Газета "Кишиневские новости"

Кандидат в президенты от «Нашей Партии» рассказал о себе

– В прессе появляются разные сведе­ния о моей биографии, многие из которых ошибочны просто фак­тологически, поэтому я решил сам кратко сообщить основные пункты этой биографии с необходимыми не­большими пояснениями.

Я родился 14 августа 1963 года в Кишиневе. Моя мама, Валентина Георгиевна, работала медсестрой, отец, Алексей Александрович, был журналистом, главным редактором газет «Тинеримя Молдовей», «Вечер­ний Кишинев», «Кувынтул», предсе­дателем Координационного совета по телевидению и радио.

Окончив в 1980 году кишиневскую среднюю школу N33, я решил пойти по стопам отца, проучился два года на факультете журналистики Кишиневско­го государственного университета, по­сле чего перевелся на международное отделение Московского государствен­ного университета, которое и окончил в 1985 году. Последний семестр про­жил в Бухаресте, где писал дипломную работу и слушал лекции в универси­тете.

С тех пор более 30 лет работаю в прессе, в советское время в агентствах АТЕМ/ТАСС, АПН/РИА, после распада СССР — учредителем и замдиректора агентства «Инфотаг», учредителем и главным редактором газет «Республи­ка», «Молдавские ведомости», «Пано­рама». Более 10 лет писал о Молдове для агентства Рейтер.

О молдавской политике я знаю все. До 2009 года следил и писал о ней как журналист, но в том году по предло­жению председателя Либерально-демократической партии Влада Фила­та баллотировался по спискам ЛДПМ в парламент на выборах 29 июля. Стать депутатом я не стремился, в предвы­борном списке мне было определено 25-е место, что изначально избавляло меня от необходимости идти в парла­мент. Мотивы у меня были совсем дру­гие, и кто помнит атмосферу первой половины 2009 года, тот меня поймет. К тому времени Владимир Воронин реально всех достал, и против него объединились самые разные силы. Все хотели перемен, а это означало от­странение Воронина от власти, как се­годня перемены означают отстранение от власти Владимира Плахотнюка.

В 2009 году Филат был молодым политиком и производил впечатление приличного человека. ЛДПМ была глав­ной оппозиционной силой, и я решил таким способом внести свой скромный вклад в ниспровержение Воронина. И это получилось. Когда сегодня кто-то говорит, что Плахотнюк сидит очень крепко, и сковырнуть его нет никакой возможности, давайте вспомним, что точно так же говорили и о Воронине.

Выборы 29 июля 2009 года про­ходили после выборов 5 апреля, по поводу которых существовало всеоб­щее убеждение в том, что они были сфальсифицированы и украдены, что и спровоцировало массовые беспоряд­ки 7 апреля. Можно понять, почему те события не расследовала власть, ко­торая пришла на смену Воронину, но почему этого не сделал сам Воронин, хотя у него была такая возможность, непонятно.

Когда Воронин пришел к власти в 2001 году, у него было конституцион­ное большинство и все возможности послужить стране и народу. К 2009 году он все это растерял, оставив по­сле себя Михая Гимпу в кресле и.о. президента и Плахотнюка в роли глав­ного «решальщика».

Еще в 2001 году мне передали от Воронина предложение стать его пресс-секретарем. Я отказался. Газету, которой я тогда руководил, «Молдав­ские ведомости», в режиме нон-стоп терроризировали судебными исками и проверками. В 2010 году я получил официальное письмо из прокуратуры о том, что при Воронине мой мобильный телефон незаконно прослушивался, но за это никто так и не был наказан, по­тому что воронинские полицейские, сибовцы и прокуроры благополучно перешли на службу новой «демокра­тической и проевропейской» власти, а многие пошли на повышение и за­нимают сегодня руководящие посты в силовых структурах.

