Газета "Кишиневские новости"

ЧП на советской субмарине произошло из-за пустой консервной банки

Полвека назад в СССР произошло событие, которое тщательно дер­жали в тайне. Успешно завершил­ся кругосветный поход двух совет­ских атомных подлодок. Подобное групповое подводное путешествие протяженностью, равной длине экватора, так и остается до сих пор уникальным, не имеющим анало­гов в мировой истории флота. Наш корреспондент узнал о некоторых подробностях этой секретной опе­рации от одного из участников кру­госветки — ученого-атомщика, док­тора технических наук Анатолия Чечурова.

— Меня включили в команду новейшего ракетоносца К-116, которым командовал ка­питан 2 ранга В.Т.Виноградов. Вместе со сто шестнадцатой шла в поход и еще одна субма­рина — торпедная К-133 под началом кавто­ранга Л.Н.Столярова. Командующим отрядом был назначен контр-адмирал А.И.Сорокин, ко­торый находился на нашем корабле.

Вечером 1 февраля 1966 года две под­лодки покинули базу в заливе Западная Лида и вышли в Баренцево море. Мороз минус 36 градусов, густой туман, видимость почти ну­левая. Куда идем, с какой целью — непонят­но. Лишь после погружения адмирал Сорокин объявил по внутрикорабельному радио о том, что нам предстоит выполнить уникальную за­дачу: пройти вокруг света.

Фиолетовый сюрприз

— Но ведь подобный прецедент уже суще­ствовал? В 1960-м американская атомная субмарина «Тритон» прошла вокруг «ша­рика» за 84 дня.

— Этот рейд не был, судя по всему, полностью автономным: есть свидетельства, что АПЛ не­сколько раз всплывала на поверхность, захо­дила на встречающиеся на ее пути американ­ские военно-морские базы.

В СССР решили переплюнуть американ­цев по сложности поставленной задачи. Во- первых, речь шла об абсолютно автономном, абсолютно скрытном подводном переходе. И осуществить его должна была не одиночная подлодка, а группа кораблей. Это на порядок усложняло требования к навигации, связи. Вдобавок идти при­шлось по незнакомым территориям Мирового океана. В этих местах до нас русские моряки плавали только во вре­мена Крузенштерна! Но в итоге все удалось вы­полнить. 26 марта оба атомохода благополуч­но дошли до Камчатки, за 52 дня намотав на винты более 20 тысяч миль. И хотя полностью морское кольцо во­круг Земли мы не замкнули, однако прошли через 3 океана — Северный, Атлантический и Тихий, а протяженность маршрута как раз рав­на длине экватора. Так что за этим переходом прочно закрепилось звание подводного кру­госветного плавания.

Когда позднее информация о нашем по­ходе просочилась за границу, американцы поначалу категорически заявили: это невоз­можно! Ведь тогда уже почти по всему Миро­вому океану были рассредоточены их системы обнаружения кораблей. И все-таки потом во­енному руководству США пришлось признать досадный для них факт: советским подводни­кам удалось проскользнуть незамеченными, К-116 и К-133 ни разу за все их долгое плава­ние не были запеленгованы противолодочны­ми системами НАТО.

— Отряд адмирала Сорокина действи­тельно одолел эти 40 000 километров под водой?

— Только один раз всплыли на поверх­ность. Это было перед входом в самый опас­ный район — пролив Дрейка у оконечности Южной Америки с его коварными течениями и многочисленными айсбергами. Потребова­лось передать с нашей адмиральской К-116 на К-133 материалы, связанные с навигацией. А так все время шли под водой. Забирались на 100 метров и глубже, но во время сильного шторма даже на большой глубине субмарины ощутимо валяло с борта на борт. Когда пред­стоял очередной сеанс связи между лодками, приходилось всплывать на 8–10 метров, что­бы могла работать так называемая звукопод­водная связь. Однажды во время очередного «рандеву» случился курьез. Вместо сигналов с К-133 наши радисты услышали в эфире какой- то непонятный писк. Оказалось, что вокруг нас плавает целое стадо касаток, которые, увидев рядом с собой возникшее из глубин стометро­вое чудище, активно обсуждают сей феномен друг с другом…

Время от времени поднимали перископ. Посмотреть в него было, конечно, много же­лающих, но, кроме наших командиров и штур­манов, для остальных офицеров лодки окуля­ры этого прибора оставались недоступны. Впрочем, для меня, штатского специалиста, адмирал Сорокин делал исключение и раз­решал полюбоваться на океанские красоты. Помню, как поразила меня пляска огромных волн, увиденная у залива Дрейка. А еще очень яркое — в прямом смысле слова — впечатле­ние оставил вид моря в районе острова Пасхи: поверхность воды переливалась фиолетовым цветом!

