Газета "Кишиневские новости"

«Владимирский централ — ветер северный» — эту песню Михаила Круга можно услышать в кори­дорах… женских шведских тю­рем. Русскоязычных заключен­ных здесь немного, но они есть. Также есть здесь русскоязычные надзирательницы. Одни сидят, другие охраняют… Чаще всего это выходцы из бывших стран СНГ или Прибалтики, но для шве­дов все они русские, а к русским за решеткой (так уж само собой сложилось) отношение особен­ное.

Историю шведской тюремной системы можно проследить по фото и архивным замет­кам в газетах. Но мы решили сделать это че­рез изучение конкретных судеб и характеров тех, кто вольно или невольно здесь оказался (а среди них есть, повторю, даже русскоязыч­ные). И пусть лучше это будут судьбы женские, потому что все в них острее и ярче.

Идеальное место для такого исследо­вания — Хинсеберг. Тюрьма, где отбывают наказание женщины, совершившие громкие преступления, которые обсуждала и до сих пор обсуждает вся Швеция. Самые жестокие представительницы слабого пола, получив­шие в том числе пожизненный срок. Как им здесь живется? Стало ли заключение новой точкой отчета, поворотным моментом?

Овечки в старинном замке

Хинсеберг примерно в трех часах езды от столицы Швеции, Стокгольма. Даже на не­которых картах она обозначается как женская тюрьма с высшим уровнем защиты. В чем за­ключается этот «высший уровень» — сразу и сказать трудно, потому что ни высоченного за­бора, ни решеток, ни вышек с автоматчиками и собаками не видно.

Корпуса, где живут осужденные женщи­ны, стоят на холме, прямо на берегу озера. У одного из домов пасутся… овечки. Насто­ящая идиллия. Если еще учесть, что глав­ный корпус — это старинный замок, можете представить себе, как смотрится вся женская тюрьма со стороны.

Ее начальник — швед с афроамерикан­скими корнями Жак Мвелу, успел «порулить» несколькими тюрьмами в самых разных кон­цах планеты. Суровая работа не сделала его жестким, скорее наоборот, он предпочитает решать любую проблему с улыбкой и смехом. Сотрудники и заключенные его любят за этот веселый нрав.

Наше знакомство с ним началось в сто­ловой, где он завтракал вместе со всей своей тюремной командой. Каша, печенье, фрукты, кофе — рацион у сотрудников практически точно такой же, как у заключенных (впрочем, у тех он даже будет поразнообразнее). После завтрака небольшое совещание в просторном кабинете шефа с окном, выходящим прямо на водную гладь. На стене висит большая карта мира словно бы в доказательство того, что сюда попадают люди со всего земного шара.

Сейчас в тюрьме 70 клиенток (здесь пред­почитают называть заключенных именно так). Всего же учреждение рассчитано на 90 мест.

— Что значит «перелимит»? — непонима­юще спрашивает Жак. — Как это может быть, если нам запрещено принимать заключенных, если нет свободных мест? Тюрьма вообще никогда не заполняется на сто процентов. Всегда должны быть лишние места на всякий непредвиденный случай.

Во всех шведских тюрьмах заключенных- женщин чуть меньше 400. Так что Хинсеберг по праву считается самой большой.

В Хинсеберге есть даже отдельно стоя­щий корпус — нечто вроде нашей транзитно- пересыльной тюрьмы. Он рассчитан на 11 за­ключенных, которые здесь находятся после приговора в ожидании распределения по ме­стам отбывания наказания.

А вообще в Хинсеберге сидят женщины с самыми громкими делами. Одна, по имени Юна, получила пожизненный срок за убийство соперницы на почве ревности (расчленила ее и потом по кусочкам вывозила в дамской сум­ке). Есть тут «черная вдова» 48‑летняя Карина Андре — прикончила двоих мужей, одного из которых задушила веревкой, а второго сожг­ла заживо. За первое убийство ей дали 8 лет, она отсидела их в другой тюрьме, при этом дважды нападала на сотрудников, а после освобождения совершила новое преступле­ние. Или вот женщина, убившая скалкой вось­милетнюю племянницу мужа, которая жила с ними…

— 55 процентов наших заключенных ока­зались здесь за насильственные преступле­ния против личности, — говорит Жак.

Когда зло исходит от женщин, которые по самой своей природе должны дарить жизнь, а не отнимать, исцелять, а не наносить раны, — это страшно. Потому и Хинсеберг казался мне страшным местом.

Из карцера да в номера

Собственно, с карцеров мы и начали наш «обход». В тюрьме три камеры для наруши­телей. Одна отличается от другой. За самые серьезные нарушения (или тех, кто стал опа­сен для себя и других) помещают в первую. Все, что в ней есть, — резиновый матрас на полу и горшок для отправления естественных потребностей. Дверь камеры — решетчатая, это для того, чтобы сотрудник видел, что про­исходит там с женщиной. Заключенная здесь проводит обычно всего несколько часов.