О нравах тех времен красноречи­во говорит история, которая приклю­чилась с нами в августе 2008 года. В Кишинев приехали родители жены, которые попросили нас свозить их в Хотин, где когда-то жили тесть и его мать. Мы выехали утром, а в Бельцах на заправке нашу машину блокирова­ли два экипажа полиции, вытащили меня на улицу и заставили поехать с ними, сообщив, что километров за 30 до этого, в Сынжерейском районе, я будто бы спровоцировал ДТП. На обо­чине дороги между селами Препелица и Копэчень стояла какая-то машина и два бандитского вида типа, которые утверждали, что я якобы неправильно обгонял какую-то фуру, которая уже уехала, и их машина, которая шла на­встречу, вынуждена была чуть ли не перелететь через эту фуру в кювет с другой стороны дороги. Все это якобы видел какой-то водитель, но он, как и водитель фуры, тоже куда-то уехал, и их ищут. Меня отвезли в комиссариат полиции Сынджерей, где провели тест на алкоголь, составили протокол и ото­брали права. В пресс-службе главы МВД Валентина Межинского пообеща­ли уточнить в чем дело, но потом пере­стали отвечать на звонки. В руковод­стве района сказали, что это «какая-то кишиневская тема». Все это время, часа три, ошарашенные родственники стояли на улице на окраине Бельц. Мы поехали дальше, но у въезда в Един­цы нас встретил целый полковник, ко­торый объявил, что машина находится в розыске, заставил нас поехать в ко­миссариат и продержал там час. То же самое повторилось в Бричанах. Когда уже к вечеру мы подъехали к украин­ской границе, пограничники объявили нам, что машина не может покинуть Молдову, потому что она в розыске. Продержав еще час, нас все же вы­пустили за границу. По возвращении в Кишинев нас снова заставили писать объяснительные в республиканской автополиции, а через несколько дней ее начальник вернул мне права, объ­явив, что «факты не подтвердились». Когда я рассказал эту историю зна­комому ветерану органов внутренних дел, он то ли в шутку, то ли всерьез сказал: «Радуйся, что на обочине не валялся какой-то труп».

Это была мини-спецоперация с привлечением прослушки, наружки, центрального аппарата МВД, трех ко­миссариатов и пограничной полиции, и все с одной целью — нагадить мне и напугать родственников. Это, конеч­но, был сущий пустяк по сравнению с арестами и посадками других людей, которых невзлюбил Воронин, но гнус­ные методы их работы были именно такие.

Тогда никому и в страшном сне не могло присниться, до какой степени деградации дойдет Филат из-за своих жадности, трусости и просто тупости, которая подтверждается хотя бы тем, что у Филата с Ворониным на двоих было 74 депутата из 101, но Плахот­нюк, с его 15 мандатами, уничтожил их по отдельности. Самое страшное, что сделал Филат, — он не просто обма­нул, он предал целое поколение моло­дежи, которое тогда поверило ЛДПМ, а сегодня проклинает и эту партию, и ее бывшего лидера.

Именно после взлета и падения Филата я навсегда понял для себя про­стую вещь: чтобы не разочаровывать­ся в политиках, не надо ими очаровы­ваться. К чему и вас всех призываю.

Моим вторым опытом «хождения в депутаты» стало участие в выборах 28 ноября 2010 года по спискам Гума­нистической партии Валерия Пасата. Наша газета и я лично много писали об уголовном процессе против Пасата, который был незаконно арестован и осужден по сфабрикованному обвине­нию в продаже самолетов МиГ-29 пра­вительству США. После освобождения, в 2010 году, Пасат выступил с инициа­тивой провести референдум о препо­давании предмета «Основы правосла­вия» в школах. Эта инициатива была пущена под откос тогдашней властью, не в последнюю очередь с подачи са­мого Филата, которого, как и многих других, сама эта идея просто бесила. Но сама по себе инициатива была очень правильная, и если кто-то сегод­ня снова предложит нечто подобное, я, конечно же, это снова поддержу.