— А сам этот остров, другие участки заграничной суши вы видели?

— Нет. Для обеспечения полной скрыт­ности похода наши подлодки шли, стараясь обходить далеко стороной острова и матери­ковые берега.

Здравствуй, айсберг!

— Случались ли во время столь даль­него перехода какие-то ЧП?

— Однажды возникла опасная ситуация. Вдруг акустики доложили, что их приборы дают сигнал о неизвестном крупном подво­дном объекте, который быстро движется на­встречу. Наши командиры предположили, что это американская субмарина. На всякий случай сыграли боевую тревогу. Были опасе­ния, что может произойти непреднамеренный подводный таран, но иностранная подлодка (если это была подлодка) короткое время спустя резко изменила курс и свернула в сто­рону. Видимо, там тоже обнаружили сближе­ние с непонятным объектом, однако, судя по всему, даже предположить не могли, что это советская АПЛ.

— А другие внешние опасности? Ато­моходы шли под водой через малоизучен­ные районы, в том числе и те, где пасутся стада айсбергов. Могли ведь и столкнуть­ся?

— Когда проходили через приполярные районы, огибая Южную Америку, пришлось очень внимательно контролировать обста­новку. Сближение с очередным айсбергом подводники приспособились обнаруживать при помощи температурных датчиков: когда неподалеку появлялась плавающая ледяная гора, температура забортной воды резко па­дала на 2–3 градуса, и это служило надежным противоайсберговым индикатором.

Что касается каких-то аварий, то ничего сверхопасного за все время плавания на лод­ках не случилось. Пожалуй, наиболее серьез­ным техническим происшествием оказалось случившееся на К-116 частичное затопление отсека. И виновата в этом обычная консерв­ная банка.

Для удаления мусора на подлодке предусмотрено особое устройство — ДУК. В одном из отсеков есть специальная труба, выходящая за борт. Снаружи и изнутри она закрывается поворотными крышками, при­чем механизм устроен так, что если открыта одна, то другая обязательно будет в закрытом положении — это исключает попадание за­бортной воды внутрь корабля. Пластиковый мешок с отходами заряжают в трубу, закры­вают внутреннюю крышку, потом открывают наружную и выстреливают мешок сжатым воз­духом. Во время того ЧП я как раз оказался в этом отсеке, но на верхнем из трех его уров­ней. Подо мной двое матросов занимались рутинной возней с ДУКом, но вдруг, когда первый мусорный контейнер уже вылетел «на улицу», при открытии внутренней крышки от­туда хлынул поток воды! Чтобы предотвратить затопление, отсек по сигналу тревоги загер­метизировали, отрезали от соседних и потом дали повышенное давление — атмосферы три. У всех, кто там оставался, от такого удара сразу уши заложило. Неприятно, зато вода пе­рестала прибывать. Моряки стали разбирать­ся с злополучным ДУКом. В итоге выяснилось, что какая-то пустая жестянка из предыдущей партии мусора прорезала пластик, вылезла из мешка и зацепилась за край наружной крыш­ки, мешая ей закрыться плотно. В итоге через получившийся зазор стала поступать вода… Матросы изрядно помучились, отковыривая эту смявшуюся железяку. В то время, пока приводили ДУК в порядок, мусор пришлось удалять с подлодки через один из торпедных аппаратов.

Визит Нептуна

— Полтора месяца в тесном замкну­том пространстве. Не мучили приступы клаустрофобии, не одолевала тоска по облакам, солнцу? В чем проходили ваши подводные будни?

