Газета "Кишиневские новости"

Иван УРГАНТ: «Мы с папой стали главными мужчинами в ее жизни, когда остальные мужчины ее оставили»

Блестящая актриса Нина Ургант… Столько ролей в кино и театре, но одна, в «Белорусском вокза­ле», иной раз стоит жизни. Ургант сделала это, пережила, выстрада­ла. Спела. Такое не забудется ни­когда.

А еще она мать и бабушка. Просто Нина, как ее называет любимый внук; Нина — не больше и не мень­ше. В день ее 85-летия, Иван Ургант необычайно откровенен. Он про­сто объясняется бабушке в любви. С юмором и без всякого пафоса.

«Немедленно положи портвейн на место!»

— Вань, хотим поговорить про бабуш­ку…

— Про бабушку — с удовольствием. Про бабушку я готов говорить вечно.

— Тогда скажи мне для начала: в дет­стве какой ты запомнил бабушку?

— Бабушка молодая всегда была, в джин­сах, причем в обтягивающих джинсах. И она всегда была такая стройненькая, кудрявень­кая, у нее все время была такая завивочка. И у нее еще была дубленка. Ох, я помню: бабушка в дубленке, в джинсах — чудо, а не бабушка! …Мы с ней провели очень много времени, в основном в машине. Потому что бабушка была единственной из моих родственников, кто обладал автомобилем. Бабушка очень аккуратный водитель, а водить она переста­ла совсем недавно… просто потому, что это ей уже надоело. Находясь на даче в детском саду, я бежал и кричал: «Скорей, скорей, ко мне бабушка едет на красном мотоцикле!»

— А какая машина у нее была?

— У нее был «ВАЗ-2103». Но я помню золотой век, «ВАЗ-2106», «шестерочка» бе­жевая. Чистенькая, аккуратненькая, бабушка ее очень любила. У бабушки был гараж. Она всегда садилась в авто, крестилась перед тем, как поехать, и это ей помогало… Она меня всегда очень сильно баловала. И про­должает баловать.

— В чем разница ее балования тогда и сейчас?

— Сейчас она меня балует своим хоро­шим самочувствием, хорошим настроением и абсолютно адекватным пониманием того, что происходит вокруг. А тогда она меня балова­ла вниманием, подарками, заботой, едой и т.д. Хотя при этом она была достаточно стро­гой. Если мама мне разрешала вообще все, то бабушка могла мне сказать: «Нет, не надо» или «Куда это ты, к кому ночевать собрался? Немедленно положи портвейн на место».

— Это когда тебе лет пять было?

— Нет, ну 14. При этом была совершенно фантастическая история. Из Америки к нам по обмену приехал жить американец. Квар­тирные условия в семье моей мамы не по­зволяли, чтобы мы жили там, не то что еще американцы. Но бабушка совершила, на мой взгляд, просто подвиг: она пригласила и меня, и американца, парня 15 лет, жить у нее в тече­ние месяца для того, чтобы он и я чувствова­ли себя комфортно. Американца звали Стив, а бабушка называла его Степой. Он каждый день снимал с себя джинсы и отправлял их в стирку. Мы о таких роскошествах не подозре­вали, о том, что можно носить джинсы всего один день. Мы-то думали, что можно их но­сить неделю как минимум, а если ты при этом еще аккуратно ешь и аккуратно пользуешься уборной, то их можно растянуть и на месяц. Но в случае со Стивом это не проходило. А у бабушки была такая роторная машина с руч­ным отжимом. И все это она делала, готовила нам еду ежедневно… Это было совершенно невероятно! Но самое невероятное, что она параллельно выпускала спектакль «Гамлет», в котором играла Гертруду.

«Только я и бабушка, нам никто не мешал»

— Но выходит, что бабушка была тво­им лучшим другом?

— Более того, у меня была другая ба­бушка, мама моей мамы, ее тоже звали Нина, с которой у меня были совершенно другие отношения. Я вообще счастливый человек: у меня была прабабушка! В общем, все меня как-то опекали, но я часто переезжал. Мама у меня достаточно занятой человек, актри­са, и у нее не всегда была возможность со мной сидеть. Так что я был круглосуточно в различных детских садах. Но бабушка… Вот только я и бабушка, нам никто не мешал. И даже появившаяся потом моя младшая се­стра Маша не мешала, она рано уехала в Голландию. Только я и бабушка. У нас была такая любовь, нежность и, что удивительно, привязанность… Вот я сегодня утром раз­говаривал с бабушкой, и у меня абсолютное ощущение, я не могу поверить (да она и сама не может поверить!), что ей столько лет. Она не считает себя пожилым человеком и явля­ет собой уникальный пример того, как можно оставаться молодым, невзирая на болячки, погоду, настроение и на то, что написано в твоем паспорте. И это ее основная заслуга. Я ей недавно сказал: «Нина, ты один из самых адекватных людей в нашей семье, с которым можно нормально поговорить, будучи уве­ренным, что тебя понимают».

