Газета "Кишиневские новости"

Великому русскому артисту Владимиру Зельдину на днях исполнилось 100 лет!

Секрет его молодости

Вы спрашиваете про секрет долголетия? (Смеется.) Никакого секрета здесь нет. Лучше я вам скажу словами великого революцион­ного поэта Владимира Маяковского: «Мне ни рубля не накопили строчки,/краснодеревщи­ки не слали мебель на дом/и, кроме свежевы­мытой сорочки,/скажу по совести, мне ничего не надо». Вот вам мой девиз.

Заповедь Дон Кихота

Сейчас я играю свою пьесу-мечту, кото­рую мне подарил Юлий Гусман. Я уже сыграл более 150 спектаклей про Дон Кихота. Наш Театр Российской армии очень большой, в зале 2200 мест. На всех моих представлениях зал полон. Там, в спектакле, есть такие слова, вроде заповеди. Дон Кихот говорит: «Не назы­вай своим ничего, кроме своей души. Смотри вперед — в прошлогоднем гнезде птенцов уже не найти. Помочь торопись человеку ты, рыцарь прямых дорог. Дульсинея придет к тому, кто сам решил и помог». Эта пьеса очень актуальна в наше жестокое время. Дон Кихот говорит: человек не может убивать человека, человек не может угнетать человека. Я это произношу со сцены в зрительный зал. Все, что я ощущаю в жизни, в тех событиях, кото­рые происходят, я выношу на сцену.

О поколении

У каждого по-разному складывается его судьба в жизни. А что касается лично меня, ду­маю, что я принадлежу к поколению, которое прошло огонь, воду и медные трубы. Потому что это и Гражданская война, все беды жизни этой. НЭП, коллективизация, индустриали­зация… Все ступени становления советской власти мое поколение прошло, я прошел.

Лично я горжусь своим поколением. Я человек советский, поскольку воспитан при советской власти. Мое поколение законопос­лушное. Мы любили очень и любим свою стра­ну, свое отечество. Мы это доказали во время нападения гитлеровской Германии на Совет­ский Союз. Когда самое дорогое в жизни по­ложили на алтарь победы над фашизмом.

«Это судьба такая»

Я человек неизбалованный. Это судьба такая, которую подарил мне Господь, что я в свои годы могу выходить на сцену. У меня че­тыре названия спектаклей, творческий вечер, который идет два часа с антрактом. Он очень хорошо принимается, мы были во Франции, в Италии, в Голландии.

Этот безумный, безумный мир…

Сейчас мир, по-моему, сошел с ума, он так долго не продержится, он закончит свое существование.

Счастье — это…

Самое главное — это работать, иметь театр, в котором я служу с 41-го года и вы­хожу на сцену. Это большая, я считаю, удача, счастье.

«Самое главное — я добрый человек»

Вы знаете, я не политик и считаю себя очень малообразованным человеком. Но са­мое главное, я добрый человек. Мы потеряли, по-моему, страну необычную, великую — Со­ветский Союз. Но я не о ностальгии скажу, а о тех людях, которые отдали жизнь. Плоть умирает, а душа остается живой, и те люди, которые ушли в другой мир, смотрят от­туда на меня.

«Я чудом остался жив»

Во вре­мя войны я чудом у ц е л е л . Мы стали снимать та­кую реаль­ную сказку «Свинарка и пастух», комедию музыкальную. Начали мы ее еще в мирное время, сняли полкартины, а тут война. Всех нас мобилизовали на фронт. Мы были молодые, мне 26 лет. Но был приказ: во что бы то ни стало закончить картину. Нам дали бронь, отсрочку до конца года. Это был приказ свыше. Благодаря этому я остался жив.

О ВДНХ

Мы снимали в павильоне на сельскохо­зяйственной выставке. Это было чудо, самое любимое место москвичей. Сейчас хотят вернуть ей прежнее название — ВДНХ, и, по- моему, правильно, потому что это наглядно показывает величие того государства, кото­рое существовало. Тем более что наш Совет­ский Союз отличался многонациональностью, и никаких конфликтов не было.

О мудрости

Ничего подобного, никакой мудрости у меня нет. У меня нет ни тщеславия, ни зависти. Это удивительно!

О семье

Мама — учительница, отец — музыкант, закончил Московскую консерваторию. Нас было пяте­ро, я — последний, меня назы­вали последыш Володя. Мама потом бросила школу, потому что нас надо было воспитывать как-то. Я никогда не слышал, чтобы мама с папой где-то кон­фликтовали громко, говорили на высоких тонах, ссорились. Этого не было. Мы не видели, чтобы отец приходил домой с бутылкой водки или вина. Не ви­дели, чтобы он приходил и выни­мал из кармана пачку сигарет. Он не курил, поэтому и я никогда не курил и никогда не пил. Я полковник спорта.

