Газета "Кишиневские новости"

Нацисты устроили свои концлагеря посреди Ла-Манша

Узник фашистского концлаге­ря, расположенного на оккупи­рованной территории Англии… — звучит как полнейшая фантасти­ка: ведь мы же знаем, что гитле­ровские войска во время войны не захватывали английских земель! Однако на самом деле столь катего­рическое утверждение ошибочно. Один маленький «кусочек» Третий рейх от Великобритании все-таки «отщипнул». И именно на этом «ку­сочке», захваченном у британцев, нацисты устроили концентрацион­ный лагерь. Нашему корреспон­денту в свое время довелось встре­титься с человеком, который угодил в эту фашистскую «исправительно- трудовую зону».

С жителем Орла Георгием Ивановичем Кондаковым судьба журналистская свела случайно.

— Это было на английской земле, — удивил меня тогда Кондаков. — На острове Олдерни, расположенном неподалеку от пролива Ла-Манш, где я в страшной борьбе за жизнь провел 14 месяцев в фашистском концлагере…

Чтобы разобраться в столь удивитель­ной «истории с географией», пришлось об­ратиться к свидетельствам времен Второй мировой.

Островная идиллия

Еще на первом этапе войны в Запад­ной Европе, летом 1940 года, войска Тре­тьего рейха сумели захватить Нормандские острова — несколько «пятачков» суши, рас­положенных всего километрах в 30 от фран­цузского побережья, но при этом принад­лежавших Великобритании, от которой их отделяет более чем 150 километров.

Этот архипелаг успел-таки повоевать против «стран Оси». В частности, именно с авиабазы Королевских ВВС, расположенной на одном из островов — Гернси, английские тяжелые самолеты вылетели на первую бом­бардировку Италии после ее официального объявления о вступлении в войну на стороне Германии. Авиарейд был совершен 11 июня 1940 года, объектами стали крупные про­мышленные города Турин и Генуя. Как раз по­сле этого у гитлеровских генералов и возник повышенный интерес к Нормандским остро­вам: командованию Третьего рейха стало по­нятно, что английская база авиации дальнего действия впредь будет доставлять все боль­ше неприятностей в ходе расширяющихся в Западной Европе военных действий.

Парадоксальный факт: несмотря на всю стратегическую важность, которую имели острова у пролива Ла-Манш, боев за этот архипелаг не было! Английские войска и авиация, а также некоторая часть местных жителей покинули острова без всякого «на­жима» со стороны противника. Хотя бы от­части оправданием такому «маневру» может служить то, что руководство Англии во главе с Черчиллем тогда буквально со дня на день ожидало начала немецкого вторжения на тер­риторию Соединенного Королевства и потому стремилось всеми способами усилить оборо­ну побережья.

Немцам в итоге достаточно оказалось провести «профилактическую» (или можно даже сказать «демонстрационную») бомбар­дировку столицы острова Гернси, городка Сент-Питер Порт (главным результатом ее, по некоторым сведениям, стало уничтожение в порту нескольких грузовиков с овощами). А уже после этого на опустевшей английской авиабазе приземлились первые самолеты с германскими крестами на крыльях.

Дальнейшие события оказались под стать «прологу». Островная операция прохо­дила воистину идиллически. В своем обще­нии с покоренными англичанами (как-никак — представителями «родственной расы»!) гитлеровцы показали себя «белыми и пуши­стыми».

— Мне удалось выяснить, что на про­тяжении нескольких военных лет на остро­вах вполне мирно уживались гитлеровские оккупационные войска и оставленная ими в целости и сохранности местная английская администрация, — рассказал Кондаков. — Обе стороны действовали так, будто заклю­чили некий пакт о взаимопризнании. Пожалуй, самым радикальным и угнетающим свободу истинных британцев нововведением герман­ских оккупационных войск было изменение дорожного движения: гитлеровцы вместо привычного англичанам левостороннего вве­ли европейский стандарт — правостороннее движение… А над присутственными местами даже вывешивалось по два флага: полотнище с черной свастикой и рядом с ним — британ­ский «Юнион Джек»!

Четыре захваченных островка имели, по мнению гитлеровских генералов, важное стратегическое значение. Во время планим­руемого в будущем покорения Туманного Альбиона они могли стать для Германии своеобразными «непотопляемыми линкора­ми» при осуществлении военных операций в этом регионе — но для этого их следовало как следует укрепить и вооружить.

Немцы активно взялись за дело. Достав­шийся им «в наследство» от англичан аэро­дром активно использовался воздушными эскадрами люфтваффе, которые летали от­сюда бомбить Ковентри и Манчестер. Три самых крупных острова — Гернси, Джерси, Олдерни — решено было превратить в мощ­ные оборонительные рубежи. Строительство здесь вновь спроектированных батарей, бун­керов, складов, причалов и прокладку дорог к ним решили в основном осуществлять за счет подневольной рабочей силы — пленных и «га­старбайтеров», пригнанных на острова из уже завоеванных рейхом стран.

На острове Олдерни фашисты устроили четыре концентрационных лагеря. Формаль­но эти зоны являлись «филиалами» крупного концлагеря Нойенгамме, расположенного под Гамбургом. Фашисты дали новым зонам названия Боркум, Зюльт, Гельголанд и Нор­дерней.

На Олдерни в общей сложности за все время существования там фашистских лаге­рей завезли более 6000 «работяг». Контингент здесь был весьма разнообразный, и новые хозяева острова даже предусмотрели для каждого из лагерей некую «специализацию». Так, например, в Зюльте содержались преи­мущественно евреи, в Нордернее — узники, вывезенные из стран Восточной Европы и с оккупированных территорий Советского Со­юза, Гельголанд предназначался в основном для угнанных на работу «ост-арбайтеров» из России и советских военнопленных.

