Газета "Кишиневские новости"

Две жизни Народного Артиста

Не стало Николая Караченцова. Николай Петрович, Петрович, Коля, Кока… Он — особый случай и в искусстве, и в жизни. Его однажды уже похоронили — тринадцать лет назад, когда в ночь с 28 февраля на 1 марта его серебристый «Гольф» влетел в столб, перевернулся. 31-я больница, Склиф, операция, почти что месячная кома, жизнь вне профессии. Его списали. Списали ли мы его? Однозначно нет. Никогда!..

Говорить о Караченцове «яркий, мощный» — общее место. Он работал, как жил: в полную силу, в разлет, в разбег, на бешеной скорости. Он не умел ходить — он бегал. Не умел входить — вбегал. За минуту до отхода поезда — влетал в вагон на глазах изумленных проводниц и пассажиров. Даже на сцену как будто влетал, оттолкнувшись от черного планшета, и парил…
Таким он ворвался в искусство — похожим на задорного бесстрашного щенка, которому интересно все и до всего есть дело.

Первая большая роль в «Ленкоме» — Тиль — сделала его знаменитым. Марк Захаров не ошибся, выбрав среди молодого состава именно эту индивидуальность: рот до ушей, щербина в зубах, с хрипотцой голос, отчаянный, — но при этом чувствовалось, что где-то в глубине души пряталась в нем какая-то мягкость, какую настоящие мужчины прикрывают брутальностью.

А потом был «Старший сын» — фильм режиссера Виталия Мельникова. После картины Караченцов прочно занял место в галерее отечественных героев, которые к тому же могут быть характерными и даже острохарактерными. Такие благородные шуты, у которых от рождения ампутированы высокомерие, пафос, самооценка. И неважно, героем каких времен он был: мрачноватого Средневековья во Фландрии или советских, с глубоких окраин. Главное, что он был настоящий. На экране, на сцене и, что редко встречается, — в жизни.

А легендарная «Юнона» и «Авось» — его Николай Резанов! Это — шум и ярость. Всхлип и нежность — до дрожи. Самая лучшая — первая пара: Николай Караченцов и Елена Шанина. «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь. Ты меня никогда не забудешь, ты меня никогда не увидишь…»

Театр, кино, концерты, записи песен. Жизнь проносится, как за окном скоростного поезда. А скорость передвижения снижает остроту зрения, размывает лица и детали. Возможно, но только не для Николая. Он внимателен, трогателен, чувствителен — к людям, к их проблемам, к беде… А так бывает? Такое возможно? Возможно, если ты — настоящий, без фальши и дешевого позерства. Популярность и толпы поклонниц не снесли ему голову. Знал, в какой момент остановиться, послушать, подключиться…

Он помогает молодым актерам: становится во главе жюри Фестиваля актерской песни имени Андрея Миронова. И, наверное, это один из немногих, если не единственный председатель, который не работает «свадебным генералом». Ездит по стране вместе с композитором Дашкевичем, поэтом Ряшенцевым, артистами Васильевым, Голубкиной, чтобы отыскать далеко от Москвы талантливых молодых коллег и протянуть им руку, дать шанс: кто смел и умен — не упустит.

Но это только первая часть жизни артиста Николая Караченцова. Победная! С медными трубами, которых он даже не заметил, потому что нормальный, потому что амбиции лежат совсем в другой плоскости — человеческих отношений.

Вторая половина — страшная. Это испытание, непонятно почему и для чего посланное именно ему и его семье.

В ту ночь, 28 февраля 2005 года, когда зима первый раз нарушала границу весны, он ведь мог не прыгать в свой серебристый «Гольф», не мчаться сломя голову из Подмосковья в Москву, чтобы оказаться рядом с плачущей женой, у которой умирала мать. Мог бы утешить ее по телефону, а утром спокойно сесть за руль, добраться до Москвы, чтобы с холодной головой начать заниматься похоронными делами. Мог, но тогда это был бы не Коля Караченцов, а какой-то другой человек. Коля — это мгновенная реакция на радость и уж тем более на боль. Коля — это не равнодушие и уж тем более не цинизм, свойственный людям искусства.

Он — чистый человек, который, как всякий живой, совершал ошибки, спотыкался, но никогда не позволял себе наступать на чужие чувства. У него было одно очень важное и редкое по нашим временам качество — достоинство. А имеющий его всегда будет уважать достоинство других. При всей эгоистичности и эгоцентричности актерской профессии он был «минус эгоизм». Поэтому, когда с ним случилась эта страшная беда, пославшая ему на 13 лет испытания, люди, страна молилась за него, помогали, поддерживали.

И не осуждали его жену Людмилу Поргину, которая, наплевав на досужие мнения, в том числе и людей с именами, стала выводить совсем другого, не победного, не звездного, а больного Колю в свет — на премьеры, в музеи, на телевидение… «Как она может его таким показывать?!» — возмущались некоторые, не осознавая собственной жестокосердности. Умничали, даже не допуская мысли, что такая беда могла постучаться и в их двери. Вот уж точно такие никогда и ни за что не скрасили жизнь своим близким.

Общество еще не привыкло к такому понятию, как «особые люди». Когда инвалидов, тем более тяжелых, списывали с корабля жизни, продолжая относить их к категории «лишних людей». Чета Караченцовых появлялась на публике всегда comme il faut: Люда — в ярком праздничном платье с украшениями, со счастливой улыбкой от уха до уха, Коля — в идеальном модном костюме. Не отказывал тем, кто хотел сделать с ним фото на память, приветствовал, поднимая руку вверх, — говорить-то трудно…

Как это странно: Николай Караченцов умер накануне дня своего рождения. Ему исполнилось бы 74 года. 61 из них он достойно проходил красивые испытания — успех, любовь, славу. И, может быть, поэтому самые тяжкие он тоже пережил с поднятой головой.

Марина РАЙКИНА.