Газета "Кишиневские новости"

Накануне гастролей «Машина времени» избавилась от клавишника Державина, но не избежала скандала

На днях аншлаговым концертом в киевском Дворце искусств «Украина» закончился скандальный тур «Машины времени» по Украине. Тысячи зрителей, затаив, без преувеличения, дыхание, внимали музыке и словам как совсем новых, так и уже канонических песен группы. А когда не внимали, то воодушевленным хором запевали и подпевали вместе с музыкантами любимые опусы: «Марионетки», «Поворот», «Не надо прогибаться под изменчивый мир» и т.д.

Поначалу программа должна была называться «Миром правит любовь» — по названию песни с последнего альбома группы «Вы». Учитывая весь российско-украинский контекст — более чем многозначительная сентенция: мол, пока звучат песни, пушки молчат. Но в том-то и дело, что пушки не молчат…

В общем, песенку Андрей Вадимович вообще исключил из репертуара — причем не только этих гастролей, но, как он утверждает, вообще из концертов группы. Конечно, я пристал к нему в гримерке дворца «Украина» с «заковыристым» вопросом: а чего, мол, любовь — капут? По-ленински хитровато прищурясь — а он, надо заметить, очень смахивает на Владимира Ильича, даже странно, что его не пригласили в какое-нибудь кино, отмечая недавно столетие революции, — Андрей начал все смягчать:

— Эту песню мы сейчас не играем… А непонятно, по каким причинам, но нам иногда и вдруг хочется что-то поменять. Абсолютно подсознательные ощущения… Мы же все-таки: а) художники; б) оптимисты; в) стараемся сохранить внутренний позитив, иначе и жить-то смысла не имеет. Поэтому все-таки иногда она им правит…

То есть любовь — миром, стало быть. И действительно — даже при отсутствии в сет-листе программной песни эта самая «така любовь» правила на том же концерте в Киеве безраздельно. Для группы с масштабом и историей, как «Машина времени», задача не из простых — уложить в два часа концертного хронометража некий набор песен так, чтобы и новое, которого в багаже коллектива по-прежнему пруд пруди, засветить, и стареньким, которого вообще залежи несметные, усладить слух и не упустить при этом чего-то самого важного.

Впрочем, годы практики и опыт расставили все по своим местам. И весь джентльменский набор любимых хитов взорвал зал единением и хоровым пением: «Костер», «Поворот», «Скачки», «Марионетки», «Кого ты хотел удивить», «Вагонные споры», «За тех, кто в море», «Свеча»… И главные месседжи актуального репертуара вдохновляли публику на горячий прием: «Мама», «Однажды», «Она идет по жизни смеясь», «Там, где светел день», «Сорок лет тому назад», «Крысы» и т.д.

■ ■ ■

Одесса, Кривой Рог, Харьков, Львов, Киев… Вначале я уже упомянул термин «скандальные гастроли». Таковыми, правда, они оказались не в Украине, где и проходили, а в России, где ими и не пахло.

Ажиотаж вызвала новость об уходе из группы многолетнего клавишника Андрея Державина, подпись которого под коллективным письмом некоторых «деятелей российской культуры» в поддержку «украинской политики» Путина еще в 2014 г. вызвала в Украине накануне гастролей «Машины времени» медийный переполох и угрозы со стороны активистов «выдворить под ручки» оскандалившегося клавишника, если он все-таки «проберется» в Украину «под юбкой» у Макаревича.

Но тут вдруг выяснилось, что г‑н Державин не очень-то и собирался, поскольку вместо Украины уже как бы паковал чемоданы, уходя из «Машины времени» к своей былой забаве — поп-группе «Сталкер», которую теперь и возрождает. И тут уже пришло время скандалить российским медиа, которые во всем этом обнаружили «прогибание под изменчивый мир» самого Макаревича. Андрей Вадимович на это зло огрызался: «Им, конечно, виднее, что и как на самом деле происходит в группе, они дальше Украины ничего не видят, да и ближе тоже не видят».

Вот на таком нервозно-истеричном фоне эти гастроли и состоялись. Приехав в Киев на финал громкого турне, разумеется, первое, что я спросил у Макаревича:

■ Как проходит украинский тур «Машины времени»?

