Газета "Кишиневские новости"

Гитарист «Рецитала» Александр Левшин: «Я — единственный, кто был рядом с Аллой 30 лет»

15 апреля Алла Пугачева отметила юбилей. Не будем уточнять, сколько легенде сцены исполняется, женщина всегда вне возраста, а если эта женщина — звезда, то и вне пространства. О роли и месте Пугачевой в культурном наследии советского, а потом и российского государства можно спорить долго, а ее женскую судьбу можно обсуждать бесконечно. Она то эпатирует, провоцирует, возмущает, а то созидает, впечатляет и восхищает. Но нельзя не признать очевидного: Пугачева — великий психоаналитик слабой половины человечества, ведь каждая ее песня — это маленький фрагмент из всеобщей женской судьбы с ее взлетами и падениями.

За весь свой долгий творческий путь Пу­гачева пересеклась с сотнями самых разных людей, но рядом с ней остались единицы. Александр Левшин смог пробыть рядом с Пу­гачевой целых 30 лет, не просто играть вместе с ней на сцене, внося свой незримый вклад в ее большую славу, но и стать ее близким дру­гом, восхищаться как женщиной, видеть в ней большого музыканта, вытирать ей слезы и ра­доваться ее личному счастью. Заслуженный артист России, автор-исполнитель, компо­зитор говорит про Аллу Борисовну только с нежностью, хотя оценивает ее вполне объек­тивно. Как можно оценить только очень близ­кого человека.

— Я единственный, кто просуществовал рядом с Аллой Борисовной 30 лет. Я помню тех, кто был с ней и раньше, и потом, потому что я-то всегда был рядом. Все хотели при­обрести Аллу Пугачеву, а я единственный из близкого окружения, кто не хотел ее приоб­ретать.

— Не хотели приобретать, потому что она не казалась вам такой уж заветной? Быть может, потому, что вы слишком хо­рошо ее знали?

— В юные годы, когда я еще жил рефлек­сами, как все молодые мужики, то с вожде­лением оглядывал Аллу Борисовну, слюнки так и текли. Но я уже тогда понял один не­преложный закон: молодой мужчина часто становится альфонсом, потому что он на мо­мент своего желания сблизиться не может дать успешной женщине столько, сколько она дает ему. И поэтому она всегда будет и успешнее, и богаче, и круче. Ведь мужчина созревает не всегда быстро. И когда я при­шел к Алле в 80-м году, то питал к ней очень даже симпатические чувства. Вообще я был из рокеров, и для меня Led Zeppelin и The Beatles были куда важнее в те годы, чем Алла Пугачева с ее «Арлекино», но, глядя на нее, я тонул в ее глазах.

— Было время, когда и Пугачева была ведомой, всего лишь солисткой в «Весе­лых ребятах», потом — отдельно работаю­щей вокалисткой, популярной певицей, а затем уже — звездой, Примадонной. И вдруг — демонстративный уход со сцены. Почему она ушла?

— Алла Пугачева до тех пор, пока шоу-бизнес не упал в пластмассовую фонограмм­ную попсу, была, наверное, самым работаю­щим человеком в профессии. Она жила и работала, и это был единый поток. Но, как только он разделился на «я популярна» и «я на сцене», этот шоубиз стал ей надоедать. Она ушла потому, что ей стало скучно, форма захлестнула содержание. А ведь таких людей Бог целует очень редко, и самовыражаться для них — единственный способ существова­ния. Алла выше, чем певица, она — большой музыкант, как Мацуев, Кобзон, Шуфутинский, а музыкант — это тот, кто может сделать аран­жировку, сыграть джаз, классику, это человек, который слышит музыку внутри себя. Поэто­му мне было интересно с ней все эти годы, а когда ей стало скучно… Возможно, она права. Но я считаю, что если люди в таком бешеном количестве выбрали тебя как любимую, то это миссия, а значит, уходить просто потому, что тебе скучно, безответственно.

— Насколько я понимаю, Галкин из всех мужей Аллы Борисовны имеет на нее самое большое влияние. Почему?