— Вань, прости, вот ты все время го­воришь «ты и бабушка»… А дедушки там не было рядом?

— Дедушки не было рядом лет 40 как к тому моменту. Бабушка только рассказыва­ла про него веселые истории… обличающие дедушку.

— Но с юмором?

— С юмором и с любовью. Не могу приве­сти ни одной из этих историй, потому что со­временное российское законодательство за­прещает мне употреблять ключевые слова на страницах популярных изданий. Да, бабушка никогда не сдерживала себя, она со мной не миндальничала. Вот ключ ее в том еще, что в какой-то степени она не относилась ко мне как бабушка, скорее, я был таким ее младшим сыном. Поэтому, когда она мне звонит, всег­да говорит: «Сынуля…», а в детстве называла Андрюшей. (На самом деле сын Нины Нико­лаевны, он же отец Вани, — артист Андрей Ургант. — Прим. авт.) Поскольку она была чрезвычайно занята в момент воспитывания моего папы, то ей чего-то здесь не хватило. Вот то, что она не успела сделать тогда, она сделала сейчас в отношениях со мной.

— А ты ее Ниной сразу стал назы­вать?

— Нет, какое-то время я ее называл ба­бушкой, но потом мы перешли на Нину. Ба­бушкой сейчас я ее только называю за глаза, когда обсуждаю в компании журналистов.

— А ты помнишь момент, когда ты ею просто восхищался: ух какая классная!

— Она всегда говорит, что не понимает, как это мы с папой можем говорить без напи­санного текста на сцене. Но сама, когда вы­ходит, говорит блестяще, смешно. Я всегда восхищаюсь, когда смотрю ее кинематогра­фические работы. Не скажу, что делаю это ча­сто… Я слышу знакомые интонации и не могу отключить себя от того, что это моя бабушка, хотя большинство своих ролей она сыграла до моего рождения. Но когда идет «Белорус­ский вокзал», я не могу его выключить. И не знаю людей, которые могут вот так его взять и выключить. При том, что этот фильм для меня является абсолютной иллюстрацией того, как можно снять кино о страшном, горьком, не показывая этого. Это выдающееся дости­жение. Благодаря «Белорусскому вокзалу» я познакомился и с песнями, и с гитарой… Хотя бабушка на гитаре играть, если честно, не умеет. …Как-то так сложилось, что эта сце­на — главное откровение.

— Да, и всегда ждешь, когда Нина Ни­колаевна будет петь…

— Всегда ждешь, когда она будет петь, когда они все начнут плакать и когда начнешь плакать ты. Потому что невозможно удер­жаться. Это то, что называется магией кино, и невозможно понять, почему это происходит. «Горит и кружится планета» я всегда в школе пел после этого, регулярно, каждые праздни­ки, но никто из учителей не плакал, конечно, в тот момент. Мне хотелось петь другие песни, но просили спеть именно эту, бабушкину.

«Её часто называли пани Моникой»

— Может, я тебя удивлю, но у тебя есть чувство юмора. Это от бабушки?

— У нее оно другое, не похожее. Она остроумный человек, я все время смеюсь, когда она что-то говорит. Как-то она это де­лает… Она еще хорошая актриса, и никогда не знаешь: она действительно не понимает, что смешно говорит, или только делает вид.

— Но ты можешь вспомнить «корку» от бабушки? Вот от тебя я могу вспомнить «корку».

— Однажды бабушка наконец-то специ­ально приехала посмотреть, как ее внук играет в театре. Я играл в Московском театре имени Пушкина «Бешеные деньги» по Островскому, в котором бабушка тоже когда-то играла. Это были какие-то премьерные спектакли, у меня уже вроде прошло волнение, и были не толь­ко отрицательные, но и положительные от­зывы. Мне это было чрезвычайно лестно, и я немножечко так утвердился. И думаю: «Вот, позову бабушку». Более того, моя мама по­смотрела, она у меня совсем строгий кри­тик… И мама тоже сказала приятные слова… Я думаю: «Ну все». Вот я играю спектакль — и знаю, что в ложе сидит бабушка. Так бабуш­ка на меня смотрела каменным взглядом, стальным, прожигая всю сцену. Потом уже, на финальных поклонах, я увидел, как она, не меняя взгляд, хлопает мне, как будто ее руки сделаны из чугуна. А когда мы приеха­ли к ней, она мне сказала тяжелым голосом: «Нет, Ванята, это не победа… Но кланялся ты лучше всех». И я подумал, что хоть чем-то я старушку порадовал.