«Преемник» Воронина Гимпу раз­давал мешками государственные на­грады, полностью профанировав их значение. В 2009 году он наградил сразу 12 журналистов высшим Орде­ном Республики. В той группе был и я. Что бы Гимпу ни говорил, это была попытка коррумпировать журналистов. Я с самого начала чувствовал себя не­ловко в связи с получением этого ор­дена, но все вокруг говорили, что «на­грады не просят, не носят, и от них не отказываются». Потом Гимпу наградил таким же орденом всех румынских па­триархов, в том числе тех, кто умер сто лет назад. Но когда он дал Орден Ре­спублики и президенту Грузии Михаилу Саакашвили, я не выдержал, заявил об отказе от награды и отправил ее за­казной бандеролью с Главпочтампта в администрацию президента. По сей день некоторые меня попрекают этим, мол, потерял «привилегии» в виде надбавки в 500 леев к пенсии и брони на Армянском кладбище, но сам я по­чувствовал облегчение: легко пришло — легко ушло.

25 ноября 2014 года моя мама была убита в своей квартире. Это случилось за несколько дней до выборов, когда из гонки исключили партию «Патрия», а из банков выводился в оффшоры милли­ард. На второй день тогдашний глава молдавской полиции объявил, что это бытовое преступление, никак не свя­занное с моей профессиональной дея­тельностью. Откуда он это узнал, не ясно. В ходе следствия меня даже ни разу не допросили. Судебный процесс, в котором я участвую, как правопре­емник потерпевшей стороны, сильно затянулся. Уголовное дело выглядит сфабрикованным и на глазах развали­вается в суде. Лично столкнувшись с полицейско-прокурорской и судебной системой, я убедился, насколько там все деградировало. Ветераны право­охранительных органов вспоминают, что в советское время в Кишиневе со­вершалось одно убийство в месяц, это было ЧП всесоюзного масштаба, и эти преступления раскрывались. Сегодня в Молдове каждые два дня убивают одного человека, и это стало рутиной. Технически полиция оснащена крайне слабо, у нас даже не делаются анали­зы ДНК и не могут качественно снять отпечатки пальцев. Зато очень хорошо развит политический сыск в отношении оппозиции.

В июле этого года, если точно, это было два часа ночи с 23-го на 24-е июля, Ренато Усатый спросил, если я соглашусь баллотироваться в прези­денты от «Нашей Партии». Подумав несколько дней, я согласился. 31 ав­густа 2016 года партия официально выдвинула мою кандидатуру на пост президента.

О том, как я оцениваю ситуацию в Молдове, и что предлагаю сделать, я написал в статье «Мы победим и изба­вим Молдову от режима Плахотнюка». Добавлю несколько слов о том, почему вообще я принял предложение «На­шей Партии».

Во-первых, я действительно убеж­ден в том, что без избавления Молдо­вы от Плахотнюка у страны нет никакого будущего. Если бы я видел, что кто-то идет на выборы с очень жестким посла­нием против Плахотнюка и готов реаль­но его осуществить, я бы воздержался, но я такого контркандидата не вижу. С самим Плахотнюком я никогда в жизни не виделся. Несколько лет назад близ­кий ему человек вышел на меня через общего знакомого и предложил взять на полное содержание газету. Предложе­ние исходило от самого Плахотнюка. Я отказался.

Во-вторых, кандидат от «Нашей Партии» – один из двух электораль­ных конкурентов, которые претендуют примерно на половину всех голосов избирателей, а значит, имеет реаль­ные шансы выйти во второй тур и по­бедить.

В-третьих, роль президента я вижу в том, что он должен просто исполнить определенную функцию – распустить парламент и расчистить путь к досрочным выборам. Стать наконечником копья, которое пробьет смертельную брешь в кольчуге гнило­го внутри режима Плахотнюка. Высту­пить катализатором перемен. Ничего личного, если, конечно, не считать таковым желание жить в нормальном государстве.

И в заключение два слова о семье. Мы с супругой Светланой женаты 31 год. У нас есть дочь Юлия, внук Егор, который 1 сентября пошел в первый класс, и годовалая внучка Саша.

Дмитрий ЧУБАШЕНКО.