Концентрационные лагеря на Норманд­ских островах просуществовали вплоть до июня 1944 года. Открытие союзниками вто­рого фронта и начало активных военных опе­раций во Франции заставили гитлеровцев спешно ликвидировать свои «английские» ла­герные «филиалы» и вывезти весь их «контин­гент» на материк. Однако сам архипелаг был освобожден от оккупантов лишь в мае 1945- го — он оказался одним из самых последних уголков Европы, где удалось удерживаться гитлеровцам.

«Бункер-суп»

Всего за годы существования «англий­ских» концлагерей в них погибло около 700 че­ловек. Георгий Кондаков вполне мог оказать­ся в их числе, но судьба повернула иначе.

Хорошо запомнил дату: 7 августа 1942 года. Ранним утром наш этап «ост- арбайтеров» выгрузился с корабля на при­стани маленького острова. Конвоиры велели построиться в колонну и привели в какой-то лагерь. Над воротами мы заметили надпись: «Гельголанд».

Нам, подневольным работягам, выдали робы с номерами. Номера были, помнится, в большинстве своем пятизначные. Хорошо за­помнил «свои» последние три цифры: 167.

Наш отряд трудился на прокладке дорог — ворочали камни, таскали щебень… Распо­рядок дня суровый. Подъем в 6 утра. Для тех, кто замешкается, стимулом к быстрому пере­ходу от сна к бодрствованию являлись удары палкой, щедро раздаваемые дежурными надзирателями. Никаких умываний — сразу быстро-быстро завтракать (остров испытывал хронический дефицит пресной воды, поэто­му обитателям лагеря рассчитывать даже на элементарную гигиену не приходилось: за год с лишним пребывания в Гельголанде я так ни разу и не помылся).

Главным «угощением» на завтрак была черная, отвратно пахнувшая бурда, которую немцы называли «кофе». Обед немногим луч­ше. Нам выдавали «бункер-суппе» — жидень­кую, почти пресную баланду, в которой изред­ка удавалось выловить обрывок капустного листа. Причем при получении порции такого «лакомства» нужно было еще уберечься от побоев. Дело в том, что раздачей «бункер- суппе» занимался здоровенный негр. Откуда его занесло в наш лагерь, я не знаю, но это был еще тот зверюга! Чуть что покажется не так — сразу пускал в ход свои кулаки-гири. Однажды он на моих глазах ударом черпаком по голове убил молодого парня: посчитал, что тот подошел за порцией во второй раз…

Ужин состоял из того же «суперсупа», а кроме того, время от времени каждый зэк по­лучал по полбуханки эрзац-хлеба — это была порция на предстоящие три-четыре дня. Хлеб­ный паек провоцировал большие проблемы, надо его как-то хранить, следить, чтобы никто не стащил… А кроме того — это ведь такой со­блазн: взять и сразу съесть все, что выдано на несколько дней вперед. Некоторые из моих товарищей по несчастью не выдерживали ис­кушения, а потом вынуждены были долго му­читься от голода: на двух тарелках «бункер- суппе» да на черпаке «кофе» день тяжелого физического труда протянуть трудно.

Репатриант — слово опасное

Судьба сберегла Георгия Ивановича на страшном острове Олдерни. А уже осенью 1943 года, после 14 месяцев, проведенных в Гельголанде, его перевели в другой лагерь — в Центральной Франции. По­том Кондаков сумел бежать, связался с подпольщиками, воевал с фашистами в рядах «маки» — участников французского Сопротивления…

— Дальнейшие события раскручи­вались и вовсе по очень лихому сюжету, — вспоминал ветеран. — После разгрома немцев и освобождения Франции бывшие «партизаны»-иностранцы стали числиться участниками Иностранного легиона — то есть фактически наемниками. Вскоре власти стра­ны приняли решение отправить нас с военной миссией во Вьетнам. Однако я и другие мои товарищи по отряду не захотели ехать за три­девять земель непонятно ради каких целей. За это нас заперли в казарме и отдали под трибунал, который вынес приговор: расстре­лять. Насколько помню, все это происходило в начале осени 1944 года.

В очередной раз увернуться от смерти Кондакову помог счастливый случай. Один из «легионеров», тоже русский по национально­сти, сумел сбежать из-под стражи и добрал­ся до советского посольства в Париже. В ре­зультате уже через день посол А.Богомолов приехал и добился освобождения своих со­отечественников.

— После этого я вплоть до конца мая 1945 года работал на пункте сбора советских граж­дан. Мне выдали в посольстве официальный документ, согласно которому я числился как гражданин СССР, временно попавший на ок­купированную территорию. Кроме того, полу­чил и еще одну официальную бумагу: удосто­верение советского партизана, воевавшего в 1943–1944 гг. на территории Франции.

В 1946 году Георгий Кондаков наконец вернулся на родину.

— Вид у «возвращенца» был, надо при­знаться, весьма необычный по советским меркам. Шелковая рубашка с галстуком, по­верх надета кожаная куртка красного цвета. Гардероб дополняли американские офицер­ские брюки, фирменные штиблеты… На голо­ве — копна курчавых волос длиною до плеч, а в голове этой самой — через край энтузиазма и всяческих свободолюбивых идей: хотел в род­ном колхозе на Орловщине построить пруд и разводить рыбу, посадить большую красивую рощу… Ну что взять с молодца? Мне ведь в ту пору всего-то 21 годок стукнул!

Впрочем, суровая советская действи­тельность быстро все эти радужные планы развеяла. Оказалось, что в Советской России такие, как я, возвращенцы из-за границы чис­лятся «репатриантами», а для чиновников в официальных инстанциях это слово является фактически синонимом страшного термина «враг народа».

Александр ДОБРОВОЛЬСКИЙ.