■ Тур проходит прекрасно, — с меланхоличной обстоятельностью начал ответ Андрей Вадимович. — Во-первых, потому что все очень профессионально организовано с точки зрения звука, света, экранов, наших передвижений, поселений и прочего. Это всегда важно для состояния музыкантов, потому что они с первого концерта или успокаиваются, или все время какая-то заноза их раздражает. Здесь было хорошо. Пять городов. Киев — это завершающий пункт. Принимают нас очень хорошо.

■ Уникальность этих гастролей еще и в том, что они впервые за много лет проходят без клавишника Андрея Державина…

■ Они проходят с новым клавишником просто, которого зовут Саша Левочкин, он играл в группе «Нюанс», хороший профессиональный музыкант…

■ Ты резко высказался о «нехороших» людях — не буду воспроизводить оригинальное определение, его все равно вырежут из газеты, — которые «дальше Украины ничего не видят…». Но все-таки насколько скоропостижный уход Державина связан с этим туром? Было же очевидно, что он в Украине как бы персона нон грата…

■ Нет, это абсолютно временное совпадение. Это могло произойти — и произошло бы в любой другой момент так или иначе. Мы все время работаем, сейчас был украинский тур, а до этого был тур по Германии, который закончился концертом в Лондоне. Так получилось, что время расставаться выпало на паузу между этими гастролями.

■ То есть, если бы так не «выпало», ты вполне себе не исключал возможности приехать сюда с такой большой красной тряпкой?

■ Думаю, что да. Он же здесь уже трижды был с нами за последние два года.

■ Просто в предыдущие разы, как я понимаю, из поля зрения украинских активистов, видимо, выпадала его подпись под знаменитым письмом российских деятелей культуры…

■ Давай не будем преувеличивать значение активистов, они меня, честно говоря, мало интересуют.

■ А меня, знаешь, интересуют — причем даже не столько украинские, сколько наши, местные. У нас ведь так осуждают эксцессы с российскими артистами в Украине, будто в России нет ничего подобного — ни газовых атак «патриотов» на твоих же собственных концертах, ни выставок, которые закрывают ряженые псевдоказаки, круша и обливая экспонаты мочой, ни молитвенных стояний против неугодных фильмов и режиссеров с поджогами кинотеатров, ни фактических запретов на тех же украинских артистов, если они оказались неугодны в силу именно своей позиции, как «Океан Эльзы», «Вопли Видоплясова», Джамала и т.д. Уж в плане запретов, гонений, непущаний нас-то точно никто не переплюнет, не так ли?

■ Ну потому что никто ведь не хочет в зеркало смотреться: мы-то хорошие, это вокруг все плохие.

■ Ты уже уехал в тур по Украине, а в нашем телевизоре помощник президента по культуре сказал, что надо разделять «Макаревича сегодняшнего» от прошлого творчества «Машины времени». То есть чиновник как бы высказался против огульных запретов, но получилось, что по-любому ты «сегодняшний» прямо бяка какая-то…

■ Я тоже, честно говоря, не понял. Во-первых, я не считаю, что я как-то изменился за последние 30 лет, кроме того что стал старше. Во всяком случае, взгляды мои не менялись. Во-вторых, происходит как раз все наоборот: в России всех почему-то пугает именно «Машина времени». И меня очень веселит ситуация, которая просто зеркальна по сравнению с теми же 80‑ми годами, когда «Машине времени» можно было по всей стране играть, но в Москву нас не пускали. Сегодня в Москве нам как раз играть-то можно, а по всей стране… И вроде формального-то запрета нет никакого, но просто боятся товарищи. Чего они боятся, я не знаю. Я же не буду у каждого из них спрашивать: а чего это вы боитесь? Это унизительно.

■ Поэтому приходится ездить в Украину?

■ Что значит приходится?! Вообще по миру ездим. Знаешь, мы как-то не простаиваем. Украина — это не единственное место, где нас с удовольствием слушают.

■ Как-то выкристаллизовываются мысли, идеи и планы по случаю грядущего в следующем году 50‑летия «Машины»?

■ Они вынуждены будут выкристаллизоваться, потому что время подойдет. Другое дело, что я чудовищно не люблю само слово «юбилей». Почему-то у наших организаторов и артистов такая тяга к этому слову! Сейчас, куда ни ткни, все концерты сплошь юбилейные просто. Вот читаю: «Валерия. Юбилейные концерты». Юбилей чего, что? Слово как медом намазано. Меня это раздражает.

