Газета "Кишиневские новости"

Кто пытается превратить погибшего в ДТП шестилетнего ребенка в пьяницу?

Цинизм этой истории не знает границ. Почти два месяца на­зад во дворе в подмосковном Железнодорожном сбили ше­стилетнего мальчика. За рулем автомобиля находилась 31-летняя Ольга Алисова. Дама, как утверждают многие СМИ, непростая — супруга одного из членов местной ОПГ.

С первых дней с этим делом начали про­исходить странные вещи: сперва исчезли записи со всех камер наблюдения во дворе, потом к свидетелям аварии в двери начали стучаться подозрительные люди. А под зана­вес самого погибшего шестилетнего Алешу сделали «пьяным». В крови ребенка эксперт обнаружил 2,7 промилле алкоголя, а это зна­чит, что перед прогулкой ребенок выпил как минимум сто граммов водки. Бред? Ошиб­ка? Злой умысел? Любой здравый человек задался бы этими вопросами. Почему на во­пиющие результаты экспертизы обратили внимание «сверху» только после поднятой в СМИ шумихи?

Все произошло еще 23 апреля во дворе дома в микрорайоне Павлино, где проживает семья Шимко. Шестилетний Алеша вместе с дедушкой возвращались с прогулки. Пенсио­нер вез самокат внука, мальчик вприпрыжку бежал по направлению к своему подъезду. На часах было 17.56, то есть не сумерки, когда можно не заметить пешехода. И тем более не глубокая ночь.

«Хендай Солярис» на дорогу вылетел внезапно. Именно вылетел — так утверждают очевидцы происшествия. Вот что они потом писали в соцсетях (орфография и пунктуация авторов сохранены):

«Она на скорости примерно в 60 км сбила мальчонку, проехала по нему и протащила от одного подъезда до другого. У нас там детская площадка и тупик, никто никогда не гонял. Но она — неместная… »

«Протащила ребенка на расстоянии двух корпусов припаркованных авто. Позади нее был тупик, от него машина начала разгон. Именно разгон, а не движение… Сразу братья с гор понаехали, вместе с полицией огражда­ли эту мадам от самосуда!»

В тот момент папа Алеши Роман находил­ся дома. К месту трагедии он прибежал минут через шесть.

— Когда я спустился, сын уже не двигался. Но в объяснительной она написала, что после наезда ребенок шевелился, подавал признаки жизни. Но она даже не попыталась оказать ему помощь. Очевидцы положили сына на заднее сиденье ее машины. А эта Ольга все время беспокоилась, как бы ее салон не испачкали кровью, — говорит Роман.

Даже «скорую», со слов отца ребенка, вы­звали случайные прохожие. Они выбежали на трассу и смогли перехватить проез­жавший мимо реанимобиль. Но сделать ничего медики уже не смогли…

— Алисова на месте ДТП давала какие-то поясне­ния?

— Утверждала, что ехала с разре­шенной скоростью в 20 километров в час. Но, извините, на такой скорости «Хендай Солярис» даже на бордюр не заедет. А здесь маши­на ребенка двумя коле­сами переехала. К тому же свидетели все как один утверждают: она не только гна­ла по двору, но в этот момент еще и по телефону разговаривала. Из машины после наезда Алисова вышла с телефоном в руках.

С самого начала с этим делом начинают происходить поистине мистические вещи. Например, аварию засняли целые три каме­ры видеонаблюдения — небывалая удача. Вот только изображение ни с одной из них в деле не фигурирует. Просто потому, что его якобы нет.

— Одна из камер висела на подъезде, сведения с нее должны передаваться на сер­вер проекта «Безопасный город». Но, как нам сказали ответственные люди из этой структу­ры, в день ДТП именно эта камера не рабо­тала. Записи есть за день до трагедии, через день после, а 23 апреля камера по какому-то странному стечению обстоятельств слома­лась, — возмущается отец погибшего маль­чика.

На стене дома висела и вторая камера, ее водрузил кто-то из жильцов, дабы следить за своей машиной. Вот только 24 апреля прибор видеонаблюдения демонтировали. Не могут разыскать и хозяев камеры — никто из жиль­цов дома не сознается, что прибор принадле­жал им. Хотя с чего вдруг такая скрытность? Ведь таким образом можно помочь в рассле­довании гибели ребенка.