А теперь о спорте

Я поклонник спорта. Есть контактный спорт, такой как футбол, хоккей, баскетбол. Умение игрока вести себя на поле — это очень важно. Потому что сплошь и рядом сами игроки провоцируют беспорядки на трибунах среди болельщиков. (Не люблю это слово — болельщик, я при­знаю — поклонник.) Например, заби­вается гол. Игрок от радости снимает майку, размахивает ею, за ним бежит кучка игроков, догоняет, и происхо­дит куча-мала. Что это такое? Это же игра, понимаете? Меня этот вопрос поведения игрока, его культуры на поле очень волнует. Он выходит, будто на сцену, на арену, а трибу­ны заполнены зрителями, они же смотрят, как себя ведет игрок. Спортсмены должны благородно относиться друг к другу. Даже в боксе после жестокого поединка они пожимают друг другу руки, об­нимаются.

О зависимости

Наша профессия очень зависи­мая: от художественного руководите­ля, от режиссуры, видит ли, не видит ли тебя режиссер в той или иной роли. Ты можешь сидеть годами и ничего не делать. У меня был такой случай в Театре Российской армии. Пришел новый режиссер, и на Большой сцене я в течение нескольких лет не выхо­дил ни в одном спектакле. Не только я, даже покойная выдающаяся наша Касаткина Людмила Ивановна, на­родная артистка, на Большую сцену не выходила. Но это уже капризы и недостаток характера режиссера, который, может быть, не выносит успех даже актера, пользующегося популярностью.

О театре

Но у нас в театре всегда ат­мосфера была прекрасная, ни­каких интриг. Когда я пришел в театр в 41-м году, им руководил народный артист СССР Алек­сей Дмитриевич Попов, ученик Станиславского и Немировича- Данченко. У нас в литературной части служили замечательные мастера: Баяджиев, Борщагов­ский, Бек, Швыдкой, Караулов. Мы каждый сезон ставили по шесть пьес, по восемь даже. А театр наш уникален в том отношении, что он сделан в форме пятиконечной звезды. Красивый, с колоннами. Большая сцена, там может и самолет стоять, и танк проехать. У нас был оркестр — 35 человек, просто великолеп­ный! Спектакль «Учитель танцев» почти сорок лет шел, история не знает таких примеров. Если в театре Вахтангова была «Принцесса Турандот», то у нас в Красной Армии — «Учи­тель танцев». Я сыграл более тысячи спекта­клей. Все было под оркестр, никаких радио, микрофонов, но все слышно. Мы — военный театр, и у нас шли спектакли именно на эту тематику. И «Суворов», и «Сталинградцы», и «Последние рубежи», «За тех, кто в море»…

О любимых партнершах

У нас же много актрис поющих, которые хорошо двигаются. Одна Лариса Голубкина чего стоит. У нее вокальная школа прекрас­ная. Она была моей партнершей в «Ринальдо идет в бой». С ней же мы играли «Последний пылко влюбленный». Олечка Богданова тоже моя партнерша прекрасная, Алина Покров­ская великолепная. У нас атмосфера была очень хорошая, да и сейчас неплохая. Но та­ких ярких спектаклей, которые были, уже нет, к сожалению.

«Я этого не понимаю»

Я понимаю, идет время, режиссеры ищут новую эстетику. Появились телефоны, ком­пьютеры. Вот я в своем спектакле говорю: «Пиковую даму» ставят в декорациях банкет­ного зала. Я этого не понимаю. Онегин и Лен­ский вместо дуэли бьют друг другу морду на столе в доме Лариных. Я этого не понимаю». Или один режиссер вынес на сцену огромный пластиковый фаллос и с этим фаллосом чуть ли не полмира объездил. Ну что это такое?! Я этого не понимаю.

«Сцена меня лечит»

Я консерватор, но остаюсь при себе. Не­смотря на свой возраст… Правда, я уже очень плохо вижу, не могу читать без аппарата. Но на сцену выхожу, сцена лечит меня. Зритель у нас очень хороший.

Про патриотизм

Мы были в Голландии, выступали. Уди­вительная страна, небольшая. Там наших соотечественников 90 тысяч! Одна женщина, очаровательная, 87 лет, аккуратненькая, бло­кадница. Пришла ко мне за кулисы, поздрав­ляла, благодарила. Она сорок лет живет в Голландии. Вот так наши везде живут понем­ножку. Но я бы не мог жить там, такой характер у меня. Сколько я был за границей, побудешь дней пять-десять и домой, в свое отечество, в Москву. «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли Москва».

«…И жить до скончанья времен»

А закончить я хочу словами своего спек­такля «Человек из Ламанчи»: «Мечтать, пусть обманет мечта. Бороться, когда побежден. Искать непосильной задачи и жить до скон­чанья времен». Живите долго-долго и будьте счастливы.

Александр МЕЛЬМАН.