Газета "Кишиневские новости"

Народный артист СССР впервые дал откровенное интервью о своих отношениях с бывшей женой

Люди любят деньги и чужое имущество. Вот уже несколько месяцев Москва да и вся страна с нездоровым интересом «роется в белье» народного арти­ста СССР (сколько их осталось у нас?) Армена Джигарханяна. Его быв­шая супруга Татьяна Власова, вернувшись из США, где проживала 18 лет, заявляет в суде претензии на имущество бывшего супруга. О чем и рассказывает на всю страну на разных телеканалах и в ток-шоу. Джигарханян не комментирует. Армен Борисович раздражен, если не сказать хуже. Он был согласен на честный раздел имущества: мо­сковская квартира, деньги от продажи американского дома — все пополам, но его бывшая требует все. 81‑летний актер впервые ре­шил нарушить молчание и дать откровенное интервью.

КСТАТИ: Суть претензий Власовой к Джи­гарханяну. Татьяна Власова хочет оставить за собой все деньги за проданный ею в Америке дом (ку­плен на деньги бывшего супруга), а также квартиру на Арбате, а также половину от рыночной стоимости гаражей (их давно нет), а также половину стоимости двух слу­жебных машин театра, оформленных на его имя, но которыми он не пользуется. В свое время Джигарханян купил две квартиры — для сына и матери Татьяны Власовой, кото­рые осталась в их распоряжении.

— Я ехала к вам и думала: начну рас­спрашивать Армена Борисовича про это мутное, как всякое имущественное, дело, а он разнервничается.

— Страшная история для меня.

— Почему?

— Потому что мы — разные животные. Это если сказать фигурально, грубо. Да, я ее (Татьяну Власову, экс-супругу А.Б. — М.Р.) встретил еще в Ереване, но чтобы влюбился — нет, не могу сказать. Я до сих пор не знаю, что такое влюбиться. Хотеть — понимаю, нравится запах приятный — это я знаю. А вот это, когда все начинают сходить с ума, — не знаю, даже приблизительно. Умею играть это на сцене: надо долго смотреть, держать паузу, потом снова смотреть. (Смеется.)

— А ведь вы ее, Татьяну Сергеевну, на­сколько мне известно, в свое время увели у другого мужчины…

— Специально не таскал, поверь мне. Она была завлитом в театре и женой директора, он сейчас руководит Армянским националь­ным театром. Знаешь, говорю тебе абсолютно ответственно: армяне (я — армянин) трудно влюбляются в не армян. И в русских тоже. Не политически, а по-человечески, на уровне физики: потому что разные супы едят, разные привычки, хоронят иначе. Так что чтобы влю­биться до умопомрачения — нет. Уже говорил тебе: я пошляк по жизни, циник.

— И всегда были?

— Всегда. И знаю: между людьми все очень просто — физика. Потом — благодаря литературе, кино — мы что-то придумали про любовь. А я повторяю: кроме деторождения там ничего нет.

— И тем не менее, если Армен Джигар­ханян и не влюбился в Ереване в русскую женщину Татьяну Власову, все равно что- то же произошло между ними такое, что сблизило на многие годы? Уже не говорю про штамп в паспорте.

— Тогда мне было плохо там. Актриса, которая старше меня на 15 лет и была первой женщиной, которая ворвалась в мою любов­ную жизнь, оказалась больна, у нее была хо­рея, это еще называют «пляской святого Вит­та». И моя дочь от нее была этим же больна. (Пауза.)

Я тебе расскажу самое страшное в этой истории: ты знаешь, у меня была дочка, она погибла, ей было 23 года. И мои друзья — обо­их уже нет в живых — приехали из Еревана в Москву и сказали мне: учти, единственная возможность тебе выжить — это чтобы Татья­на родила ребенка.

Так вот я, как дурак, пошел поговорить с Татьяной, но беда в том, что там участвовала ее мать. Она для меня самое ненавистное яв­ление в жизни — работала парикмахером при вокзале в Красноярске. И вот они собрались, обсудили и сказали: нет, никакого ребенка. Я попытался разобраться, в чем проблема: мы живем вроде давно, оба здоровые люди, но… Они с мамой решили: нет. А тогда еще можно было родить и нужно было родить.

— Может быть, вам удобно было так жить — в этой семье, с этой женщиной? Мужчина порой превыше чувств ценит похлебку, которую варит сварливая жена: у нее такие борщи и котлеты! А еще ком­форт, которым она его окружает. Может быть, Татьяна Сергеевна создала вам прекрасные бытовые условия для жизни и работы?

— Условия у меня никогда не были отлич­ными. Самой отличной в этом смысле была моя мама. Как мамы не стало, так и условий не стало.

— Но все же, когда опостылела жена так, что нож к горлу, мужчины уходят. Тем более что вас ничего не связывало с Та­тьяной Власовой — общих детей нет.

— Видишь, как ты отвечаешь сама — это неправильный ответ.

— А как, по-вашему, надо отвечать?

— Я не отвечу на оба твои вопроса: пер­вый — почему они полюбили друг друга, и второй — почему они разлюбили. Даже во время первой брачной ночи ни один, даже очень умный, человек точно не ответит. Одни сходятся, другие расходятся. Я знаю близких мне людей, которые ненавидели друг друга, но жили годами и не разошлись. Один раз ре­бенок родился, другой — еще что-то, и всё: мы ввязались в эту игру. А раз так, значит, мне вы­годно жить так.

— Армен Борисович, кто первый по­дал на развод?