— Максим Галкин имеет громадное влия­ние на Аллу. Во-первых, он из очень хорошей семьи, образован… Знаете, у меня была такая привычка — в момент смены падишаха у ко­ролевы я всегда спрашивал за столом: «Алла Борисовна, а скажите, пожалуйста, чем он вам нравится?» Я за 30 лет знакомства не раз задавал этот вопрос. И вот про Галкина она сказала: «Мне с ним смешно, мне с ним лег­ко». Она никогда в жизни ни про кого не гово­рила так: ни про Кузьмина, ни про Киркорова, даже про Болдина. А сколько их было, целый пантеон! Алла ведь любит, когда собеседники обладают внутренним чувством юмора, она обожает розыгрыши. Максим Галкин запол­нял нишу там, где скучно, где все понятно до боли. Он начал ее развлекать, он интеллек­туал, он знает языки. К тому же не музыкант, а из области сатиры, знает литературу. Он успешен, понимает людей, даже стал боль­ше зарабатывать, чем Алла, по гонорарам, а это большие деньги. И Алла начала купаться в его красках.

— Ее бросали мужчины? Или только она сама?

— Это очень сложный вопрос. Тут надо понять, почему началось отчуждение между мужчиной и женщиной. В каж­дом случае это случается по-разному. Но она как знак огня, Овен, за приду­манную историю любви будет биться. Но когда эта трещина начинает уве­личиваться, случается в душе пере­вертыш, и Алла тихо ждет, когда это должно закончиться. И, кстати, она сказала раз интересную фразу: «Мне неприлично быть незамуж­ней!», то есть нельзя быть одной. Так было и с Киркоровым, когда они много лет уже не жили вме­сте. Алла говорила, что терпеливо ждет, «пока народ поймет, почему я ушла от Киркорова». Она дей­ствительно ждала много лет.

— Разве разделили их не финан­совые проблемы? «Властелина», про­вал мюзикла…

— Нет, все на самом деле заключа­ется не в Алле Пугачевой, а в Филиппе Киркорове. Он тоже инопланетянин, живет какой-то своей конституцией, у него совершенно особая судьба и манера жизни. И они выглядели как два человека, с трудом говорящие на третьем языке. У него был один, у Аллы другой. Когда ему страстно ее хотелось, и он красиво ухаживал — и розами, и другими вещами… Когда появилась его программа «Я — не Рафаэль», гениальная, кстати, мне очень нравится. Эти его выступле­ния в Питере, Алла стоит наверху, он ей поет… Красивая история, гениальная сказка. Но потом нача­лись будни. И надо же было дока­зывать каждый день свою любовь, как это делал Кузьмин, все другие нормальные люди… Но Киркоров — тоже звезда: гастроли, переезды. Я еще раз говорю это в пользу того тезиса, что Алла — суперженщина, она долго тер­пит, долго ждет, сентиментальна, как все Овны. Но в какой-то момент она поняла, что это какая-то странная история, ко­торая свалилась на голову. Я помню, мы читали его письма, когда он то уходил, то приходил, а мы сидели у музыканта из коллектива Саши Венгерова, и Алла плакала, не могла читать, мы зачиты­вали их ей вслух. И я хочу сказать, что Филипп умеет поднять градус всеоб­щей неврастении. В общем, он ока­зался в ее жизни инопланетянином. Хотя они очень дружат сейчас — вот, может, найдена та форма взаимоот­ношений, которая устраивает и его, и ее.

— Алла Борисовна умела пить?

— Мы в коллективе с Аллой выпили вместе цистерну, но я — ничего, и она — ничего. Пугачева умела пить всегда. Более того, была у нас такая игра: когда появлялся не­кий новый мужик в близком окружении, мы перемигивались и очень много пили. Никто же не мог подумать, что мы большие дозы могли употреблять. Я, не будучи алкоголиком, мог легко выпить до литра, а Алла, будучи жен­щиной, могла перепить любого мужчину, по­ложить всех спать и еще идти гулять. Человек приходил и думал: Пугачева рядом, все ниш­тяк, я поймал бога за эти интимные места, я их держу, они ворсистые и мягкие! И вдруг в этот момент раз — доза, потом — два, три, человек поплыл, а Алла смотрит, в какой мо­мент из него попрет его настоящее. Притом она очень деликатная, никогда не унижала, но все было ясно, карты выкладывались.

