Газета "Кишиневские новости"

Выдающемуся актеру исполнилось бы 70

в минувшие выходные Олегу Ян­ковскому исполнилось бы 70 лет. Он до последнего боролся с тя­желой болезнью и ушел из жизни в 65 лет. Произошло это через день после премьеры на Каннском ки­нофестивале фильма «Царь» Пав­ла Лунгина, где он сыграл свою последнюю роль — митрополита Филиппа.

Олег Янковский не был религиозным человеком, но духовный поиск свойствен многим его героям, как был присущ ему самому. Один священник, не будучи лично знакомым с ним, сказал: «В Янковском есть сила свыше, и она приносит успех всему, что делает этот артист». Да и Олег Иванович считал свою профессию близкой к космосу, говорил, что человек, играющий роль, слов­но бы входит в энергетический коридор, где сам себя уже и не помнит.

Кто-то уверен, что Янковский, как никто другой, выразил эпоху 70-х. Сам он ценил свои 80-е, когда одна за другой вышли кар­тины «Полеты во сне и наяву» Балаяна, «Влю­блен по собственному желанию» Микаэляна, «Ностальгия» Тарковского. Роль Горчакова в «Ностальгии» должен был играть Анатолий Солоницын, а после его смерти — Александр Кайдановский. Олег Янковский рассказывал в нашем разговоре: «Андрей думал о Саше и вел с ним переговоры относительно Гор­чакова. Выбор Кайдановского в «Сталкере» был абсолютно точным. Там Тарковский по­пал в десятку. А в «Ностальгии» ему нужен был другой тип актера. Андрей мне сказал: «Саша — замечательный, но у тебя более христианское лицо, а у него скандинавское, аскетичное».

Роман Балаян вспоминает, как при­гласил Янковского в «Полеты во сне и на­яву»: «На роль Макарова уже был утверж­ден Никита Михалков. Но как-то я включил телевизор и увидел на экране полупьяного человека, разрезавшего лимон в купе поез­да. Им оказался Олег Янковский в фильме «Мы, нижеподписавшиеся» Татьяны Лиоз­новой. Я понял: именно он — Макаров. Он лучше вписывался в то, что я задумал. Ми­халков на меня не обиделся и даже пред­ложил снять его в эпизоде. Я придумал для него роль режиссера». Янковского и самого «отодвигали». Как-то Тарковский вдохновил его Гамлетом в спектакле «Ленкома», а в по­следний момент отдал роль Анатолию Соло­ницыну, предложив взамен Лаэрта. А когда Янковский отказался от нее, сравнил его с капризным тенором.

В театре «Ленком» Янковский прослу­жил более 30 лет. Сыграл там даже Ленина в спектакле «Революционный этюд», причем без грима. И люди верили, что перед ними Владимир Ильич. Он никогда не строил из себя звезду. Недавно услышала от Алек­сандра Олешко забавную историю, случив­шуюся на съемках фильма «Роковые яйца» по Булгакову. Он там играл водителя, а Ян­ковский — профессора Персикова. «Как-то раз ассистент режиссера громко выкрикну­ла: «Олешко, Янковский, на площадку!». Про­звучало как «Олежка Янковский». На нее на­бросились: разве можно так называть Олега Ивановича. Неизвестно, чем бы история за­кончилась, если бы Янковский не вмешал­ся в ситуацию». Но вообще-то про него по­добные истории не гуляли. Никаких казусов на съемочных площадках никто не описывал, сплетен не разводил. Но чем Янковский об­ладал, так это даром предельной концен­трации. В Минске на съемках «Любовника» Валерия Тодоровского, где у него была роль человека, узнавшего после смерти жены о ее измене, он не уединялся, а смело входил в кадр и преображался на глазах, как будто только что не разговаривал с тобой в пави­льоне.

Зрители его обожали, но не переходили черту, не набрасывались с предложениями выпить, поехать на охоту, как это часто бы­вает с Алексеем Булдаковым или Леонидом Якубовичем. Лет 15 назад в Тюмени, где мы обедали в прекрасной компании Алексан­дра Збруева и других актеров, Янковскому принесли борщ. Оказалось, молоденькая повариха специально приготовила его для Янковского. Актеры стали требовать, чтобы таинственная незнакомка появилась. И эта девушка, совсем юная, в поварском колпа­ке выглянула на минуту из окошка кухни, по­краснела и быстро спряталась. Ей не нужны были слова благодарности, личное знаком­ство со своим кумиром. Все, что хотела, она сделала.

Карен Шахназаров: «Олег всегда хотел быть первым»

В картине Карена Шахназарова «Ца­реубийца» Олег Иванович сыграл две роли — главного врача психиатрической клиники Алексея Смирнова и императора Николая II. Мы разговариваем с Кареном Шахназаро­вым.

— Было что-то особенное в Олеге Янковском, отличавшее его от других актеров?

