Газета "Кишиневские новости"

Бил, насиловал, приставлял пистолет — три сестры объяснили, за что казнили отца

На прошлой неделе в Москве разыгралась жуткая семейная драма. Три сестры-погодка Марина, Анжелика и Каролина (все имена изменены. — Прим. авт.) вместе прикончили своего отца — известного в очень специфических кругах бизнесмена Михаила Хачатуряна. Правоохранительные органы склоняются к тому, что подростки давно планировали папино убийство (почти как Гонерилья и Регана, дочери короля Лира).

В СИЗО сестер Хачатурян навестили правозащитники, в числе которых — наш обозреватель. Анжелика (имя изменено — Авт.) — средняя, ее считают главной вдохновительницей страшного преступления. Худенькая, маленькая, она сидит на нарах и спокойно рассказывает о себе, случившемся и новых для нее условиях содержания. Девушка поражает рассудительностью и спокойствием. Даже сложно представить, что можно вот так рассказывать про убийство отца — каким бы он ни был.

— Здесь терпимо, — начинает она. — Но мы морально были готовы ко всему.
— Вы не из бедной семьи, наверное, тюремная пища пришлась вам не по нраву?
— Да нет. Хорошая еда. Суп и картошка с мясом сегодня были на обед, рисовая каша на завтрак. Вкусно.
— А одноразовое постельное белье, которое, как я вижу, уже за одну ночь пришло в негодность? Неужели и оно нравится?
— Не очень, если честно. Но это ведь самый лучший вариант, чтобы не стирать.
— Анжелика, скажите, вам нужен психолог?
— Не помешал бы. Позовите его, если можете. Как бы ни развивались события, я готова ко всему. За сестер только очень переживаю. Знаете, я ведь изначально хотела взять все на себя и одна сесть в тюрьму. Но мы не продумали всех деталей.
— Порезы на руках болят?
— Не очень. Это младшая нас после всего порезала ножом, чтобы можно было потом сказать, что это была самооборона. Но в итоге мы запутались. Многое надо было просчитать, а мы не смогли. Так что пошли на чистосердечное признание. Я ни о чем не жалею. Нельзя было больше сносить то, что он с нами делал. Тюрьма — это лучше, чем жить с ним.
— Так ужасно было?
— С 10 лет избиения, с 14 — домогательства. Когда он выгнал маму (три года назад), стало все совсем плохо. Он бил нас всем, что попадалось под руку, за любую мелочь. У него, наверное, была низкая самооценка, и он так отыгрывался на нас. Плюс в его понимании женщина — рабыня. Он совершенно ничего не делал по дому, даже воды себе сам не наливал и окно не закрывал. Отдавал нам приказы. Он не позволял нам ходить в школу. Я и младшая учились в одном классе, так вот за весь год были там 7 дней. Старшую он еще более-менее отпускал, потому что она училась на медика. Запрещал современно одеваться, гулять на улице, пользоваться социальными сетями. Но, наверное, это можно было стерпеть, если бы не было еще хуже…
— Вы про насилие?
— Да. Этому подверглись я и старшая сестра. Он пил психотропные таблетки. Говорил нам, что ему от них лучше, типа успокаивают. Но в реальности он после них становился только агрессивнее. Всего за три дня до произошедшего он лежал в психиатрической больнице. Он там пробыл почти месяц. Но лучше не стало.
— Почему вы не обратились в полицию?
— У него там связи. Он договорился, что любое заявление на него не принимают.
— Но это же ерунда!
— Нет, вы не знаете, у него связи. Однажды мама сама от него сбежала, он ее нашел с помощью полиции моментально! Это было в 2006 году, а сейчас 2018-й, он вообще мог все.
— Вы маме рассказывали, что он с вами творил?
— Нет, мы говорили, что все хорошо. Договорились молчать о всех издевательствах. Она все равно сделать бы ничего не смогла и только мучилась. Когда мы его убили, позвонили брату, он — маме. Мама приехала, мы все ей рассказали. Она спросила: «Зачем вы это сделали? Мы бы что-то придумали». Ничего бы не придумали. По-другому было нельзя.
— Страшно все это…
— А нам уже не так страшно. Хуже, чем было, уже не будет.

■ ■ ■

Тем временем родственники погибшего гнут свою линию: добрейшей души человек, слова худого не услышишь, помогал всем друзьям. Мы пообщались с племянником Хачатуряна, которого сам погибший называл сыном.

Арсен Хачатурян легко идет на контакт с прессой. Уговаривать молодого человека не пришлось. «Конечно, я расскажу что знаю, лишь бы все перестали поливать грязью моего отца».

— Я ведь на самом деле не сын Михаила, хотя ношу его отчество и с ранних лет называл его отцом, — начал Арсен. — Своего родного отца я не знаю. Моя мама является сестрой Михаила. Когда я родился, он взялся опекать нашу семью. И сразу сказал: «Арсену я заменю отца». Я даже жил с ним одно время. У нашего рода крепкие семейные корни, мы все друг за друга горой. Вот и Михаил всегда помогал сестрам, племянникам, ну а родных детей — тех и вовсе на руках носил.