— Пугачева в жизни больше женщина или мужчина?

— Мне кажется, она хотела бы, чтобы ее ценили за мозги, талант и одухотворен­ное выражение глаз. Вообще, она женщина до последнего своего кусочка. Она просто умная, встречаются такие женщины с анали­тическим, а не дискретным мышлением. Алла смотрит в глаза и пытается понять человека, услышать его слова. И когда ты осознаешь, что на этом уровне с ней можно общаться, видишь женщину. Как не во всех домах есть лифт, а наверх подниматься не хочется, так и здесь: немногие хотели эмоционально тру­диться, чтобы узнать настоящую Пугачеву. Нет, конечно, бывали красивые тела, краси­вые глазки, и по молодости у нее были ро­маны, завихрения. У всех женщин ведь есть желание найти такого мужчину, чтобы так пропер, что паралич настанет. Ну, это мечта такая некая, гипербола. И Алла тоже хотела и всю жизнь искала идеального мужчину, чтобы интеллектуально подходил, да и внешне, это было для нее очень важно. Ведь Челобанов как попал со своим чубчиком? Она его увиде­ла и сомлела. В тот момент ее жизни он произвел впечатление настоя­щего мачо, мужчины: крутой, неза­висимый…

— Разве Кузьмин, с которым она жила на тот момент, был не таким?

— Кузьмин — настоящий ро­кер. Пьян он или трезв, это ничего не значило, он к женщине относится по-настоящему, как все нормальные мужики. Кузьмин — ярко выраженный самец, правильный, каким и должен быть мужчина. Но Челобанов имел еще некоторый шарм такой отстраненности. Он единственный человек, который в жизни называл ее Машкой, не в смысле унижал, а просто: «Маш, ну че ты, ну че?!» И вот эта провинциальная его фишка ба­лаковская в какой-то момент на Аллу так подействовала, она была просто сражена наповал.

— Алла Борисовна позволяла сво­им мужчинам доминировать?

— Она каждому мужчине позволяла доминировать первое время, но в какой-то момент этот «каждый муж­чина» не тянул. Но Алла даже после того, как ее женская судьба меня­лась, и она жила уже в другом рус­ле, встречалась со своими бывшими. И с Кузьминым. Я ее возил на своей ржавенькой машине в Дом актера, целую ночь там просидели. Он просто позвонил: «Алла, мне хреново!» А она была на репетиции, спрашивает меня: «Ты на машине?» Я говорю: «Да!» Она говорит: «Поехали!» И мы поехали, но­чью, и она с ним как мамочка до утра… В ней есть эта вот искренняя нотка, она очень чувствует, когда кому-то хреново.

— В их отношениях с Розенбау­мом, а что у них были отношения — не секрет, кто доминировал?

— Они всегда были очень близкие единомышленники, раньше часто встре­чались, теперь реже. Розенбаум — ин­теллектуал необычайной силы, он живой философ, глыба. Благодаря ему Пугачева полюбила хорошую поэзию, Ахмадулину. Розенбаум был уже в фазе ее зрелости.

— Был у Пугачевой роман с Высоцким?

— Говорят, был, свечку никто не держал. Он приходил на репе­тицию в «Рецитал», слушал, потому что музыка была чужая, его музыку пела Влади, но его были стихи. Он послушал и сказал: «Да, мне нра­вится, можешь петь!» Он тащил ее в Театр на Таганке, он тащил ее к Люби­мову, он тащил ее на театральные по­сиделки. Он хотел, чтобы Алла играла на Таганке. Но у них разная судьба. Вы­соцкий летел, он был огромной птицей, он даже не знал, как можно замедлить­ся, а она набирала в то время скорость бешеную. Алла поставила себе задачу быть искренней и глубокой одновремен­но, и в году 80–81-м это выплеснулось в «Монологи певицы»; если бы ее потащило в сторону «Веселых ребят» и «Арлекино», это была бы совсем другая Алла и другая творческая история.

