Газета "Кишиневские новости"

Олег ГАЗМАНОВ — о концертах в Сирии и Прибалтике, переезде «Новой волны» в Сочи и борьбе с Гостелерадио…

Олегу Газманову исполнилось 65 лет! А его «гнусно» (по выраже­нию самого артиста) выдворили в августе из Литвы, куда он пытался въехать даже не с «подрывными» концертами, а просто потусить с друзьями. Сей казус стал, пожа­луй, самым скандальным и не­приятным подарком на юбилей. Все прочие оказались приятными. Например, сочинил сам себе пе­сенку «Когда мне 65», в которой заявленную цифирь пропевает по-английски — sixty five, и таким выкрутасом перекидывает музы­кальный мостик к классической битловской When I’m 64 («Когда мне стукнет 64»)…

Газманов на эстраде уже без малого уже 48 лет, а в статусе звезды первого эшелона — 28, с 1988 года, когда музыкальный мир растро­гала до слез зажигательная «Люси» с сыном-малышом Родионом, носившимся по сцене, по воспоминаниям отца, «бешеным тараканом», а следом взорвался мощным мегахитом и «Эска­дрон». На фестивале «ЗД» в Лужниках годом позже г-на Газманова, выделывавшего на сце­не акробатические кульбиты в сапогах и восхи­тительной шинели, многотысячный зал прини­мал уже воем восторга. А мистика, начавшаяся в полночь рождения, сопровождала, как уверен Олег, его и дальше — по крайней мере именно ею он объясняет свой успех в карьере:

– Это действительно мистика, потому что я этого ТАК хотел, я ТАК напряг этот мир, что он просто прогнулся, — едва не цитируя знаме­нитые строчки Андрея Макаревича, объясняет Олег свою судьбу. — Мне это снилось, что я пою перед стотысячным стадионом! Это был даже не сон, а видение! А я никто был, закон­чил с наукой, диссертациями и в никуда пошел заниматься музыкой — в ресторан в Калинин­граде, потому что поступил на дневное отделе­ние музыкального училища, а нужно было еще и семью кормить как-то. Отучился четыре года, отправился в свободное плавание, были груп­пы «Синяя птица», «Галактика»… Я ни секунды не сомневался, что буду популярным певцом, что успех ко мне придет. Писал и писал песни — в стол. Приехал в Москву, жил в Бибиреве, садился в автобус, ехал знакомиться со всеми, предлагать песни, и, пока ехал эти 40 минут, успевал песню написать. Вопрос был только во времени… Сначала Родион спел «Люси», а потом Валерий Леонтьев сразу четыре или пять моих песен спел. Две из них стали хитами — «Грешный путь», «Белый снег». Все стали об­ращать на меня внимание как на композитора. Но это было короткое «чисто композиторское» время. Мне удалось написать суперхит «Эска­дрон», с которого началось целое направление песен — «Есаул», «Свежий ветер», «Морячка» и т.д. Но для меня в то время это была всего лишь одна из целого ряда песен в разных музыкаль­ных стилях. Я сочинял и пел все подряд. У меня же целых два альбома в «харде» так и лежат, понимаешь! Не знаю, что с ними делать…

– Если это — самая глубокая печаль, то жизнь и взаправду удалась! В 65 ты юн поч­ти во всех смыслах и так же по-юношески реактивен! Когда мы собрались поздрав­лять тебя в твою полночь рождения, ты, как выяснилось, уже куда-то умчался из своего Серебряного Бора…

– Терпеть не могу из дня рождения делать промоушн своей карьере! Собрал узкую ком­панию. И прямо от стола ночью я сел и улетел в Сирию.

– Любопытная дестинация для празд­ничного путешествия в ночь рождения!

– Понимаешь, меня там давно ждали, а я никак не мог найти время для этой поездки. График был забит с Нового года, и мне было уже как-то неудобно — то у меня не получается, то у них не получается. Они же не каждый день туда летают, это не рейсовые самолеты. И так получилось, что все выходит на 23-е (июля). У них, правда, сомнение было: мол, какой я буду (после дня рождения!), физически сложно, по­лет непростой, там жара под +50. Нормально все, говорю. И хорошо, кстати, все прошло.

– В Сирии наверняка знали, что у тебя день рождения. Какой-то особый прием устроили? Не каждый же день на войне уда­ется попеть, да еще на такой!

