Газета "Кишиневские новости"

Почему последний приют поэта на Ордынке так и не стал музеем?

Сколько писательских адресов на карте Москвы? Десятки, сотни? Лишь немногие дома, связанные с великими мастерами слова, сохра­нили память о своих домочадцах, превратившись в музеи. Другим по­везло меньше. В этой рубрике мы будем путешествовать по таким, не истоптанным, литературным адре­сам. Первый — на Большой Ордын­ке, 17. Здесь почти 30 лет у четы Ардовых жила Анна Ахматова: пи­сала «Поэму без героя», письма на каторгу близким, а городу — «Все в Москве пропитано стихами…»

В трех минутах от метро «Третьяковская», притаившись за оградой, стоит неприметная серо-бежевая советская пятиэтажка. За ко­ваной калиткой — пост охраны с сонным сто­рожем и двор, набитый авто разного класса и сотней конторок — от салонов красоты и цветов до турагентств, поликлиник, галерей и психологического центра. Как и в ХVIII веке, когда здесь было Куманинское подворье — дом купцов, «чайных королей», благотворите­лей Куманиных, — тут кипит торговая жизнь.

Но внешность здания сильно измени­лась за столетия. Советский фасад мало чем напоминает тот, что описан у Достоевского в «Идиоте». И не важно, что в романе указан другой адрес — Гороховая улица, Петербург, — исследователи считают, что именно с «ле­гендарной Ордынки» «срисовано» жилище Парфена Рогожина, антипода князя Мышки­на. Ребенком Достоевский частенько бывал здесь у своей крестной Александры Федо­ровны. В первой половине ХIХ века тетя буду­щего писателя была хозяйкой подворья, а его отец лечил купцов Куманиных и их близких, в том числе супругов Рогожиных: Евграфа Гав­риловича и Настасью Филипповну. Их образы и, возможно, характеры спустя много лет пи­сатель достанет из детской памяти.

Со времен Достоевского дом не раз пе­рестраивался — в советские годы подрос на два этажа, сменил фасад, разбил комнаты на комнатушки, уплотнился, хотя сохранил ста­рый фундамент. В 1930-е квартиру №13 полу­чил писатель-сатирик Виктор Ардов, чьи афо­ризмы, вроде «Дуракам нельзя давать делать доклады, дураки должны выступать только в прениях», повторяла вся Москва. В четырех комнатах (общей площадью 74,8 кв. м) он жил со второй супругой, актрисой Ниной Ольшан­ской, и тремя детьми — Михаилом и Борисом Ардовыми и пасынком Алексеем Баталовым. В гости к ним захаживали Михаил Булгаков, Борис Пастернак, Александр Солженицын, Арсений Тарковский, Владимир Высоцкий, Иосиф Бродский, Аркадий Райкин, Дмитрий Шостакович, Михаил Зощенко. Именно в ма­ленькой комнатке Баталова ютилась Анна Ах­матова: Ольшанская дала подруге крышу над головой в самые тяжелые для нее годы. «Моя комнатка была настолько маленькой, что туда даже не влезала кровать. Поставили там тах­ту. Кроме нее у Ахматовой был стол, где она писала каждое утро, больше туда ничего не помещалось, но ей больше и не нужно было», — рассказывает Баталов.

О том, как жила на Ордынке Анна Андре­евна, подробно описано в книге воспоми­наний «Легендарная Ордынка» протоиерея Михаила Ардова. «В столовой на Ордынке утро. Анна Андреевна пьет свой «кофий» и разбирает корреспонденцию. (…) Одним из ее почитателей оказался некий адмирал. Письмо его было подписано: «Ваш адмирал Н. Н.». Прочитав это, Анна Андреевна гово­рит: «Я чувствую себя королевой. У меня уже есть флот».

Или вот другая история — о переимено­вании Ордынки Пастернаком: «К Ахматовой всегда, а в особенности в последние годы, приходило множество визитеров. Как-то Б.Л.Пастернак назвал это: «Столкновение поездов на станции Ахматовка». Шутка проч­но вошла в обиход Ордынки. Впоследствии «столкновение поездов на станции» отпало, и Анна Андреевна за завтраком сообщала нам: «Сегодня — большая Ахматовка».