Татьяна ФЕДОТКИНА.

За весь свой долгий творческий путь Пу­гачева пересеклась с сотнями самых разных людей, но рядом с ней остались единицы. Александр Левшин смог пробыть рядом с Пу­гачевой целых 30 лет, не просто играть вместе с ней на сцене, внося свой незримый вклад в ее большую славу, но и стать ее близким дру­гом, восхищаться как женщиной, видеть в ней большого музыканта, вытирать ей слезы и ра­доваться ее личному счастью. Заслуженный артист России, автор-исполнитель, компо­зитор говорит про Аллу Борисовну только с нежностью, хотя оценивает ее вполне объек­тивно. Как можно оценить только очень близ­кого человека.

— Я единственный, кто просуществовал рядом с Аллой Борисовной 30 лет. Я помню тех, кто был с ней и раньше, и потом, потому что я-то всегда был рядом. Все хотели при­обрести Аллу Пугачеву, а я единственный из близкого окружения, кто не хотел ее приоб­ретать.

— Не хотели приобретать, потому что она не казалась вам такой уж заветной? Быть может, потому, что вы слишком хо­рошо ее знали?

— В юные годы, когда я еще жил рефлек­сами, как все молодые мужики, то с вожде­лением оглядывал Аллу Борисовну, слюнки так и текли. Но я уже тогда понял один не­преложный закон: молодой мужчина часто становится альфонсом, потому что он на мо­мент своего желания сблизиться не может дать успешной женщине столько, сколько она дает ему. И поэтому она всегда будет и успешнее, и богаче, и круче. Ведь мужчина созревает не всегда быстро. И когда я при­шел к Алле в 80-м году, то питал к ней очень даже симпатические чувства. Вообще я был из рокеров, и для меня Led Zeppelin и The Beatles были куда важнее в те годы, чем Алла Пугачева с ее «Арлекино», но, глядя на нее, я тонул в ее глазах.

— Было время, когда и Пугачева была ведомой, всего лишь солисткой в «Весе­лых ребятах», потом — отдельно работаю­щей вокалисткой, популярной певицей, а затем уже — звездой, Примадонной. И вдруг — демонстративный уход со сцены. Почему она ушла?

— Алла Пугачева до тех пор, пока шоу-бизнес не упал в пластмассовую фонограмм­ную попсу, была, наверное, самым работаю­щим человеком в профессии. Она жила и работала, и это был единый поток. Но, как только он разделился на «я популярна» и «я на сцене», этот шоубиз стал ей надоедать. Она ушла потому, что ей стало скучно, форма захлестнула содержание. А ведь таких людей Бог целует очень редко, и самовыражаться для них — единственный способ существова­ния. Алла выше, чем певица, она — большой музыкант, как Мацуев, Кобзон, Шуфутинский, а музыкант — это тот, кто может сделать аран­жировку, сыграть джаз, классику, это человек, который слышит музыку внутри себя. Поэто­му мне было интересно с ней все эти годы, а когда ей стало скучно… Возможно, она права. Но я считаю, что если люди в таком бешеном количестве выбрали тебя как любимую, то это миссия, а значит, уходить просто потому, что тебе скучно, безответственно.

— Насколько я понимаю, Галкин из всех мужей Аллы Борисовны имеет на нее самое большое влияние. Почему?