– Там героические совершенно личности! Особенно летчики. Они так любят свою технику, так гордятся самолетами, на которых летают, знают, что они самые лучшие в мире! У них, скорее, это даже не профессия уже, а призва­ние. Это их вторая кожа. «Вместо сердца пла­менный мотор». И я тоже как бы попал с ними в резонанс — у меня было общее с ними эмо­циональное состояние и ощущение гордости за машины, на которых они летают, гордость за страну, которая создала это все. Словами не передать. И я на сцене и все, кто был зрителя­ми, чувствовали необычную атмосферу этого концерта в далекой Сирии, вдали от России.

– Сцена была в открытом поле, или в древних развалинах, как у Гергиева?

– Нет, у них уже там есть помещение, типа огромной войсковой палатки без стен. Все продувается. Там же жара 52 градуса! На са­мом деле условия достаточно комфортные для нашей группировки. Мне показалось, что там очень правильно все организовано, все гра­мотно сделано, с продуманной логистикой, не то что в кусты, знаешь, пошел… И клуб есть, и церковь, все условия, чтобы нести тяжелую службу вдалеке от родины. В общем, видно, что это мощная войсковая группировка.

Недопитый арманьяк в Юрмале

– Ваша «святая троица» (с Иосифом Кобзоном и Валерией) стала причиной грандиозного скандала и геополитического слома — переезда конкурса «Новая волна» с исторической родины Юрмалы в Сочи. Я до сих пор не возьму в толк, с чего разрази­лась такая истерика? Тому же «Океану Эль­зы», например, закрыли Россию задолго до ваших перипетий с въездом в Латвию…

– Начну с последнего. Я считаю полной глупостью не пускать «Океан Эльзы» в Россию. У группы огромное количество поклонников, и если они ничего оскорбительного про Россию не высказывали, а просто на Майдане высту­пали пару раз, то я не вижу смысла их запре­щать у нас. Для меня они лучшие музыканты на Украине. Интересно, что вся история переез­да «Новой волны» из Юрмалы в Сочи началась именно с меня. В 2014 году меня пригласили на День конституции выступить в Кремле именно с песней «Сделан в СССР». Это была не моя инициатива, а режиссера. Присутствовавшие на концерте в Кремле представители власти из Литвы и Латвии почему-то дружно возмутились, хотя песня была написана и исполнялась с 2004 года. И все это время была тишина! Я спокой­но пел ее и в Латвии, и в Эстонии, и в Литве. Я спел ее на День конституции в своей, замечу, стране, и тут вдруг начался переполох. Не пом­ню уже, чей министр — из Литвы или Латвии — выступил с заявлением. Зацепились за слова «Казахстан и Кавказ, и Прибалтика тоже». Но ведь такая страна была — СССР. А тут, пони­маешь, оказывается: «агрессия», «аннексия» — и пошло-поехало. Мол, песня призывает присоединить Прибалтику! Я стал отвечать на вопросы журналистам: поздно очнулись — де­сять лет песне, это раз. Во-вторых, никакого призыва к агрессии, насилию, присоединению там нет. В-третьих, открою страшную тайну: вы все родились в Советском Союзе, как и я. И в-четвертых, я родился в Калининграде, и это тоже Прибалтика, если уж на то пошло…

– Болезненная реакция, наверное, объяснима именно обострившейся гео­политикой. Можно ж было выбрать что-то более нейтральное, разве нет?

– Не знаю, кто, что и как подумал. Но в Литве я собирал зрителей на концертах боль­ше, чем в России. На крайнем концерте начали говорить, что если я спою «Сделан в СССР», то меня выдворят из Литвы. Я не хотел провоци­ровать и не хотел ее петь на самом деле. И что ты думаешь! Зал — 8 тысяч человек, я спел кон­церт, и в конце все стали хором просить, чтобы я спел «Сделан в СССР». И тут меня дернуло. Я говорю: ну хорошо, раз у нас демократия, под­нимите руки, кто хочет, чтобы я эту песню спел, потому что я не хочу провокаций. А перед этим я просил поднять руки тех, кто русские и кто литовцы. Две трети зала были литовцы. В ито­ге за песню руки подняли 99,9 процента! Один мальчик маленький спал на руках у мамы, и, когда я сказал, кто против, он вдруг проснулся и поднял руку. У меня это есть на записи — тро­гательно и смешно. Я пошутил: мальчик, выйди из зала, не порть статистику… В общем, я спел эту песню. И начался дикий шорох. Мол, этот Газманов, провокатор… По всем дворцам, по всем аренам после этого пошло личное устное указание президента Литвы меня не пускать. Я не оспариваю! Если они считают, что эта песня представляет собой угрозу их национальной безопасности, то они могут ее запретить, пожа­луйста. А из Латвии мне при­слали бумагу с какой-то неле­пой формулировкой запрета на въезд — «за поддержку агрессивной политики» мо­его президента. Нелепость какая-то! Его больше 80 про­центов населения поддержи­вают. Тогда всем россиянам запретите!