— Кабель от этой камеры ведет в подвал, где, очевидно, стоит сервер, куда пишется информация. Но дверь в подвал открывать сотрудники ЖЭКа отказываются, — расска­зывает Роман.

Есть еще запись с камеры на магазине «Пятерочка». Но и с этим видео не все так гладко. Информация на сервере хранится всего четыре дня, после чего автома­тически удаляется. Когда отец Алеши на третий день узнал, что следствие так и не за­требовало эти съемки в магазине, он само­стоятельно пытался получить их.

— Но так как запись изъята без протокола, в суде доказательством она не будет счи­таться. К тому же непосредственно момента наезда на этом видео нет, — комментирует Роман.

Дело завели спустя 20 дней после ДТП. А отцу погибшего мальчика об этом сообщили и вовсе спустя месяц. Ви­димо, в следствии посчитали, что информиро­вать его о таком «пустяке» не нужно. И вот не­сколько дней назад Роман приехал в полицию, чтобы узнать, есть ли какое-то движение по делу. Ему протянули результаты экспертизы, которые не укладываются в голове. В крови ребенка обнаружили алкоголь — 2,7 промил­ле. Пострадавший, цитата из экспертизы, «в момент наступления смерти находился в со­стоянии опьянения, которое могло соответ­ствовать сильной степени». В шесть-то лет!

— И следователь не постеснялся мне эту экспертизу вручить, — голос Романа дро­жит. — Сейчас все пишут, что это полбутылки водки. Не совсем так. Если отталкиваться от массы тела сына, то 2,7 промилле соответ­ствует ста граммам крепкого спиртного. Но откуда они могли взяться в крови моего сына, который даже от газировки отворачивался — не переносил, когда пузырьки в нос ударяли.

— Как сам следователь отреагировал на то, что у ребенка в крови нашли алко­голь?

— Изначально мне показалось, что он и сам удивлен таким результатом. Но на мою просьбу провести повторную экспертизу, использовав образцы крови сына с заднего сиденья автомобиля, следователь ответил сверхцинично: «Не сомневаюсь, что образцы совпадут». А потом мне начали задавать во­просы из серии «может ли у вас в семье алко­голь стоять в свободном доступе», «не мог ли парень что-нибудь хлебнуть в холодильнике». То есть меня подводили к тому, чтобы я принял мысль, что сын был нетрезв…

Роман уверен — результаты экспертизы не ошибка. Пробирки с образцами для иссле­дования намеренно подменили.

— Экспертизу крови сына делали не у нас в Железнодорожном, а отправили в Кли­нический институт Владимирского (МОНИКИ). Возможно, в процессе перевозки пробирки заменили — ведь они не подписаны, — пред­полагает отец.

— Но ведь такой вариант ухода от от­ветственности — глупейший. Экспертизу легко оспорить, да и здравому смыслу ре­зультаты противоречат.

— У них не получилось запугать свидете­лей — сразу после ДТП ночью к ним в двери стучались какие-то амбалы. Но люди не ис­пугались — все написали заявления. Вот они и решились на такой вариант. Возможно, на­деялись, что на эксгумацию мы не согласимся и подложная экспертиза пройдет.

Здесь нелишним будет объяснить, как вообще проводят экспертизу по авариям со смертельным исходом. Об этом «МК» рас­сказал бывший старший следователь по осо­бо важным делам отдела по расследованию ДТП ГСУ ГУ МВД по Москве адвокат Александр Мельцев:

— Сразу поясню — судмедэксперты на места аварий не выезжают. Смерть конста­тирует скорая помощь, затем свидетельство передается полицейским — на месте ДТП обязательно присутствует следователь. Он составляет протокол, фиксирует видимые по­вреждения, положение тела, содержимое кар­манов и т.д. После этого труп переправляется в судебный морг, где проводится исследова­ние — это чтобы установить точную причину смерти. Определяются все травмы — их под­робно перечисляют, и берутся анализы (кро­ви, мочи, кусочки тканей — обычно это часть почки). Лаборант упаковывает биоматериалы в пробирки, опечатывает и отправляет в дру­гое экспертное учреждение — там уже про­водится исследование. Эксперта предупре­ждают об уголовной ответственности за дачу ложного заключения. После того как все будет готово, заключение отправляют в морг и вы­дают на руки следователю. Кстати, не очень понятно, зачем в случае со смертью мальчика нужна эксгумация — ведь некоторые части тка­ней хранятся в морге как минимум 10 лет. По моему мнению, в данном случае могла иметь место техническая ошибка — лаборант пере­путал анализы. Не исключено, что в тот день отправляли на исследование биоматериалы нескольких трупов.