— Максим Галкин имеет громадное влия­ние на Аллу. Во-первых, он из очень хорошей семьи, образован… Знаете, у меня была такая привычка — в момент смены падишаха у ко­ролевы я всегда спрашивал за столом: «Алла Борисовна, а скажите, пожалуйста, чем он вам нравится?» Я за 30 лет знакомства не раз задавал этот вопрос. И вот про Галкина она сказала: «Мне с ним смешно, мне с ним лег­ко». Она никогда в жизни ни про кого не гово­рила так: ни про Кузьмина, ни про Киркорова, даже про Болдина. А сколько их было, целый пантеон! Алла ведь любит, когда собеседники обладают внутренним чувством юмора, она обожает розыгрыши. Максим Галкин запол­нял нишу там, где скучно, где все понятно до боли. Он начал ее развлекать, он интеллек­туал, он знает языки. К тому же не музыкант, а из области сатиры, знает литературу. Он успешен, понимает людей, даже стал боль­ше зарабатывать, чем Алла, по гонорарам, а это большие деньги. И Алла начала купаться в его красках.

— Ее бросали мужчины? Или только она сама?

— Это очень сложный вопрос. Тут надо понять, почему началось отчуждение между мужчиной и женщиной. В каж­дом случае это случается по-разному. Но она как знак огня, Овен, за приду­манную историю любви будет биться. Но когда эта трещина начинает уве­личиваться, случается в душе пере­вертыш, и Алла тихо ждет, когда это должно закончиться. И, кстати, она сказала раз интересную фразу: «Мне неприлично быть незамуж­ней!», то есть нельзя быть одной. Так было и с Киркоровым, когда они много лет уже не жили вме­сте. Алла говорила, что терпеливо ждет, «пока народ поймет, почему я ушла от Киркорова». Она дей­ствительно ждала много лет.

— Разве разделили их не финан­совые проблемы? «Властелина», про­вал мюзикла…

— Нет, все на самом деле заключа­ется не в Алле Пугачевой, а в Филиппе Киркорове. Он тоже инопланетянин, живет какой-то своей конституцией, у него совершенно особая судьба и манера жизни. И они выглядели как два человека, с трудом говорящие на третьем языке. У него был один, у Аллы другой. Когда ему страстно ее хотелось, и он красиво ухаживал — и розами, и другими вещами… Когда появилась его программа «Я — не Рафаэль», гениальная, кстати, мне очень нравится. Эти его выступле­ния в Питере, Алла стоит наверху, он ей поет… Красивая история, гениальная сказка. Но потом нача­лись будни. И надо же было дока­зывать каждый день свою любовь, как это делал Кузьмин, все другие нормальные люди… Но Киркоров — тоже звезда: гастроли, переезды. Я еще раз говорю это в пользу того тезиса, что Алла — суперженщина, она долго тер­пит, долго ждет, сентиментальна, как все Овны. Но в какой-то момент она поняла, что это какая-то странная история, ко­торая свалилась на голову. Я помню, мы читали его письма, когда он то уходил, то приходил, а мы сидели у музыканта из коллектива Саши Венгерова, и Алла плакала, не могла читать, мы зачиты­вали их ей вслух. И я хочу сказать, что Филипп умеет поднять градус всеоб­щей неврастении. В общем, он ока­зался в ее жизни инопланетянином. Хотя они очень дружат сейчас — вот, может, найдена та форма взаимоот­ношений, которая устраивает и его, и ее.

— Алла Борисовна умела пить?

— Мы в коллективе с Аллой выпили вместе цистерну, но я — ничего, и она — ничего. Пугачева умела пить всегда. Более того, была у нас такая игра: когда появлялся не­кий новый мужик в близком окружении, мы перемигивались и очень много пили. Никто же не мог подумать, что мы большие дозы могли употреблять. Я, не будучи алкоголиком, мог легко выпить до литра, а Алла, будучи жен­щиной, могла перепить любого мужчину, по­ложить всех спать и еще идти гулять. Человек приходил и думал: Пугачева рядом, все ниш­тяк, я поймал бога за эти интимные места, я их держу, они ворсистые и мягкие! И вдруг в этот момент раз — доза, потом — два, три, человек поплыл, а Алла смотрит, в какой мо­мент из него попрет его настоящее. Притом она очень деликатная, никогда не унижала, но все было ясно, карты выкладывались.

