентский корпус (бывший спец­корпус ЦК) соединен с главным подземным переходом. Об этом тоннеле мало кто знает, и пользуются им в крайнем случае.

Открываю дверь в палату №6, которую некогда занимал Борис Ельцин (на втором этаже). И пытаюсь понять, что чувствовал он, когда осматривал апартаменты для отдыха в первый раз. Сначала попадаю в холл, где огромный стол, за которым можно проводить переговоры. Потом столовая, спальня просто с гигантской кроватью. Еще одна спальня, ка­бинет для работы и зал для приемов. Фокус в том, что в номере полно потайных дверей, ведущих в систему спрятанных коридоров. Они расположены таким образом, чтобы пер­сонал передвигался по палате незаметно. То есть врачи, уборщицы, цветочники и т.д. хо­дили так, что их вообще не было видно.

— Вообще готовили ему и ухаживали за ним не мы, а его собственный персонал, — говорят работники «Барвихи». — Мы просто были на подхвате. И слава богу! Характер у Бориса Николаевича был ох какой непро­стой…

Старожилы вспоминают, что не у него одного. Тяжело приходилось им, к примеру, с Хасбулатовым и Шеварднадзе. С первым всегда словно по минному полю ходишь — неизвестно, в каком настроении, что именно ему не понравится. А второй держался так холодно и подчеркнуто дистанционно, что медсестры не знали, как к нему подойти со своими уколами и компрессами.

— То ли дело Лигачев, — говорят медсе­стры. — Егор Кузьмич целыми днями сидел вот за этим же столом. Все писал и писал что- то. Но что подадут ему — то и ест, что скажут врачи — то и делает.

Про еду надо сказать отдельно. Расска­зывает директор, заслуженный врач России Константин Молчанов:

— Мы нашли в архивах санатория ста­ринную картотеку аж на 800 блюд! Считались особо лечебными чечевичные супы, каши и зерновой хлеб, который пекли здесь же и называли барвихинским. Всего было разра­ботано 14 диетических режимов. Но главное даже не воздух и не питание. Все новейшие медицинские приборы, которые изобретали ученые, только что изобретенные лекарства, новейшие методики — все применялось тут.

А вообще часто руководителям страны трудно бывает объяснить, почему назначают не то, что им хочется, а что доктор посчитает нужным. Но персонал президентского кор­пуса мог быть весьма убедительным. Все медсестры прошли особую школу. Только вип-гость подумает о чем-то, а они уже это выполнили. Знают не только все привычки и вкусы, но даже такие особенности харак­тера, о которых не догадывалось даже са­мое близкое окружение. Человек больной, уставший, он ведь совсем по-другому рас­крывается. А когда чувствует, что вообще дни его сочтены, то много всякого нагово­рить может. Потому до сих пор фамилии са­нитарок и медсестер не разглашаются. Ан­кеты желающих сюда устроиться на работу в КГБ год рассматривали, сейчас проверку проводят в ФСО побыстрее, но не менее внимательно.

— В советское время было больше над­зора за нами, — говорит медсестра Наталья Ивановна. — Даже уколы делали только в присутствии охранников.

В кабинете президентского номера не­сколько телефонных аппаратов. Спецсвязь. Ее протянули еще с тех времен, когда здесь отдыхали Брежнев и Андропов. Если знать правильный набор цифр, думается мне, мож­но прямо сейчас позвонить любому министру или даже американскому президенту. Книж­ный шкаф уставлен энциклопедиями, фоли­антами с трудами философов, историков и политологов.

— Президентские номера были оформ­лены изначально не просто для лечения и от­дыха, а для работы, — поясняют медсестры. — Здесь проводились очень серьезные со­вещания.

Если бы не сосны из окна (кстати, везде бронированные стекла), была бы видна ло­дочная станция. Ее построили еще до войны как раз для того, что руководители страны на отдыхе могли поплавать и порыбачить. А вот искусственный остров для лебедей был на­мыт намного позже — в 1967 году.