Трижды тут, на Большой Ахматовке, Анна Андреевна встречала освободившегося из ссылки сына, Льва Гумилева. Здесь произо­шло ее знакомство с Мариной Цветаевой, о которой она потом говорила: «Марина по­дарила мне Москву», — имея в виду строчки Цветаевой: «Я дарю тебе свой колокольный град, Ахматова! — и сердце свое в придачу». Написаны поздние, самые трагические сти­хи, в том числе «Поэма без героя», которая выйдет только спустя 10 лет после ее смерти. Сделаны бесчисленные переводы, которыми только и удавалось «кормиться» запрещенно­му поэту. Отсюда 76-летняя Ахматова, почув­ствовав боль в груди, уехала в подмосковный кардиологический санаторий, где 5 марта 1966 года скончалась.

Что же сталось теперь с ее приютом? … Сегодня в замоскворецком дворике есть два напоминания о поэте — они на виду. Поклон­ники творчества Ахматовой частенько прихо­дят на них посмотреть. Первое — единствен­ный памятник Анне Ахматовой в Москве в правой части двора. Несколько точных линий по-авангардному условно рисуют перед нами нагую Венеру тициановских форм. Такой Ах­матову увидел Амедео Модильяни, с кото­рым та познакомилась в Париже в 1911/12 году, когда только начинала публиковаться. В бронзу эскиз художника перевел скульптор Владимир Суровцев в 2000 году. Второе — находится рядом с ардовским подъездом: это двухэтажное граффити — черно-белый профиль Анны Андреевны. Как раз на него смотрят со второго этажа окна писательской квартиры №13.

В 2012-м было объявлено, что инициати­ва Алексея Баталова и его брата, протоиерея Михаила Ардова, будет поддержана — и квар­тиру превратят в негосударственный музей. Создали рабочую группу, заручились под­держкой местных жителей, нашелся спонсор, казалось, вот-вот — и на Ордынке появится музей Ахматовой, второй в истории (первый и единственный — в ее петербургской кварти­ре на Фонтанке). Однако не случилось.

В пресс-службе префектуры ЦАО нам со­общили: «Совет депутатов района Замоскво­речье тоже поддержал инициативу. Согласно ЖК РФ, требовалось перевести площадь в не­жилой фонд и сделать отдельный вход — все соответствующие документы были направ­лены в Департамент жилищной политики. Оттуда ответ получен не был. Мы со своей стороны выполнили все обязательства. Но ситуация осталась подвешенной».

— Раз в неделю здесь бывают пешие экскурсии: люди походят по двору полчаса и дальше идут, — говорит жительница ахма­товского дома из 12-й квартиры. Одиночки заходят, гуляют. Но постоянно здесь никаких мероприятий не проходит. А в саму квартиру не попасть, там живут люди.

— Как думаете, почему затея с музе­ем не удалась? — допытываюсь у соседки.

— Ясное дело — с родственниками не договорились. Знаю, что Баталов и Михаил Ардов давно съехали, квартира осталась за младшим братом, Борисом. А он непутевый был, спился, квартиру оставил женам и доч­кам. Сейчас они здесь не появляются.

Квартиру сдают. По данным ФМС, в квар­тире на сегодняшний день прописано пять человек — и все женского пола. Борис Ардов был женат четыре раза, у него родилось семь дочек. Некоторые из них унаследовали пло­щадь в центре и не собираются расставаться с «золотыми метрами».

Баталов сетует: «Квартира осталась у людей, которые не понимают, кто такая Анна Ахматова. Им все равно, была она или нет». Вообще-то авторы идеи предлагали род­ственникам сделать обмен, но те не согласи­лись: сумма не устроила.

— Когда вы последний раз были в квартире? Там хоть частично сохрани­лись прежние интерьеры? Есть ли смысл в музее?

— Не был давно. Но знаю, в квартире сде­лали евроремонт. Наша столовая точно уни­чтожена; что в комнатке Ахматовой — даже представить не могу. Но если бы удалось сде­лать музей, то, думаю, нашли бы возможность восстановить обстановку. Музей, конечно, нужен — как еще сохранить память?..

В общем, вопрос о создании музея не­простой: в нем конфликт интересов род­ственников. Но право частной собственности неприкосновенно. И никто, кроме наследниц Бориса Ардова, не может принять решение о продаже квартиры. Пока же родственники не пришли к компромиссу, поклонникам творче­ства Анны Андреевны остается оставлять цве­ты у подножия памятника и читать мемуары Михаила Ардова «Легендарная Ордынка».

Мария МОСКВИЧЕВА.