Газета "Кишиневские новости"

Злокачественные клетки можно уничтожить с помощью… кипятка. Но не только

Сегодня весь мир озабочен по­иском прорывных технологий для избавления человечества от рака, самой коварной болезни даже не века — тысячелетий. Так и хочется воскликнуть: «Доколе! До каких пор смертельные злокаче­ственные опухоли будут кошма­рить наш мозг?» Неужели, как и в случае с туберкулезом, потребу­ются века, чтобы найти управу на рак (первое описание историче­ской чахотки сделано еще в Древ­нем Риме в I веке н.э., а панацея найдена лишь в начале ХХ века). Упоминание о раке есть в Библии (писалась два тысячелетия назад). Правда, в прессе (чаще зарубеж­ной) периодически появляется ин­формация о каких-то волшебных ноу-хау в борьбе с раком. Но спа­сения в полном смысле этого слова как не было, так и нет.

Мы пригласили в редакцию генераль­ного директора Национального медицин­ского исследовательского радиологи­ческого центра, директора Московского научно-исследовательского онкологическо­го института им. П.А.Герцена, д.м.н., про­фессора, заслуженного врача РФ Андрея КАПРИНА. И Андрей Дмитриевич в режиме онлайн-конференции ответил на самые ак­туальные вопросы наших читателей, а также на вопросы редакции.

«Очень важно улавливать движение раковых клеток в крови больного»

— Итак, Андрей Дмитриевич, вряд ли найдется человек, который не боит­ся рака. Может, потому что его стало слишком много, и смертность от него зашкаливает. Что из так называемых прорывных технологий в онкологии по­зволяет хотя бы продлевать тяжелым больным жизнь?

— Сегодня, опираясь на данные про­веденных исследований, мы понимаем, что опухоль состоит не из одного типа клеток. Она, как сложный организм, имеет гетеро­генную структуру, то есть представлена груп­пами клеток, имеющих различный потенциал к размножению и метастазированию. Ство­ловые клетки, формирующие опухоль, раз­ные — и в этом основная сложность. Сейчас хирургическое лечение — самое эффектив­ное, так как можно удалить всю опухоль, не разбираясь с этой гетерогенностью. Но при проведении химиотерапии иногда бывает очень сложно подобрать препарат, кото­рый будет направлен против всех клеточных групп (пулов), формирующих опухоль. В свя­зи с этим возникает необходимость исполь­зования нескольких препаратов с различ­ным механизмом действия. Поэтому сейчас так важно, чтобы при исследовании опухоли морфолог правильно определял ее строение и указывал на наличие не одного пула клеток, а нескольких. Это первое.

Второе: врачи научились диагностиро­вать распространение опухолевых клеток в крови больного, чтобы понимать, правиль­но ли его лечат. Это дает возможность оце­нить, падает ли число опухолевых клеток в крови. Если да — мы на верном пути; если нет — возможно, нужно искать другую схему лечения.

— Значит ли это, что у больных с ме­тастазами злокачественных опухолей сегодня появилось больше шансов вы­жить? Не секрет, многие воспринимают такой диагноз как приговор…

— Важно совершенствовать хирургиче­ские методы лечения онкологических боль­ных — этого пока никто не отменял. Более того, арсенал хирургических вмешательств сегодня значительно расширился в связи с применением новых методик, в том числе электрохирургических. Онкологи стали ле­чить больных с метастатическими пораже­ниями. При одном или двух метастазах идут на их удаление. Опыт показывает: при выпол­нении расширенных операций у пациентов с метастазами, которых раньше не брали на операционный стол, появился шанс. При не­которых локализациях пятилетняя выживае­мость таких больных повысилась до 30–40% случаев. Это очень приличный показатель.

— Стадия за­болевания в этом случае имеет значе­ние?

— Стадия всегда имеет значение. Но, к сожалению, к нам очень часто попадают больные с 4-й стади­ей онкозаболевания. Обычно они не выжи­вают больше года.

— То есть перспектив у запущенных больных по-прежнему нет?

— Перспективы есть. За таких пациен­тов мы все равно боремся. Надо лишь в каж­дом отдельном случае знать, какому методу лечения (гормональному, хирургическому, химио– или лучевой терапии) будет лучше поддаваться опухоль. К примеру, при мета­стазах в печени теперь используется метод двухэтапной резекции. Раньше такие боль­ные были практически отказными. Теперь хирурги используют метод перевязки правой воротной вены. Вену перевязывают и смо­трят, насколько развивается нормальная, не гипертрофированная часть печени. И ее не удаляют. Стали делать и сплит-резекцию, когда отсекается часть печени, но при этом остаются нетронутыми правая печеночная артерия и правая печеночная вена.

Есть и еще очень интересная методика, так называемая аэрозольная внутрибрюш­ная химиотерапия, когда на распространен­ные по брюшной полости очаги опухоли под высоким давлением распыляются химио­препараты. Таким образом идет воздей­ствие на метастазы. Сегодня данный метод находит все большее применение, так как к онкологам стало обращаться очень много таких больных.

— А что касается иммунотерапии… Почему от нее когда-то отказались? Те­перь вернулись и считают этот метод едва ли не ноу-хау.