— Есть потрясающие актеры, но они не становятся эпохой, чего-то в них не хва­тает. Они могут всю жизнь прекрасно рабо­тать и не являться неким выражением своего времени. А в Янковском словно бы сконцен­трировалась вся середина 70–80-х. То, чем жил его интеллектуальный, ироничный ге­рой, совпадало с общим настроением той эпохи. Он всегда хорошо работал, но имен­но в 80-е стали самыми важными для него. Картина «Цареубийца» вышла в 1991 году и завершила этот период. В определенной степени Янковский — часть истории страны. В нем мы видели что-то такое, что совпада­ло с нашим желанием увидеть в герое. Он сочетал в себе выразительную внешность, сложный внутренний мир, профессиональ­ное мастерство. Вторым таким актером был Леонид Филатов, который в какой-то момент стал даже затмевать Олега, поскольку был более социален и резок. Он пришел, ближе к перестройке, к тому раздражению, которое накопилось в обществе. Не случайно у них возникло соперничество, особенно у Олега оно было заметно. Леня воспринимал Олега Ивановича как божество. Я снимал вначале «Город Зеро», где Филатов сыграл главную роль, а потом «Цареубийцу». У Олега иногда проскакивало: «Вы с Филатовым работаете? Чего бы вам его и сейчас не пригласить?» Олег, обладая тонким организмом, четко все чувствовал, ту бешеную популярность, которая обрушилась на Леонида Филатова. Янковский был интеллектуал, а Леня — бо­лее народный герой. Оба они стали героями одного времени.

— У Янковского было желание побеж­дать?

— Олег был очень честолюбивым акте­ром, хотел быть первым. Он фанатично слу­жил делу. Я такого актера, который настоль­ко предан профессии, не встречал. Всю свою жизнь он подчинял профессии. Отсюда его безукоризненная внешность. Он нес свой образ. Даже, когда заходил в магазин за кар­тошкой, он все равно оставался Янковским. Всегда был в боевой готовности.

— А чисто по-человечески с ним лег­ко было?

— Он знал себе цену, но у него не было снобизма. Олег не болел звездной болез­нью, был лишен дешевой попсовости. Он был нормальным человеком, сосредото­ченным, когда работал, преданным, творче­ским и легким в общении. Обладал большим юмором. Мы с ним выпивали. Он любил за­столья. Картина была долгая и тяжелая, сни­мали зиму и лето. Работали мы в 1990 году, когда все в стране разваливалось. С Олегом у меня не было противоречий. Разве что ино­гда про Филатова он вспоминал. Но вот те­перь на «Мосфильме» мы поместили их пор­треты рядом. А что уж у них там было, теперь не имеет значения. У Олега и с Малькольмом Макдауэллом, который снимался в «Цареу­бийце», отношения не очень выстроились. Макдауэлл тогда был одним из самых боль­ших актеров мирового кино, сыграл в «За­водном апельсине», «Калигуле». Держал он себя очень корректно. У них с Олегом воз­никло соперничество.

— Но для фильма это было, навер­ное, неплохо?

— Для фильма неплохо. Как режиссер я чувствовал в том и другом подспудное: я переиграю тебя. Оба — высочайшего класса артисты. У меня с тем и другим были очень хорошие отношения. А у Олега с Маль­кольмом они были ровные, корректные, но в дружбу не вылились. Может, так и должно быть. Плох тот актер, который не хочет быть первым. Однажды Олег мне сказал: «Я ведь знаю свои сильные стороны. У меня очень хороший крупный план. Всегда кажется, что я о чем-то очень умном думаю». Са­мое смешное, что то же самое говорил мне Макдауэлл. Мы репетировали сцену, где он по мизансцене стоит спиной к камере. Я за­метил, что он все время поворачивается ли­цом, и сказал ему об этом. На что Малькольм ответил: «Извини, я сделаю все как требует­ся, но знаю, что у меня главное — глаза. Сам того не ведая, я должен повернуться к каме­ре». Хороший актер всегда знает, что глав­ное в его палитре. И Олег знал.

Вадим Абдрашитов: «Его герой жил с ощущением духовного тупика»

Мы поговорили и с Вадимом Абдраши­товым, у которого Олег Янковский снялся в двух картинах — «Слово для защиты» и «По­ворот».

— Что вас привлекало в Олеге Ива­новиче? Социальный нерв или человече­ская неоднозначность, которой он умел наделять своих героев?

— Он был замечательный. Притом что Олег стал звездой, вел себя он мудро и бла­городно. А что касается его как актера, то в каком-то смысле он был единственным, кто своим творчеством воплотил человека на­чала 70-х, времен застоя, — образованного, грамотного, с ощущением духовного тупи­ка. И у нас в обеих картинах он сделал это замечательно. Потом ту линию завершили «Полеты во сне и наяву». Неуютность, драма­тизм пребывания в неустроенном внутрен­нем мире присущ всем его героям — играл ли пьяницу, работягу, чуть ли не условных ге­роев со своими полетами. Он был призван, как я теперь понимаю, для этого. И он это сделал. Сейчас времена не менее сложные, а может, еще сложнее, но я не вижу пока ак­тера, который бы вот так отобразил, точнее, пропустил через себя время, воплотил бы его так точно.

— Вы говорите об актерских каче­ствах или человеческих?

— Все взаимосвязано. Это нельзя раз­делять, не получится. Жизнь не позволит. Если тревожит что-то человека, как было с Олегом, вы все увидите на экране. Если он совершенно равнодушен к тому, что проис­ходит, он сможет что-то изобразить, но не сыграет. И часто мы видим тому подтверж­дения.

Светлана ХОХРЯКОВА.