Теперь камеры. Во всех шведских тюрь­мах одинаковая система: камеры одиночные, но рано утром двери открываются, и заклю­ченный выходит в общий коридор, где кухня, холл, гостиная. Там арестант общается с дру­гими, а уже на ночь снова идет в камеру, двери в которой в определенное время автоматиче­ски будут закрыты на замок.

В Хинсеберге несколько жилых корпусов, и камеры там немного отличаются. Самые ро­скошные — в старинном здании.

Ах! Это первое, что я смогла сказать, когда увидела там камеру. Высокие потолки увенчаны лепниной, большие окна с элегант­ными зелеными шторами, письменный стол, кресло-качалка, шкаф, тумбочка, полочки с книгами и даже доска с фотографиями род­ных… Сама камера просторная — примерно 9 «квадратов».

В холле большой холодильник, забитый разными вкусностями. На стенах мотивирую­щие плакаты о вреде алкоголя и наркотиков, красивые картинки, цитаты известных фило­софов.

В другом корпусе камеры попроще, раз­мером поменьше, но все равно больше напо­минают комнаты в пансионате. В каждой есть электронные часы, магнитофон, настольная лампа, бра, телевизор и душ. В этом корпу­се «общая зона» намного комфортнее, чем в старинном замке. Мягкие диваны, большая кухня, кругом цветы, окна до пола, и есть даже отдельные балкончики, куда можно выйти по­курить.

С курением в шведских тюрьмах сложно. Оно в принципе с 2007 года запрещено как для персонала, так и для заключенных. Но для арестантов делают поблажку. Каждая тюрьма имеет право прописать — сколько раз в день и в каком месте можно курить.

— Если нет балконов, то только один раз в день во время прогулки, — объясняет мне охранник-швед. — Сигареты держать в ка­мерах запрещено. Они хранятся у нас вот в таких прозрачных коробках с написанными фамилиями. Перед прогулкой мы выдаем по три штуки.

Прогулочные дворики с нашими, то есть теми, что есть в российских тюрьмах, лучше не сравнивать. Ибо несравнимо. В Хинсебер­ге дворик — это довольно приличная терри­тория с качелями, беседками, деревьями и кустарниками, садом камней.

Ну чем еще удивить? В общей зоне есть комнаты для стирки и сушки одежды, а также обуви.

В кино с попкорном

В Хинсеберге шьют одежду для всех женщин-заключенных Швеции. Есть разрабо­танный и утвержденный ассортимент «робы»: платья, юбки, брюки. Почти все сиреневого, желтого, голубого, зеленого и синего цвета (платья в полосочку). Тона не яркие, а приглу­шенные, но все равно на фоне традиционных серых и черных цветов форменной одежды для арестантов это кажется обычным «воль­ным стилем». Ответственная за производство Соня говорит, что над моделями надо еще по­работать, чтобы довести их до идеала.

В одном из производственных поме­щений заключенные занимаются… сваркой! Вроде совсем это не женское дело, но шведки очень его любят.

— Многие заключенные очень просят на­учить этому ремеслу, — рассказывает мастер Энтони. — И на воле эта профессия востре­бованна. А женщины-сварщицы очень талант­ливы и порой более способны, чем мужчины. Тем более что есть и художественная сварка, она требует творческого подхода.

Одна из арестанток (получила срок за по­хищение человека, как я потом узнала из га­зет) рассказывает, что работа действительно непростая, требует напряжения всех муску­лов, но ей нравится.

За работу и учебу заключенным платят по 13,5 кроны в час. Выходит 1400 крон в месяц, это примерно 140 евро или около 10 тысяч рублей.

Наверное, меньше всего я предполагала увидеть картину, когда надзиратели-мужчины играют в теннис с заключенными-женщинами. Рядом арестантки качали пресс на тренаже­рах и бегали на беговых дорожках.

Комнаты для посещения близких. Си­стема в Хинсеберге такая: если родные при­ходили дважды на краткосрочное свидание (длительностью до трех часов) и все прошло нормально, то им предлагают в следующий раз остаться на ночь. А вообще график для визита близких очень удобный: среда, суббо­та и воскресенье.

В качестве поощрения заключенные могут выезжать в отпуск (он короткий, 12‑часовой) домой в сопровождении конвоира.

— Если заключенная ведет себя идеаль­но, то мы рекомендуем перевести ее из нашей тюрьмы в тюрьму третьего класса, с мягким режимом, — говорит охранник.

Стемнело. Заключенные идут в отдельно стоящее здание — смотреть фильм в малень­ком кинотеатре (днем здесь проходят заня­тия по йоге, повсюду разложены коврики и вообще обстановка, подходящая для меди­тации).

— Иногда мы готовим для них попкорн, — говорит Эвелина. — Какое же кино без него?

Ева МЕРКАЧЕВА.