— Мы разводились не по суду, а через загс. Заявления подавались одновременно. Но инициатива исходила от меня, потому что появилась Виталина, я хотел с ней оформить отношения. Да и брака к дате нашего офици­ального развода фактически не было лет пять. Я жил в России. Она — в Америке.

— Не могу скрыть от тебя, что очень лю­блю Америку. Даже сейчас; мне очень сим­патичен новый президент, ты внимательно слушай, что он говорит: «Меня заботит только мой народ: его накормить, напоить, а не куда- то там давать деньги». Я всегда про это думал, и про Россию тоже: зачем вы всех кормите? Вы своих покормите людей. А лишнее оста­нется — отдайте другим.

— На какие деньги жила Татьяна Сер­геевна в США? Вы ее содержали?

— А что бы она ела тогда? Я присылал две тысячи долларов каждый месяц. А все зара­ботанные здесь деньги привозил в Америку – по 30 тысяч долларов. Знаешь, каждый раз боялся везти, чтобы на границе не обнару­жили. Это когда я приезжал на 2–3 месяца пожить. Я же купил там дом. И купил, чтобы там жить.

— Значит, вы купили дом. На чье имя он был оформлен?

— Когда покупал, настоял, чтобы его оформили на нас двоих. Но деньги на дом за­работал я. Мне даже пришлось тогда взять в долг. Спустя какое-то время Татьяна попроси­ла у меня: «Дай мне право продать его, купим вместо дома квартиру — дом не нужен». Я дал согласие, но я еще тот хамишуцер: разреше­ния на продажу там здесь не дают, для этого надо в Америке быть.

Сейчас на судах Татьяна Сергеевна льет на меня все, что существует на свете. Слу­шай, смешно же — в суде ее адвокат сначала вообще говорит, что дом купили, потом, что продали. Потом, что продажа была, но Татья­на Сергеевна никаких денег не получала. Как так? (Нервничает.)

— Суд верит документам. Они у вас есть?

— У меня никаких документов не было — все у нее. Пришлось нанять адвокатов и детек­тивов в Америке, теперь на руках копии всех документов: дом продала, купчую от моего имени подписала и деньги получила. Претен­дую лишь на половину того, что получила Та­тьяна Сергеевна от продажи дома, купленного на мною заработанные деньги. Ни больше, ни меньше…

— На тот момент, когда жена решила продать дом, вы ничего плохого не дума­ли? Подумаешь, дел-то: из дома перее­хать в квартиру.

— Я только одно подумал: что деньги, ко­торые я тяжело заработал, она забирает. Если ты думаешь, что такие поступки совершаются из благородства, ошибаешься.

— Вы хотите сказать, что вы бессре­бреник?

— Почему? Я очень люблю деньги, очень.

— Вы любите деньги, она любит день­ги, все любят деньги. Сложнее сказать, кто не любит; разве что монах? Но, приняв решение о разводе, люди сначала догова­риваются на берегу. У вас как было?

— С кем? Там не люди! Нелюди! Она не хочет разговаривать вообще. Ко мне как-то у театра, после спектакля, какая-то старушка подошла: «Армен Борисович, вы же джентль­мен. Отдайте ей квартиру». — «Я — джентль­мен. А мне где жить?» — «Но вы же с другой женщиной, вы у нее…». И пальцем на Вита­лину показала. Это что? Это уже мне в трусы лезут? Темно было, потом понял, что это была Татьяна.

— Поставлю иначе вопрос: вы готовы были к честному разделу имущества, то есть пополам?

— Конечно: был готов и сейчас готов: вот квартира на Арбате, которая сейчас продает­ся, — я же ее поделил честно. По закону поло­вина моя. Я не говорю об американском доме. Когда я решил его покупать, я поехал в Москву и занял деньги у Олега Табакова. Он дал, и я купил. У меня есть свидетели.

— Каковы, по-вашему, причины упор­ства бывшей супруги — нежелание отдать вам половину денег, вырученных от про­дажи американского дома? Почему не же­лает по закону разделить квартиру?

— Потому что она Оксфорд не закончила, а Кембридж не начала.

— Смешно сказали, хотя, кажется, все же так просто: вот стул, пилим его попо­лам — твоя половина, моя половина.

— Твоя ошибка в том, что ты говоришь «люди». Все дело в том, что моя партнерша — не человек, ответственно тебе заявляю. Могу на любом уровне это сказать.

— Вы хотите, чтобы я это напечата­ла?

— Везде это скажу. Громко! И так и была до этого, когда была моей женой. Я расска­зал тебе историю про мою дочку? Вот и все. Это очень грязная история. И не потому, что я вдруг обнаружил, что, оказывается, живу во­все не с королевой Америки. По редакциям она ходит, судится со мной. Она что, не пони­мает, что я могу…

— Знаете, когда двое в конфликте, у каждого есть своя вина. Почему же она, как вы говорите, «не человек»?

— И я не человек, и я — скотина. Я пришел к ней, по сути, большим человеком. Я сильно обидел мою маму. Она на лето обычно уезжа­ла в Ереван, фрукты там готовила, а на зиму приезжала в Москву. И в один прекрасный день она мне сказала: «Знаешь, я, наверное, больше не поеду в Москву». — «Почему? Что случилось?» Она ничего не сказала. Потом по­нял, что с разными животными заставил мою маму жить. Видел, что это другие животные, но сделал. Это самое страшное. (Долго мол­чит.)

— Еще раз хочу спросить: имеет смысл пожалеть и простить ближнего, тем более пожилую женщину?

— Отвечу: если так, то лучше не жить. Так даже думать не хочу! Я тебе уже сказал: мою маму и дочку я не прощу ей никогда!

Марина РАЙКИНА.