Газета "Кишиневские новости"

Алла Пугачева выловила «петухов» перед творческим вечером и обещала «еще спеть»…

Сказать, что главным событием из всех внеконкурсных прелестей «Новой Волны-2014» в Юрмале стал творческий вечер Аллы Пу­гачевой, значит не сказать ниче­го. По мере приближения встречи с обожаемой Примадонной даже «невъездной» скандал все устой­чивей обретал фон белого шума. Подсознательно люди просто ста­рались смахнуть с себя негатив по­следних дней и пену спекуляций, которые становились уже мутнее и зловоннее собственно первопри­чины. И пока тот же Леонид Агутин, член жюри, жалел о своей «несдер­жанности» в соцсетях и сглаживал осадок от ругательств «примирен­ческими» заявлениями о том, что запрещать Кобзона с Валерией в Латвии все-таки так же плохо, как и «Океан Эльзы» в России, Игорь Крутой чернел от настыр­ных звонков из Москвы с требова­ниями немедленно одеть артистов в майки с изображениями «отказ­ников» и выйти так всем на сцену.

В задумчивом настроении он и прибыл на вечер Примадонны, где сам должен был без­мятежно петь и играть «Прости, поверь» на винтажном рояле со стеклянной крышкой. А взволнованная публика, подчеркивая много­дневное ожидание «праздника праздников» особенным настроением, тщательно подо­бранными нарядами и морем цветов, торже­ственно стекалась к залу «Дзинтаре» и в пред­вкушении чуда рассаживалась по местам, полностью распроданным задолго до ивента. Забегая вперед, надо сказать, что публика не просто получила свое сполна, а никак не мог­ла поверить уже в финале шоу в свалившееся на голову счастье и, нахлопавшись «браво» с «бис», растворялась в вечерней Юрмале «до­вольная, как слива», по излюбленному выра­жению Филиппа Киркорова.

А Пугачева помимо щедро раздаренного лю­дям творческого и эстетического восторга еще и спасала ситуацию, примиряя непри­миримое. Понимая двусмысленность проис­ходящего, она, конечно, не могла промолчать, но не могла и кликушествовать, как многие из ее коллег, растерявших уравновешенность. Мудрость, ум и такт, мобилизованные Прима­донной, совершили, кажется, невозможное: точки, запятые и акценты были расставлены так точно и изящно, что только клинические идиоты теперь могут настаивать, что если и была буря, то не в стакане воды.

«Пускай не кончится она, наша любовь!» — декламировала Алла, собирая букеты и ова­ции после песни «Любовь, похожая на сон», поблагодарила авторов, которые сотрудни­чали с ней «все эти годы», восхитилась «за­мечательными артистами», которые испол­няли весь вечер ее песни, и плавно перешла к «злобе дня»: «Мне очень жаль, что Иосифа Давыдовича нет в этом концерте, он должен был петь «Все могут короли», он это замеча­тельно делает. Но сейчас жизнь такая, знаете, суетная, беспокойная. Но все пройдет, все бу­дет хорошо. Самое главное — верить… в мир во всем мире! А мы с Иосифом Давыдовичем — дети советского времени, так что мы при­выкли — нас били, а мы летали…»

■ ■ ■

Пять лет назад Алла заявила, что «ушла со сце­ны», одарив страну прощальным туром «Сны о любви» и «совсем прощальным» мегакон­цертом в Лужниках с участием «всех звезд», которые, так же, как и в Юрмале, в меру сво­их сил, умений и фантазий распевали на все лады пугачевские нетленки. С тех пор каждое ее появление по «особым случаям» на сцене становится событием экстраординарного ха­рактера. «Голос меня не слушается, я не могу им больше управлять», — жаловалась Алла, объясняя тогда, почему, среди прочего, «за­вязывает» с активной гастрольной деятель­ностью.

За эти годы она сумела голос подлечить — первые признаки улучшения обнадеживаю­ще прозвучали полтора года назад на «Рож­дественских встречах». Готовясь к Юрмале, решила улучшить результат еще одним кар­динальным шагом — бросила курить 1 июля (когда в действие вступил закон о борьбе с курением), перешла на электронные сигаре­ты (которые, правда, тоже запрещены) и чуть не пустила все прахом. Связки, привыкшие за два века к табачному дыму, объявили «фи» хозяйке и на репетициях настырно «пускали петухов». «Вот и вышла Примадонна, вот и спела!» — паниковала в ужасе Алла и не раз, наверное, вспомнила строчки из своей же пе­сенки «Ах, какой же был скандал!», представ­ляя, как может опростоволоситься на твор­ческом вечере. Доволновалась до скачущего давления в день концерта, «как у первокурс­ницы перед экзаменом». В таком мандраже и вышла «осчастливливать» народ.