— Пугачева в жизни больше женщина или мужчина?

— Мне кажется, она хотела бы, чтобы ее ценили за мозги, талант и одухотворен­ное выражение глаз. Вообще, она женщина до последнего своего кусочка. Она просто умная, встречаются такие женщины с анали­тическим, а не дискретным мышлением. Алла смотрит в глаза и пытается понять человека, услышать его слова. И когда ты осознаешь, что на этом уровне с ней можно общаться, видишь женщину. Как не во всех домах есть лифт, а наверх подниматься не хочется, так и здесь: немногие хотели эмоционально тру­диться, чтобы узнать настоящую Пугачеву. Нет, конечно, бывали красивые тела, краси­вые глазки, и по молодости у нее были ро­маны, завихрения. У всех женщин ведь есть желание найти такого мужчину, чтобы так пропер, что паралич настанет. Ну, это мечта такая некая, гипербола. И Алла тоже хотела и всю жизнь искала идеального мужчину, чтобы интеллектуально подходил, да и внешне, это было для нее очень важно. Ведь Челобанов как попал со своим чубчиком? Она его увиде­ла и сомлела. В тот момент ее жизни он произвел впечатление настоя­щего мачо, мужчины: крутой, неза­висимый…

— Разве Кузьмин, с которым она жила на тот момент, был не таким?

— Кузьмин — настоящий ро­кер. Пьян он или трезв, это ничего не значило, он к женщине относится по-настоящему, как все нормальные мужики. Кузьмин — ярко выраженный самец, правильный, каким и должен быть мужчина. Но Челобанов имел еще некоторый шарм такой отстраненности. Он единственный человек, который в жизни называл ее Машкой, не в смысле унижал, а просто: «Маш, ну че ты, ну че?!» И вот эта провинциальная его фишка ба­лаковская в какой-то момент на Аллу так подействовала, она была просто сражена наповал.

— Алла Борисовна позволяла сво­им мужчинам доминировать?

— Она каждому мужчине позволяла доминировать первое время, но в какой-то момент этот «каждый муж­чина» не тянул. Но Алла даже после того, как ее женская судьба меня­лась, и она жила уже в другом рус­ле, встречалась со своими бывшими. И с Кузьминым. Я ее возил на своей ржавенькой машине в Дом актера, целую ночь там просидели. Он просто позвонил: «Алла, мне хреново!» А она была на репетиции, спрашивает меня: «Ты на машине?» Я говорю: «Да!» Она говорит: «Поехали!» И мы поехали, но­чью, и она с ним как мамочка до утра… В ней есть эта вот искренняя нотка, она очень чувствует, когда кому-то хреново.

— В их отношениях с Розенбау­мом, а что у них были отношения — не секрет, кто доминировал?

— Они всегда были очень близкие единомышленники, раньше часто встре­чались, теперь реже. Розенбаум — ин­теллектуал необычайной силы, он живой философ, глыба. Благодаря ему Пугачева полюбила хорошую поэзию, Ахмадулину. Розенбаум был уже в фазе ее зрелости.

— Был у Пугачевой роман с Высоцким?

— Говорят, был, свечку никто не держал. Он приходил на репе­тицию в «Рецитал», слушал, потому что музыка была чужая, его музыку пела Влади, но его были стихи. Он послушал и сказал: «Да, мне нра­вится, можешь петь!» Он тащил ее в Театр на Таганке, он тащил ее к Люби­мову, он тащил ее на театральные по­сиделки. Он хотел, чтобы Алла играла на Таганке. Но у них разная судьба. Вы­соцкий летел, он был огромной птицей, он даже не знал, как можно замедлить­ся, а она набирала в то время скорость бешеную. Алла поставила себе задачу быть искренней и глубокой одновремен­но, и в году 80–81-м это выплеснулось в «Монологи певицы»; если бы ее потащило в сторону «Веселых ребят» и «Арлекино», это была бы совсем другая Алла и другая творческая история.

(Окончание в следующем номере)

Татьяна ФЕДОТКИНА.