— Ну, ведь не пассажиром же я ехал! Приходилось работать, выполняя порученные мне задачи. Главная из них — отслеживать со­стояние активных зон реакторов, работоспо­собность энергетической установки в раз­личных климатических условиях… А условия эти менялись в очень широких пределах: при переходе из тропиков в приполярные районы температура забортной воды менялась от +30 до -2 градусов по Цельсию. Проводили на лод­ке еще эксперименты, меняя режим работы различных агрегатов. А в остальное время… Я жил в довольно комфортабельной двухмест­ной каюте, взял с собой в поход книги. Кроме того, в бытовой жизни лодки регулярно проис­ходили развлекательные мероприятия. Кру­тили кино, устраивали праздники по случаю всяких событий — например, отметили такой эпохальный факт, как пересечение экватора. В соответствии с давней традицией экипаж поздравил сам владыка морской — Нептун. В этой роли выступил еще один штатский, шедший на лодке, — специалист по испа­рительным установкам Евгений Зуев: у него единственного из всех была борода. Членов экипажа крестили водой, щедро опрыскивая из ранцевых дегазаторов, а потом каждому вручили соответствующий диплом.

— А как у вас там было с выпивкой и прочими «нарушениями безобразия»?

— По части горячительного никаких из­лишеств, конечно, не позволялось. В соот­ветствии с установленным правилом в ра­ционе подводников регулярно было в небольших количествах сухое вино — рислинг. У меня, признаюсь, су­ществовали и дополнительные ал­когольные сеансы. Через некоторое время после начала плавания стала одолевать бессонница, пропал ап­петит — возможно, это следствие особого состава воздуха, которым мы дышали внутри субмарины. Так вот, наш врач прописал мне лекар­ство: я раз в несколько дней прихо­дил в медпункт, и он наливал мне мензурку чистого спирта. Отлично помогало!..

Упомяну еще об одной быто­вой проблеме. На подлодке курить запрещено. Но как вытерпеть полуторамесяч­ный «пост» курильщикам? Некоторые самые заядлые приспособились дымить нелегально — в реакторном отсеке, который оборудован мощной автономной системой вентиляции.

— Чем закончился уникальный подво­дный рейд?

— Когда добрались до базы на Камчатке, я вскоре улетел в Москву. А команды обоих атомоходов продолжили военную службу на Дальнем Востоке. Отправляясь в этот поход, подводные лодки имели полный штатный боезапас. Советское командование решило проверить, как будут действовать ракеты, прошедшие столь долгий путь в различных климатических поясах. А потому почти сразу по прибытии на камчатскую базу для К-116 были организованы стрельбы. Специально для этой цели в поход на АПЛ отправили с Северного флота лучшего ракетчика Льва За­харова.

— Наверное, рассказывать о сверх­дальнем маршруте АПЛ в ту пору вообще нельзя было?

— Лишь некоторое время спустя на XXIII съезде КПСС тогдашний министр обороны Малиновский в своем выступлении коротко упомянул об успешном плавании советских подлодок через три океана. Эта новость бы­стро облетела весь мир и стала настоящей сенсацией.

Мне долгие годы пришлось помалкивать об этом эпизоде биографии. Даже в нашем закрытом Курчатовском НИИ публичного со­общения не позволили сделать. О своих на­блюдениях и выводах рассказал только на­шим светилам — академикам Александрову и Хлопкину, в приватной обстановке, у них дома. Ни о каких научных публикациях речи быть не могло, все мои рабочие дневники я сразу по возвращении в институт отдал в первый от­дел, там их следы и затерялись.

— Уцелели у вас на память о кругос­ветной эпопее какие-то сувениры?

— Храню в домашнем архиве несколько «нептуновских дипломов» и грамот, которые мне выдали на борту К-116 по случаю празд­ников. Но главная реликвия — это, конечно, подлинная карта. В первый же день похода моряки ее повесили в одном из отсеков ато­мохода и потом регулярно отмечали пройден­ный маршрут. Когда отшвартовались у бере­гов Камчатки и уходили на берег, гляжу — а карта висит на переборке, никому не нужная! Снял ее и прихватил с собой. Естественно, понимал, что документ секретный, и пото­му практически никому не показывал, кроме своего институтского начальства. Ну а теперь те полувековой давности военные тайны уже всем известны. Так что можно карту демон­стрировать публично. Первая публикация этого исторического раритета будет в вашей газете.

Александр ДОБРОВОЛЬСКИЙ.