■ Я видел даже афиши юбилейных концертов одной группы — пять лет на сцене! Целых пять! Считается, наверное, что это заставит публику броситься в кассы за билетами? Вдруг юбилей-то последний. Это же вам не вечные «Битлз». И даже не «Машина времени»…

■ Почему-то так считается, да. Мы, конечно, постараемся что-нибудь придумать, чтобы само слово это обойти. Хотя, возможно, какое-то лукавство в этом будет неизбежно. А что делать, если день рождения?

■ Как прошел все-таки этот тур, какие были знаки внимания, подарки? В Москве вот очень ждал пресловутых «провокаций»…

■ Ну какие провокации?! Глупость несусветная. А что касается подарков, знаков внимания и так далее, то гастроли всегда достаточно одинаковые. Все это потом приходится возить с собой. И часто выпивать приходится. Все это трогательно и иногда тяжело. В какой-то момент от этого немного устаешь, а люди заслуживают благодарности. Дуализм, в общем, такой.

■ Если вернуться к клавишным инструментам и клавишникам в истории «Машины времени» начиная с Кавагоэ. Получается, что для группы это некая вынужденная традиция?

■ В сегодняшней музыке, конечно, клавиши необходимы. Это давно не просто орган, это огромная палитра звуков, инструментов, а мы все-таки стараемся придумывать музыку достаточно разнообразную. Так у нас получается. А почему у нас так вечно происходит с клавишниками? Какая-то печать проклятия. Гитаристы и барабанщик находят общий язык проще. А тут копятся какие-то вещи до того момента, пока все не понимают, что вот не наш человек. Это же очень важно. Это не значит, что он плохой, а мы хорошие. Он замечательный! Но другой. У нас струн мало, а у них клавиш много. Голова у них устроена иначе. Это очень важно. Группа — это ведь не просто собрание лабухов, это люди, которых объединяют какие-то близкие вещи. Это не всегда вербализуется. Много лет назад в Ливерпуле, когда я брал интервью у Синтии Леннон, спросил: а почему Пит Бест не вписался к битлам? Когда какой-то продюсер сказал им в первый же день, что надо поменять барабанщика, то они легко с ним расстались. А так бы играли и играли. И Синтия сказала: они не совпадали по чувству юмора. Я поразился тогда, понял, насколько это важно внутри такого сообщества, как музыкальная группа, например.

■ Тем не менее недавно ты сказал о том, что нет ничего хуже, чем коллектив единомышленников…

■ А это не значит, что единомышленники. Можно и нужно быть очень разными людьми, но понимать какие-то вещи с полуслова, с полувзгляда. Это важно в группе, потому что мы все время находимся в состоянии некоего интуитивного контакта — в игре, в импровизации, в сочинении песен. А иначе можно просто набрать замечательных исполнителей, которые тебе с листа все сегодня сыграют. Но это не будет группой.

■ Насколько был странным когда-то приход в «Машину» Державина с его попсовым бэкграундом, настолько теперь странен его уход, учитывая, что он возрождает именно группу «Сталкер» — после стольких лет сугубо рокового бытия в «МВ»…

■ Нам-то тогда эта странность понравилась. Мне казалось, что это выглядит крайне неожиданно, от него ведь никто не ждал такой музыки, которую играем мы, а он — пожалуйста вам. Но все вот прошло. Он возрождает «Сталкер». Я его не осуждаю, его детище.

■ А ты слышал уже его новые записи?

■ Нет, я никогда не был поклонником группы «Сталкер».

■ Песни «Машины» всегда отличало критическое восприятие действительности, заложенное в лирике, в подаче. Но раньше даже этот критический посыл звучал как-то весело и оптимистично — те же «Поворот», «Марионетки» и т.д. А сейчас смотрю, все больше какой-то неизбывной грусти — даже не столько, собственно, в поэзии, сколько в настроении. Это возраст или просто среда обитания действительно совсем плохая стала?

■ Думаю, это и среда обитания тоже. Мы же, во-первых, как зеркало реагируем на то, что происходит. А во-вторых, как ты знаешь, многие знания несут многие печали — и с годами даже клоуны веселее не делаются. Но тем не менее мне не кажется, что мы стали какими-то пессимистами. У нас все-таки светлые вещи, может, и с грустью с какой-то… Но, как сказал один наш зритель в Одессе: песни протеста с добром наперевес.

■ То есть не все еще пропало?

■ Нет, конечно. Когда «все пропало», мы перестанем играть.

Артур ГАСПАРЯН, Киев.