Значит, вполне можно допустить, что злосчастные промилле в крови ребенка появи­лись из-за пресловутого человеческого факто­ра. Но от этого ситуация не становится менее шокирующей. Тем более что расследование дела не продвигается, а предполагаемая ви­новница так и ходит на свободе. Более того, Ольга Алисова не проявила не малейшего рас­каяния, попытку загладить вину она предпри­няла, отправив через две недели после ДТП родителям Алеши чек на 50 тысяч рублей. Естественно, он ушел обратно. Знакомые се­мьи предполагают, что этот шаг провернули вовсе не из добрых побуждений, а для суда. Чтобы показать: моральный вред виновница аварии возместила.

— На связь Ольга не выходила? — ин­тересуюсь у Романа.

— Через полтора месяца мне позвонил ее адвокат и настоял на встрече. Я пришел. Но та сторона начала мне доказывать, что ребенок сам виноват — выскочил на дорогу и там то ли упал, то ли сел на корточки. Потому она его и не видела. Хотя все свидетели утверждают, что такого не было. В итоге я не смог это слу­шать — ушел.

Более того, проведенный следственный эксперимент доказывает, что бегущего Алешу было видно даже с заднего сиденья автомо­биля.

— Этот эксперимент — отдельная исто­рия. Взяли такой же «Солярис», посадили в него людей, попросили ребенка такой же ком­плекции, как мой сын, пройти тем же марш­рутом. Но этот эксперимент не оформили как надо — то есть следователи не вели фото- и видеофиксацию. Просто разыграли сценку… Но запись вел я. Потом следователь попросил меня предоставить ему этот ролик. Мы, конеч­но, отказались. Боимся, что в этом случае в суде его опять отметут как не оформленный по всем правилам.

Отец погибшего мальчика очень надеет­ся, что после передачи дела в СК следствие будет проведено надлежащим образом. Но пока остается неясно, чем были все эти стран­ности в деле: результатом ошибки, халатности (Следственный комитет уже возбудил дело по этой статье, эксперта допрашивают) или на­меренным искажением фактов? Тем более что Ольга Алисова — девушка далеко не простая, хоть и работает обычным продавцом в салоне связи. В СМИ ее называют женой одного из участников ОПГ и чуть ли не криминального авторитета Сергея Алисова. На кривую дорож­ку Алисов ступил в 2010 году, когда ему было всего 20 лет. Сергей вступил в группировку, члены которой решили убивать одиноких лю­дей и присваивать себе их квартиры. Банда образовалась в 2007 году силами 29-летней москвички Натальи Гомоновой и ее сожителя по фамилии Новиков. Вскоре к ним присоеди­нился 26-летний уроженец Курской области Анатолий Корняков, который и стал лидером этой ОПГ. Однако настоящую мощь группи­ровка набрала, когда туда вступили еще семь человек, в числе которых и оказался Алисов. Сначала преступники занимались тем, что оформляли по поддельным документам кре­диты в разных банках. Но, выручив 600 тысяч рублей, компания решила перейти на новый уровень и обратила свой взор на одиноких владельцев квартир. Первой жертвой банди­тов стал 41-летний москвич, человек не се­мейный и, на свою беду, алкоголезависимый. Гомонова явилась к мужчине под видом при­езжей, которая желала снять комнату. Хозяин согласился принять постоялицу. А та, улучив момент, выкрала все правоустанавливающие документы на квартиру. Вскоре в дело всту­пили и остальные члены банды, которые ак­тивно спаивали москвича и даже умудрились переселить его жить на стройку, устроив туда сторожем. За это время они продали квартиру за 6 миллионов рублей, а мужчину прописали в старом доме Корнякова в Курской области. Затем они вывезли туда свою жертву и убили, перерезав горло. В дальнейшем было совер­шено несколько аналогичных преступлений, пока бандиты не были пойманы. В итоге все члены ОПГ получили большие сроки, Корняков сел на 23 года. А Алисов отправился в колонию строгого режима на 10 лет. Освободиться он должен лишь в 2020 году.

Анастасия ГНЕДИНСКАЯ.