— А я думал, будет как в «Берегись автомобиля». Помнишь, Аросева, кстати, очень похожая на твою бабушку, кричит Смоктуновскому из зрительного зала: «Юра, я здесь!»…

— Да, удивительное дело, всегда их пу­тали. Мне много раз говорили: «Как ваша ба­бушка сыграла в «Берегись автомобиля», это потрясающе!» Еще бабушку часто называли пани Моникой. Ну и что, а Аросеву, навер­ное, благодарили за «Белорусский вокзал». А вообще бабушка очень целеустремленный человек. Как говорили герои в произведении Александра Володина: она волевой и цель­ный человек. Долгие годы она уже живет одна, и так случилось, что мы с папой ста­ли главными мужчинами в ее жизни, когда остальные мужчины ее оставили. Она пере­жила всех своих мужей, по крайней мере тех, которые мне известны.

— Ну да, было три официальных…

— …Она пережила всех своих партнеров по фильму «Белорусский вокзал». Конечно, оптимизма это ей не добавляет. Но сказать, что она как-то кручинится по этому поводу, тоже нельзя. Она умеет держать удар. Это то, чему я могу у нее учиться. Она умеет быть стойкой, несмотря на то, что она абсолютная актриса, настоящая, напоминающая мне о Голливуде, в котором она никогда не была. Но при этом она остается очень простой де­вочкой, приехавшей из Даугавпилса, будучи до этого в оккупации. Приехала, поступила в театральный институт, закончила его и, как она сама про себя говорит: «Я настолько не­грамотна, что слово «любви» пишу с мягким знаком.

«Все почему-то думали, что она воевала»

— Как я понимаю, для бабушки тема войны реально очень важна.

— Всегда все думали почему-то, что она воевала. Да, ведь так сыграла. Потом всег­да все думали в Ленинграде, что она бло­кадница и пережила блокаду… Она была в оккупации и видела немцев разных: плохих и хороших, были и такие. Ее старший брат воевал, он прошел войну, она очень за него переживала, ждала. Конечно, для нее это важный момент. Она очень много работала для ветеранов, пела эту песню…

— Но у нее были и другие замечатель­ные военные роли.

— Время такое было, тогда война еще не утихла в сердцах и памяти людей. Прав­да, сейчас мы, кажется, возвращаемся к подобным аналогиям и временам и про­водим совершенно странные параллели, чего бы делать не следовало… Она очень много снималась на «Беларусьфильме», а эта студия славится своим военным кино — вот «Сыновья уходят в бой», например. В «Я родом из детства» она снялась с Вы­соцким. При этом есть «Укротительница тигров», «Осторожно, бабушка», «Премия», у Рязанова пробовалась. Она очень много сыграла. Помню буклет про нее, и там была фотография, где бабушка в Венеции. Это был тот редкий момент, когда она выезжала из страны. Для нее Венеция была каким-то волшебством.

Ко мне подходят артисты и говорят: а мы с твоей бабушкой проехали полстраны с программой «Товарищ кино». Да я сам с бабушкой ездил. Мое первое выступление на сцене, которое я помню ощутимо, было в доме отдыха «Дюны» на Финском заливе под Ленинградом. Сначала выступила бабушка, потом — папа, которого тогда еще никто не знал, и после этого выступал я. Это был день окончания моего первого класса. В силу какой-то непонятной иронии судьбы, что, может быть, потом определило абсурдность многих вещей, которые я делаю, я пел песню «Остров детства моего». И это вызвало тогда какой-то нечеловеческий восторг. Мне тогда было восемь лет. «Снится мне часто малень­кий остров, остров детства моего», — пел маленький мальчик, а в зале люди тихо на­чинали сползать с кресел.

— Я слышал, ты купил бабушке дом…

— Я хочу все слухи объединить в один: я купил бабушке город. Нет, просто бабушка всю жизнь прожила в квартире с кухней, в ко­торой был одновременно туалет, но не было окна. Туалет был отгорожен элегантным ар­хитектурным решением, придуманным Ки­риллом Ласкари, ее бывшим мужем, братом Андрея Миронова. Вот на этой кухне я провел всю свою жизнь до тех пор, пока мы не пере­везли бабушку туда, где есть окна, где есть река, и все это находится через два дома от того места, где она жила. То есть булочная осталась там же, и Никольский собор, и Ма­риинский театр никуда не уехал.

— Бабушка — современный человек, и тебе с ней интересно. Но как она понима­ет, чувствует эту сегодняшнюю жизнь?

— Она современный человек, но с до­пуском. Она не пользуется Интернетом, практически не пользуется мобильным теле­фоном. Конечно, она не из тех бабушек, что фотографируют себя в Инстаграм и внизу пишут: «Ну наконец-то мне исполнилось 32». Но мы с ней говорим абсолютно на равных. Наша любовь и чувства друг к другу крепнут с каждым днем. Самое печальное и самое большое, чего я лишился, переехав в Москву из Петербурга, — это возможность каждый день видеть свою бабушку. Это то, чего мне больше всего не хватает здесь, в Москве.

Александр МЕЛЬМАН.