— Отказались, потому что посчитали: токсичность от ее применения выше, чем польза, которую получают пациенты. А вер­нулись к иммунной терапии нового поколе­ния, в рамках которой идут большие разра­ботки. Суть метода: с помощью иммунных препаратов блокируются определенные опухолевые рецепторы, что приводит к бло­кировке сигнальных путей внутри опухоле­вой клетки. Когда сигналы от рецепторов не передаются, опухоль становится «слепой» и вместо роста начинается ее гибель.

Очень интересной и прорывной техно­логией можно считать и малоинвазивную или т.н. прижизненную эндоскопию. Совре­менная техника имеет такое высокое раз­решение, что позволяет увидеть даже дви­жение эритроцитов в слизистой желудка. А значит, появилась возможность выявлять участки ткани, где уже начался процесс, ко­торый приведет к опухоли. Врачи эти участ­ки полностью удаляют под контролем такой технологии. Таким образом выявляются и опухоли малых размеров.

Уничтожить опухоль с помощью СВЧ

— Андрей Дмитриевич, ваше мнение по поводу искусственного разогревания тела заболевшего раком человека свы­ше 42 градусов через погружение его в горячую ванну? Метод «общей управляе­мой гипертермии» еще в середине 80-х годов прошлого столетия разработал и запатентовал новосибирский врач Алек­сей Сувернев. Потом все заглохло, хотя метод считали революционным. В про­шлом году в одной детской больнице Мо­сквы впервые «сварили» рак у ребенка. Насколько эта методика эффективна?

— Это разные методики. Гипертермия — воздействие на опухолевую ткань высо­кими температурами путем разогревания тела человека до 42 градусов. Такой способ борьбы с раком очень интересен, в том чис­ле и для специалистов-онкологов. Он осо­бенно эффективен в случаях паллиативного лечения, когда нужно обезболить пациента с неизлечимым заболеванием, «сварив» нервные окончания. Потом добавляется еще и лучевая терапия. Так что гипертермия имеет право на существование.

А что касается ребенка… Действи­тельно, в прошлом году в России впервые к ребенку была применена так называемая хайпек-терапия — внутриполостная горячая химиотерапия. Провели ее наши врачи.

— Но принцип воздействия на опу­холь одинаковый? Конечная цель — «сва­рить» рак? И почему эти методы так ред­ко используются?

— Принцип воздействия разный — с помощью кипятка и с помощью СВЧ. А цель одна — губительное воздействие на раковые клетки. Высокая температура их убивает. Используются эти методы не ча­сто, потому что слишком дороги. Даже за рубежом в развитых странах они применя­ются крайне редко. Что касается СВЧ, сама аппаратура стоит порядка 100 млн рублей. Хотя это только один ящик, который являет­ся собственно бустером — усилителем для лучевой терапии.

— Таргетная терапия считается одной из новейших технологий в обла­сти онкологии. Она тоже не развивается из-за высокой стоимости?

— Таргетная, или молекулярно-прицельная, терапия используется – это одно из ведущих направлений лечения рака. Метод основан на принципах целевого воз­действия на базовые молекулярные меха­низмы, которые провоцируют появление бо­лезни. Специфическая молекула, связанная с ростом опухолевых клеток, блокируется. Поэтому метастазы в легких, почках, молоч­ных железах, других органах подавляются и не только не прогрессируют, но и полностью уничтожаются.

Внутритканевая гипертермия: назад в будущее?

…Кстати, гипертермия как метод ле­чения была известна в глубокой древности (называли ее «перегреванием»). В IV веке до н.э. знаменитый древнегреческий целитель и врач Гиппократ писал: «Если не можешь излечить болезнь лекарством — прибегни к операции. Если болезнь не операбельна — примени тепло. Если и это не помогло — ис­целить больного невозможно».

И позже методы теплового воздействия на болезни применялись на протяжении многих веков. К примеру, в Индии еще за 5000 лет до н.э. предлагался месячный курс согревания тела с помощью паровых ванн с добалением диеты и слабительных средств. Индийские аюрведические трактаты, дати­руемые X–VIII вв. до н.э., содержат упомина­ния о методе, который можно отнести к ло­кальной онкологической гипертермии: речь идет о прикладывании нагретого камня при опухолях в животе. Но только в XX веке уче­ные и медики-практики достигли значитель­ных результатов в применении гипертермии при лечении онкологических, иммуноген­ных, вирусных и других заболеваний.

Сегодня гипертермия используется во многих странах мира. Более активно – в не­мецких и мексиканских альтернативных кли­никах рака. В Германии, к примеру, местная гипертермия выполняется при помощи ра­диочастот (коротких волн), которые прони­кают глубоко в тело (до 18 см). Клиники дру­гих стран предлагают местную гипертермию с использованием микроволн, которые по­падают в организм на глубину только около 5 см. Это менее эффективно, чем глубоко проникающие радиочастоты. Гипертермия может быть проведена локально или по все­му телу. Применяется она и вместе с низки­ми дозами химиотерапии.

В России, как считают специалисты, «гипертермия в терапии злокачественных новообразований пока что находится в ста­дии изучения, в практической медицине в целом по стране применяется редко».

Нам всегда чего-то не хватает…

Александра ЗИНОВЬЕВА.