Газета "Кишиневские новости"

Спектакль «Время любви и ненависти» поставлен по пьесе израильского драматурга Дж. Собола «Гетто». Она повествует об ужасных событиях 1942 года, о Холокосте и о трагической судьбе актёров, нашедших в себе силы играть среди горя и смерти. Но это – только сюжет пьесы. А о чем говорит спектакль, показанный на сцене русского театра имени Чехова?

Происходящее на сцене выходит за рамки времени и пространства. Это больше не гетто, это – модель человеческой жизни, в её прошлом и настоящем. Чтобы расширить грани восприятия, мастер искусств, режиссер Илья Шац использует язык символов. Они разбросаны по всему действу, но заметить их способен только вдумчивый зритель. Яркий пример – выбор, который дважды предоставляет актёрам театра гетто немецкий офицер Киттель. Он приносит труппе два свёртка: в одном автомат, в другом – саксофон. Если актёры угадают, в каком саксофон, они будут жить и играть дальше. Если не угадают – расстрел. Всего одна деталь, но она говорит о жизни узников гетто гораздо больше, чем сказала бы страница машинописного текста. Вот оно, время любви и ненависти, когда от саксофона до автомата всего полшага.

«Мы никогда не играли подобного. По крайней мере, не на моей памяти! Материал такой фактуры, такой глубины позволяет говорить со сцены со всем миром в целом и с каждым человеком в отдельности, – делится мастер искусств Юрий Андрющенко, исполнитель роли немецкого офицера. – Моя роль тоже неоднозначна, в ней много пластов, которые нужно учитывать. Киттеля нельзя сыграть злодеем и на этом завершить работу над образом, ведь фашистские солдаты тоже были людьми. У них были свои взгляды на жизнь, мысли, чувства и убеждения. Образ Киттеля – очень сложная и неоднозначная роль, над ней ещё работать и работать!»

Символизм сохраняется и в персонажах, ведь иначе как символом Манекена не назовёшь. Заслуженному артисту РМ Геннадию Бояркину удалось создать неземной образ персонажа-арлекина, бессмертной души и бесстрашного защитника. Расстилая перед собой черную ленту, Манекен балансирует на ней, будто под ногами его не сцена – пропасть. Также, азартно, на грани, он ведет себя весь спектакль. Он – всего лишь кукла, но способен саркастично шутить с самой смертью. «Вы, немцы, вообще народ честный! – заявляет Манекен Киттелю. – Взяли Сталинград – и отдали Сталинград!»

Отдельно хочется сказать о хореографии, получившей в спектакле право выйти на первый план. Пластические этюды, поставленные Марианной Дроздовой и Мариной Сташок, говорили о чувствах, о трагедии людей гораздо лучше, чем сказали бы рыдания и слова. Агония, предсмертная лихорадка – вот чем были танцы актёров из гетто. «Люди и актёры – грань между ними видна с самого начала. Люди – слабые, больные, незащищенные существа. Но как только они становятся актёрами и превращаются в своих персонажей, человеческие страхи и слабости улетучиваются. Появляются силы, теперь они могут петь, танцевать и даже противостоять ненавистному режиму. Персонаж вечен и бесстрашен, а человек – слаб, и век его короток» – объясняет режиссер-постановщик.

Даже самая прекрасная картина кажется незавершенной без рамы. Рамой «Времени любви и ненависти» стала музыка. Пронзительные, щемящие композиции сыграли роль увеличительного стекла, делая происходящее на сцене еще более выразительным и трагичным. Но вот зазвучал бодрый джаз – и захотелось отшатнуться, таким кощунством это казалось в свете судеб персонажей. «Время любви и ненависти» не похоже на другие драмы. Актёры здесь не говорят с надрывом – с надрывом и болью говорит сам спектакль.

Любовь и ненависть, созидание и разрушение – каждый выбирает свой путь. Спектакль можно было бы назвать драмой-притчей, ведь сквозь сцены времен Великой Отечественной войны проглядывает сегодняшний мир. «Почему мы так сопереживаем героям? Потому что соотносим с ними себя, – считает Илья Шац. – «Гетто» – узнаваемая история. Насилие, приказы, навязанная система и чувство безысходности знакомы каждому, хоть и в разной степени. Фашисты из спектакля – сегодняшние террористы, возомнившие, как Киттель, что имеют право решать, кому жить, а кому умереть».

Спектакль говорит о многом, если уметь слушать. Илья Филиппович уверен, что театр должен говорить со зрителем, сообщать ему нечто новое, иначе все драмы, трагедии и комедии на свете лишены смысла: «Человек должен слышать и понимать то, о чем говорит ему современный театр. Если зритель что-то чувствует, если он пытается осмыслить произошедшее на сцене, если он соглашается или протестует против сказанного актёрами, то диалог театр-зритель состоялся».

Премьера состоялась в преддверии Дня Победы. «Время любви и ненависти» оставляет в душе нестираемый след. «Знать и помнить» – об этом вечном долге живых говорит спектакль своему благодарному зрителю. Остаётся надеяться, что сказанное будет услышано…