– И началась цепная реак­ция, похоронившая в итоге «Но­вую волну» в Юрмале…

– Я очень рад.

– Не жалко?

– Объясню. Игорь Крутой — великолепный продюсер, и такого уровня конкурса, фестива­ля, который он сделал, в России не было. А те­перь есть. В Сочи. Вот почему я рад. А жалко только из-за того, что я не могу встретиться с публикой в Латвии, в Литве, где у меня залы всегда были заполнены. Да еще лишили вида на жительство, я квартиру там сдуру купил, по­тому что думал, что всегда там будет этот фе­стиваль… У меня там еще бутылка арманьяка 1951 года осталась, только треть успел отпить! Смешно, если бы не так грустно было!.. Какая причина? Зачем было так делать? Многие у нас ругаются — мол, пусть латыши тогда и едят свои шпроты. Я до такого никогда не опущусь. Я уважаю прибалтийские народы, латышей, ли­товцев. В Эстонию, кстати, по-прежнему езжу с гастролями, и там нет никаких проблем. И сей­час, после того как меня только что не пустили в Литву, завернули прямо в аэропорту, объяс­нив, что я в каком-то секретном черном списке МИДа Литвы, нигде не опубликованном, я не высказываю претензий публике и не собира­юсь плохо говорить о Литве, где я часто бывал и даже работал в Клайпеде. Я верю, что народ в этом разберется. Меня не пустили не люди, не народ. Не пустило правительство… Получилось гнусно, хотели унизить. Но у них не получится, потому что я люблю Литву и знаю, что все из­менится. А мои песни не знают границ!

«Эскадрон» впервые показали во «Взгляде»

– Вернемся к началу карьеры. А был ли вопреки шоу-бизнесу «Эскадрон», напри­мер?

– Эту песню мне запретили сразу и не пу­скали с ней на «Утреннюю почту» (главная му­зыкальная воскресная передача на советском ТВ. — Прим. «ЗД»). Даже «Люси» с Родионом не пускали! «Нашим детям не нужен отвязный хлопчик, который носится по сцене и поет про беременную суку», — сказал мне один из ру­ководителей Гостелерадио. Дословно! В пес­не были слова: «Люси там шагала, и восемь щенков счастливые дети несли». Много позже этот же руководитель сам остановил меня в коридорах «Останкино»: «Знаете, я был не­прав». Я зауважал его. И впервые песню «Люси» показал Владимир Молчанов в своей программе «До и после полуночи», которая тогда была рупором перестроечного теле­видения и имела свободу действий несколь­ко большую, чем другие передачи. Детскую песню в полночь поставили, представляешь! Только потом опомнилась уже и «Утренняя почта»: чего это вы нам свою песню не при­носите? С «Эскадроном» была практически та же история. Впервые ее показали во «Взгля­де» — совсем не музыкальной программе! Вот тебе и вопреки! Тренд тогда был другой. А я никогда не следовал тренду. Как только начи­наю следовать модам, у меня ничего не полу­чается. Если я завожусь, то и вокруг меня все заводится. В этом и есть мой тренд…

– А кто-то исполнил твою песню так, что ты просто позеленел от зависти?

– Ну, позеленел — это слишком, но лучше, чем я, — пожалуй. Данил Плужников, мальчик маленький с детского «Голоса», спел «Два орла» так, что всколыхнул всю страну! Я ему сейчас помогаю, он уникальный. Я-то эту песню, чест­но говоря, левой ногой написал, срочно за одну ночь для фильма. А ребенок так прочувствовал и великолепно спел! Просто до мурашек по коже. Гриша Лепс спел «На заре» просто нереально. Я так не смогу! Тут уж точно прямо обзавидовался, потому что если бы у меня такой же голос был, то я бы сочинял специально под такой голос! Но пользуюсь тем, что Господь мне отпустил, и, слава Богу, мне этого хватает…

Артур ГАСПАРЯН.