— А что со средневековым замком Май­ендорф стало? Там тоже комнаты-палаты? Там сам президент отдыхает? — спрашиваю у работников. Те в ответ загадочно улыбают­ся:

— Там президент не отдыхает, а офици­альные приемы устраивает.

МЕЖДУ ТЕМ КСТАТИ СПРАВКА “МК” ИЗ ДОСЬЕ “МК” Уже потом я подняла на ноги кремлевских историков, чтобы узнать побольше об этом таин­ственном замке. Оказалось, за­мок 1885 года, то есть не средне­вековый, но был построен именно в этом стиле по просьбе дочери одного генерала, которая начиталась романов о рыцарях. Де­вушка вышла замуж за потомка старинного дворянского рода барона Майендорфа, ка­мергера его императорского высочества, который приказал пристроить к замку башни, на одной поместили уникальные куранты — они каждый час играли гимн царской России. После прихода советской власти замок на­ционализировали и назвали барвихинским. Огромная библиотека, коллекции оружия, картин, фигуры рыцарей в доспехах и прочие сокровища попали в разные музеи СССР. По некоторым данным, все вина и коньяки, кото­рые нашли в подвалах, подавались исключи­тельно на самых важных кремлевских прие­мах. В годы войны в замке был госпиталь, после нее — клуб для работников санатория. В 2004 году замок отреставрировали. Да так, что восстановили даже редчайший гобелен «Великий потоп» и мемориальные доски в честь посещения Александра III и Николая II. И, собственно, после этого работникам са­натория он стал недоступен: Президент РФ проводит тут встречи с главами иностранных государств. Кстати, здесь была подписана декларация (ее даже назвали майендорф­ской) по Нагорному Карабаху.

Лебеди Алексия II

В «Барвихе» есть любимые пациенты. Стоит только спросить про них — и у меди­ков даже выражение лица меняется. Самым обожаемым был патриарх Алексий II.

— Послушный такой был, когда уколы делали, такой терпеливый, — говорят медсе­стры. — По палате иногда ходил в пижаме. Но даже в ней он отличался от всех пациентов. Как посмотрит — словно припечатает. Взгляд пронзительный. Но добрый-добрый!

А вот и тот самый номер, где отдыхал и лечился патриарх. Он тоже располагается в президентском корпусе. Красивый балкон, кругом кушеточки… По номеру меня водит Нина Григорьевна, которая в «Барвихе» ра­ботает четверть века. Она постоянно сопро­вождала Алексия все то время, что он здесь был.

— Я с ним гуляла каждый день. Ходили на пруд, кормили лебедей. Он всегда для них хлеб оставлял с обеда. С ним так спокойно было. Так хорошо. Я после этого даже на природу другими глазами стала смотреть, он ведь с ней как с живой общался. Говорил «травушка», «пичужечка». А как он с деревья­ми разговаривал! Вообще, он в принципе говорил мало, все больше улыбался. Если начинал рассказывать что-то, то обычно про свое детство. Очень любил вспоминать про то, как стал священником. Знаете, он ведь меня и исповедовал тут…

За советом к Алексию многие работни­ки — от руководства до нянечек и санитарок — приходили. И он всех принимал. В благо­дарность ему всю палату уставляли белыми цветами.

Под номером два в любимчиках у персо­нала был президент Казахстана Назарбаев. Он всегда приезжал со своими поварами. Так те наварят плов, и ну всех угощать! Еще филь­мы любил просматривать в кинозале (он был здесь же, на втором этаже).

— А мы из будки киномеханика тоже смо­трели, — говорят медсестры. — Это же были самые новинки!

Многие отдыхали в «Барвихе» с жена­ми. Признавались потом, что тут у них пря­мо второй медовый месяц начинался спустя десятилетия со свадьбы. То ли пьянящий сосновый воздух, то ли физиопроцедуры — но чувства обострялись. Именно тут встре­тил главную любовь своей жизни — доктора Ирину — ушедший недавно от нас Евгений Примаков (об этом «МК» рассказывал сразу после его кончины).

У персонала до сих пор примета — если гость любит ходить на пруд и смо­треть лебедей, значит, хороший человек. Патриарх научил? Наверняка.

Ева МЕРКАЧЕВА.