— Лично вам он помогал?
— Конечно, помогал — и мне, и матери, и другим сестрам. Например, сестер записывал в неврологические институты, где они проходили обследование. Оплачивал им курсы лечения в разных клиниках. Он переживал за них. Ведь, по сути, он тоже заменил им отца.
— Про семейные корни все ясно. Давайте перейдем к убийству. На похоронах вашего отца мне сказали, что с его счетов пропали все деньги. Правда?
— Я не могу это подтвердить. Возможно, знакомые отца знают больше. Семья сейчас не интересуется никакими деньгами, наследством. Мы об этом даже не думаем. У нас горе. Ну какие могут быть разговоры о деньгах?
— Со дня убийства прошло больше недели. Наверняка вы уже проанализировали, почему девочки могли так поступить? Есть версия?
— Все эти дни мы только об этом и думали. Но у нас до сих пор нет ответа на этот вопрос. Я не вижу ни одного весомого аргумента, что заставило девочек пойти на преступление.
— Они ранее проявляли по отношению к отцу агрессию, не жаловались на его поведение, не плакались вам?
— Они ругались с отцом, но это нормальное явление. В семьях все ругаются. Я не говорю, что отец был божьим одуванчиком, он был строгим, даже суровым. Но очень отходчивым. Мог поорать, а через пять минут уже успокаивался. Что касается девчонок, внешне я тоже ничего плохого не замечал. К отцу относились уважительно, зла ему явно не желали.
— Возможно, они его боялись, вот и скрывали эмоции. Сейчас девушки признаются, что Хачатурян сделал из них рабынь. Что вы можете сказать об этом?
— Я вам так скажу: все, что творилось внутри этой семьи, знали только четыре человека — сестры и покойный. Никакие друзья Михаила, ни знакомые, ни родственники не могли знать. Сейчас девушки могут рассказывать что угодно — их слова никто не опровергнет и не подтвердит.
— Мать задержанных могла что-то знать. Вы с ней общались?
— Нет, никто из нашей семьи с ней не общается. С ней вроде только ее подруги остались, которые сейчас в Сети пишут, каким жутким человеком был отец. Хотя эти подруги раньше никогда не брезговали приходить на наши семейные торжества. Они присутствовали на всех праздниках. Если отец был таким плохим, каким они сейчас его выставляют, на фига они приезжали к ним домой, улыбались, обнимались с отцом, мило беседовали?
— На похоронах Хачатуряна собралось много народа. Кто все эти люди?
— Вам очень нужна эта информация? Для чего? Думаю, это лишнее. Зато сейчас в Интернет выложили кадры убитого отца. Если кто-то из родственников увидит эти фотографии, им станет плохо. И так все близкие до сих пор не могут прийти в себя. Бабушке, матери Михаила, по семь раз в день вызывают «скорую».
— Я не случайно спросила про похороны. Мы не можем понять, чем занимался ваш отец? Откуда у него были деньги?
— Никто из родственников не знал, чем он занимался. Отец никогда не рассказывал. В этом плане был достаточно скрытным. Просто молча делал свое дело и помогал всем деньгами.
— В его машине нашли визитки, на которых было указано, что он являлся начальником юридического отдела в ФСБ РФ. Это откуда?
— У него был день рождения, и друзья подарили ему такие шуточные визитки.
— По некоторым данным, в машине Хачатуряна еще нашли 2 кг героина.
— Это был не героин, а церковный ладан. Отец был верующий, часто ездил в Иерусалим. Последний раз гостил в Израиле незадолго до смерти. Ему стало там плохо. Позже выяснилось, что он перенес на ногах инсульт. Когда вернулся в Москву, даже не успел зайти домой — сразу из аэропорта поехал в больницу. В машине остался этот ладан, который он привез из Израиля.
— Зачем ему так много ладана?
— У него ведь сахарный диабет, а ладан помогает при таком заболевании. У многих его друзей был этот недуг, отец из Иерусалима на всех привез «лекарство». А полицейские или кто-то еще, когда увидели ладан, не разобрались и стали кричать, что в машине героин.
— Ладан похож на героин?
— Я не знаю, как выглядит героин. Я знаю, как выглядит ладан. Это вещество с кристаллической структурой.
— Дочери Хачатуряна рассказывают, что их отец незадолго до убийства лечился в психиатрической клинике. У него были проблемы с психикой?
— Он проходил полное обследование в обычной клинике. У него были проблемы с желудком, с сердцем. Лежал в отделении кардиологии, также его проверяли в неврологии после инсульта.
— Ходят слухи, что он мог принимать наркотики.
— Ни мой отец, ни сестры, ни я никогда не употребляли наркотиков.
— Правда, что сестры за несколько часов до убийства стали рассылать смс-сообщения, что готовы к убийству?
— Да, сообщения они отправили своему знакомому парню. Так что это было не спонтанное преступление, не состояние аффекта. И ссоры никакой в тот день между отцом и дочерьми не происходило. Он только вышел из больницы, еле ходил после инсульта, прилег отдохнуть, в этот момент они на него и напали. Им несложно было убить человека. Они с раннего возраста видели в доме оружие, что-то держали в руках.
— Может, отец их так довел своей чрезмерной опекой?
— Отец был суровым человеком, но они его тоже не особо слушались. Он часто жаловался моей маме, что дочери даже в квартире не могут убраться, постирать за собой, посуду не мыли. Он уже не знал, как с этим бороться, бил себя в грудь: мол, я им всю душу отдаю, а им все равно. Соседи сейчас говорят, что постоянно слышали крики — конечно, он орал на них, потому что не мог ничего поделать. А они в этот момент записывали его на диктофон. Он ведь не только их контролировал, но и за сыновьями следил. Мне запрещал по ночам гулять, отслеживал, чтобы домой возвращался не позже полуночи. Так и говорил: «У тебя матушка дома, ты должен находиться с ней рядом». Скорее всего, сестры хотели полной свободы, а он их ограничивал. Отец ведь ждал, когда младшей исполнится 18 лет, чтобы подарить им машину — одну на троих. А затем он собирался переезжать с дочерьми в Израиль. Девушки были в курсе. И боялись переезда, подозревали, что там они уже не смогут вести разгульный образ жизни, какой вели в Москве, потому что будут находиться под постоянным присмотром отца. Возможно, это и стало мотивом преступления…
Ева МЕРКАЧЕВА, Ирина БОБРОВА.