Счастливый народ, заряженный обожаемой Легендой, однако, сам в итоге зарядил Аллу энергией и силой, и, когда хором они вместе пели в финале «Миллион алых роз» и «Зона от­чуждения», то об «отчуждении» не шло и речи — по обе стороны сцены ловили не «петухов» (они были изничтожены!), а обоюдный кайф.

Впрочем, ноты нотами, голос голосом, но, как верно заметил ее «любовь последняя», супруг и блистательный артист-пародист-конферансье Максим Галкин: «Вместе с ней мы плачем, смеемся, обретаем надежду, жи­вем и становимся лучше. И какое счастье, что она здесь и сейчас, с нами, любимая женщи­на, которая поет!»

■ ■ ■

«Артисты известные» волновались не меньше Примадонны. «Петь Пугачеву» — это и фан, и круто, и элемент почти «обязательной про­граммы». Таким количеством каверов, три­бьютов, ремейков и перепевок не обросло творчество ни одной из отечественных звезд. Потому она и не звезда, в общем-то, а целая Эпоха.

Первым придумал устраивать из перепевок «на Аллу» масштабные шоу ее предпослед­ний муж и преданный до сих пор «аллофил» Филипп Киркоров, устроивший в 1998 г. «Сюрприз для Аллы» в «Олимпийском». На ны­нешнем вечере в Юрмале он исполнил «Сады вишневые» — про ту самую «любовь послед­нюю». Хотя Галкин, пользуясь привилегией ведущего, и попробовал ложкой искромет­ного дегтя подпортить киркоровскую бочку вязкого меда, напомнив, что песня все-таки была написана Аллой «обо мне, а не о Филип­пе», поп-король, наверное, единственный, кто из всех участников наполнил песню страстью, которая может поспорить с самим оригина­лом. «А это потому, что я душу вложил!» — не утруждая себя ложной скромностью, согла­сился Филипп. Впрочем, оригинал записы­вался в то критическое время, когда Алла пы­талась приструнить расшалившийся голос, и, скорее всего, между душой и вокалом тогда возникли разногласия.

За вычетом стоящего особняком поп-короля «ЗД» составила условный хит-парад испол­нителей, которым, на наш взгляд, удалось наиболее выразительно и самобытно «пере­осмыслить» в очередной раз пугачевское на­следие, хотя, безусловно, все, кто вышел в тот вечер на сцену, исполнили свою миссию если и не без сучка-задоринки, то с похвальной са­моотдачей.

■ ■ ■

Лолита («Монолог»)

Перед концертом Лолиту буквально трясло от волнения, и артистку можно понять. Знамени­тое стихотворение Цветаевой и его не менее знаменитая песенная версия в исполнении Пугачевой до сих пор действуют на публи­ку как эмоциональные американские горки. Для любого артиста «Монолог» может стать этапом в карьере, и, конечно, это ситуация из серии «пан или пропал». Лолита рискнула и вышла победительницей. Кремовое длин­ное платье, черная шаль, как красный платок Джулии Ламберт… Лаконично-театрально и не менее музыкально. «Только к «полтинни­ку» я поняла, о чем эта песня», — призналась Лола. Тот случай, когда лучше поздно, чем никогда.

Владимир Пресняков («Белые цве­ты»)

Ощущение, будто эта песня написана для не­много усталого и слегка потрепанного жиз­нью человека, в душе которого тем не менее еще могут кипеть страсти. Владимир удиви­тельным образом вписался в эти параметры. Пресняков никогда не занимался актерством на сцене и сейчас не стал пытаться. Просто, ничуть не отступая от своей музыкальной док­трины, спел произведение, которое ему очень подходит.

Никита Пресняков («Белый снег»)

Внука Примадонны на этом концерте назна­чили, видимо, ответственным за рок-угар — даром что бабушка в душе всегда была фор­менной рокершей, и порой у нее это сочно прорывалось в песнях. Никита активно при­ступил к делу. Притащил свою банду с труд­нопроизносимым английским названием, выбрил виски и затылок, научился рычать. В итоге угар действительно был. Дреды гитари­ста летали в воздухе, инструменты зловеще блестели, артисты не позволяли себе никаких попсовых улыбочек. Прямо ритуальные готи­ческие пляски. Есть, правда, одна важная де­таль: вся удаль этой музыки сразу сдувается, если она под фонограмму. Инструментальный плейбэк явно диссонировал с живой вокаль­ной экспрессией артиста. Возможно, что у Никиты и Ко еще будет возможность прогре­меть все это живьем.

Полина Гагарина («Опять метель»)

Жара, которая сейчас стоит в Юрмале, не располагает к мыслям о холоде, даже если он душевный. Можно сказать, что Полине при­шлось петь потеющей публике композицию о том, как хочется человеческого тепла. Нужно честно признать, что сыграть в пугачевскую «душу нараспашку» у Гагариной получилось не очень убедительно. Но с не меньшей чест­ностью можно констатировать пение, которое неприлично быстрыми темпами становится образцово-показательным.

Сергей Лазарев («От боли я пою»)

Еще одно очень непростое произведение, которое нужно не столько спеть, сколько сы­грать, причем не только актерски, но и вокаль­но. И здесь обширная театральная практика Сергея оказалась как нельзя кстати. Экспер­ты вечно ведут дискуссию о том, что хуже: не­доиграть или переиграть. Не исключено, что Сергей оба этих греха считает смертельными и поэтому призвал на помощь весь своей пер­фекционизм. В итоге, играя боль от любви, не скупясь на мимику и жесты, он не сделал тем не менее ни одного лишнего движения. Ста­ниславский мог бы поверить.

Дима Билан («Не отрекаются любя»)

А здесь Станиславский, возможно, помор­щил бы лоб. Билановская версия гимна всех влюбленных была похожа на фокус. Далеко не все коллеги певца способны такое вытворять с голосом, Дима это знает и не стесняется напоминать всем в каждой подходящей си­туации. Однако сама песня требует не только вокальных подвигов. Это именно то произ­ведение, которое надобно по-настоящему, по-пугачевски прожить на сцене. В ходе ис­полнения выяснилось, что Дима смутно пред­ставляет состояние, когда «не переждать трех человек у автомата». Может быть, автоматами не пользуется, а может, не ждал никого. Одна­ко Галкин был уполномочен заявить залу, что Алле из всех известных очень нравится имен­но эта версия, и Билана в Юрмале сразу стали величать не иначе как Дмитрий Николаевич, причем даже взрослые и богатые дядьки.

«А-Студио» («Как все»)

Многие песни Пугачевой весьма пластич­ны для аранжировок в самых разных стилях. Если Нюша сделала из «Я тебя поцеловала» танцевальный боевик, то «А-Студио» — рок-н-ролльный. Завидный музыкальный опыт отцов-основателей коллектива, вероятно, подсказывал, что барабаны и басы нужно ис­пользовать так, чтобы зал качало. И зал дей­ствительно качало. А Кэти Топурия, забыв об оригинале, голосила рок-оторвой. Чумовое платье, черная помада и нечто в форме кито­вого хвоста на голове прилагались.

Николай Басков («Листопад»)

Артисту пришлось поменять три тонально­сти, прежде чем найти верную трактовку пес­ни, чтобы «не повторить Пугачеву», остаться собой и при этом освоить современный му­зыкальный формат вопреки собственному классическому канону. «Золотой соловей» изворотливо сел на все стулья, не провалил­ся ни в одну щель и удачным клубным саун­дом перекинул логический мостик в прошлое, в котором «Листопад» тоже был крайне про­двинутым треком по меркам тогдашней музы­кальной моды.

Александр Розенбаум («Ленин­град»)

В советское время Алла заменила Петербург на Ленинград в стихотворении Мандельшта­ма ради того, чтобы пройти советскую цензу­ру. Пока цензура не восстановилась в полной мере, есть возможность вернуться к ориги­налу, что Александр Розенбаум и сделал. Эта песня ему в самый раз — и по размерчику, и по духу. Если Пугачевой приходилось делать усилия, чтобы «приручить» эти мужские стихи, то Александру просто нужно быть Розенбау­мом, чтобы взорвать настоящую брутальную бомбу. Тренироваться бард начал еще за ку­лисами. «Снимайте меня с сигаретой, — рык­нул он на фотографов. — Пусть эти законо­писцы смотрят!»

■ ■ ■

По всему было видно, как соскучилась публи­ка по Пугачевой — больше, чем по ее песням, потому что песни звучат намного чаще, чем Сама живьем. Алла же впервые за те послед­ние пять лет, что «ушла со сцены», всерьез, кажется, задумалась, а не забрать ли свои слова назад. «Мы еще споем. Потом. Если за­хочешь», — перефразировав крылатую фразу донны Розы Дальвадорес и окрыленная поч­ти забытыми за годы «простоя» сценическими ощущениями, она и сама вместе со зрителя­ми светилась неподдельным счастьем. Жаль только, что в России этот «русский фестиваль на чужбине» крутили почти с трехчасовой за­держкой глубокой ночью, и все вышеопи­санное вообще мало кто видел и слышал, а в «недружественной» Латвии каждый день по­вторяли трансляции в дневной прайм-тайм.

P.S. На конкурсе «Новая Волна»-2014 объявили результаты. Третье и второе место достались представителям Украины Виктории Петрик и Вячеславу Рыбникову. Победителем названа грузинка Нуца Бузаландзе.

Артур ГАСПАРЯН, Илья ЛЕГОСТАЕВ, Юрмала.