Газета "Кишиневские новости"

Российский врач рассказал подробности трансокеанического перехода на плоту

Международная научная экспедиция «Кон-Тики-2», приуро­ченная к 100-летию легендарного норвежского путешествен­ника Тура Хейердала, достигла промежуточного финиша. Два плота из бальсовых бревен, стартовавшие в Перу, за 43 дня достигли острова Пасхи. На втором этапе путешествен­никам под парусом предстоит вернуться в Южную Америку. И тогда будет окончательно поставлена точка в вопросе, кто заселял острова Тихого океана. О том, как проходила экспе­диция, рассказал один из российских участников, 55-летний врач-анестезиолог-реаниматолог Центра эндохирургии и ли­тотрипсии академика Бронштейна Борис РОМАНОВ, который работал в свое время на Чукотке и преодолел вплавь пролив Дарданеллы.

«Прошли ритуал: капитан плота щеткой вымыл членам экипажа обувь»

— Ваш плот повторял плот «Кон- Тики» Тура Хейердала, который был сде­лан из бальсовых тропических деревьев без единого гвоздя, с использованием веревок, как это делали древние инки?

— Мы использовали идентичные ма­териалы: пеньковые канаты и бальсовые бревна, которые были привезены с план­таций Эквадора. Это редкий и самый лег­кий вид древесины, растет только в Южной Америке.

Несколько лет назад в одном из мона­стырей Испании были обнаружены старин­ные гравюры с изображением океанских плотов инков. По их подобию и были по­строены наши плоты, которые были названы Rahiti Tane и Tupac Yupanqi в честь полине­зийского бога рассвета и великого море­плавателя древних инков. Мы называли их «Раити Тане» и «Тупак Юпанк».

От плота Тура Хейердала они отлича­ются размерами, парусным вооружением и управлением. Наши плоты более манев­ренные, на них можно разворачиваться, идти против ветра. А на плоту «Кон-Тики», который отправился к острову Пасхи в 1947 году, это сложно было сделать. У них было на корме рулевое весло, которое приходилось изо всех сил удерживать двум, а то и трем людям, чтобы поменять курс на несколько градусов. Они использовали в основном ветер и течение. Мы же прямым ходом шли на остров Пасхи, используя компас и управление гуарами. Гуары — это выдвиж­ные деревянные килевые доски с рукояткой, которые вертикально вставляются в пазы между бревнами плота. Поднимая гуары на определенную высоту, можно менять курс. У нас стояло десять гуар: четыре на корме и шесть на носу. Сделаны они были из проч­ной древесины, но все равно ломались, и нам пришлось менять их на запасные.

— Вспомните, как стартовали из пе­руанского порта Кальяо.

— Это было 7 ноября, в достаточно тор­жественной обстановке. Мы жили на тер­ритории Высшей военно-морской школы Перу и отплывали из ее порта. На причале был построен личный состав. Звучал духо­вой оркестр, присутствовали представите­ли посольств стран-участниц, адмиралы, руководство и преподавательский состав школы, а также пресса и телевидение. Был произведен своеобразный ритуал: капитан плота вымыл каждому из членов экипажа щеткой обувь, после чего мы зашли на борт. Нас подцепил буксир. Где-то миль 50 мы шли на буксире. После того как были отданы концы, нас подхватило течение Гумбольдта, мы поймали ветер и взяли курс на остров Пасхи.

— Можете рассказать о ваших ко­мандах?

— Экспедиция «Кон-Тики-2» состоит из двух команд, в каждой по 7 человек. Ор­ганизатор путешествия, норвежец Тургейр Хиграфф, считает, что более безопасно идти одновременно двумя командами на двух плотах. В интернациональные экипа­жи входят представители 9 стран: норвеж­цы, граждане Перу, Чили, Новой Зеландии, Швеции, Мексики, подданный Великобри­тании и трое россиян.

В нашей команде было 4 женщины: капитан — Кари, которая работает на спа­сательном судне шкипером; 25-летняя Гун­вор — преподаватель в школе мореходства «Фусен»; профессиональный моряк Сигне, у которой большой опыт на судах, где она отвечала за грузы; ученая-эколог Сесиль Морицен, которая во время экспедиции за­нималась научными исследованиями: бра­ла пробы воды на содержание токсинов, полимеров, на содержание качественного и количественного состава микроорганиз­мов, оценивала температуру, скорость те­чения. У нас с собой была почти тонна ис­следовательской аппаратуры. Мы помогали профессору работать с той аппаратурой и датчиками, где требовалось применить силу. Эта хрупкая женщина, как заправский моряк, вязала узлы, отлично разбиралась в парусном вооружении, когда было необхо­димо, несла вахту. Все норвежцы, как сами любят подчеркивать, рождаются с морем в душе.

Также в нашу команду входили старший офицер экспедиции Пол Борресен и чилиец с норвежским гражданством Эстебан Кон­тррерас, который был матросом и также от­вечал за электрооборудование, за плотниц­кие работы. Я был доктором экспедиции, также работал с парусом и такелажем.

— Из чего состоял рацион питания и кто занимался приготовлением пищи?

— Взяли с собой рис, крупы, спагет­ти, чечевицу, бобы, сушеный картофель, консервированные фрукты и овощи, раз­личные соусы, орехи, шоколад, джем, мед, чай, кофе.

К тому же нам иногда удавалось пой­мать океанскую рыбу. Например, одной дорады, которая в тех краях достигает 70 сантиметров в длину, нам хватало на три дня. В последнюю неделю мы поймали ве­ликолепный экземпляр испанской макрели длиной 124 сантиметра.

Ночами на крючок попадались доста­точно большие кальмары. Рыбу у нас ловил Пол, а самым удачливым рыболовом счи­тался чилиец Эстебан. Потом он ее еще и мастерски разделывал, для этого у него был припасен филейный нож. Самая вкусная рыба оказалась в сыром виде, мы ее чуть присаливали, перчили и ели с луком.

— Как были устроены кубрик и спаль­ные места?

— В хижине было оборудовано рабо­чее место для капитана, где стояли нави­гационное оборудование и приборы связи. Еще одно рабочее место предназначалось для ученого-эколога Сесилии. Для работы использовали возобновляемые источники энергии. На крышах хижин были установле­ны солнечные панели, по 4 на каждом плоту. Внутри кубрика также располагалось семь спальных мест. Каждый из нас спал на двух деревянных ящиках, в одном из которых хранились личные вещи, а в другом — об­щественные продукты. Сверху мы стелили полиуретановые туристические коврики, у одних были спальные мешки, у других — одеяла из шерсти ламы. Кто-то запасся на­дувными матрацами. Ночью было довольно прохладно, я, например, иногда спал в пе­руанской шапке.

— С какой скоростью двигался плот?

— В зависимости от скорости ветра, от 2 до 5,5 узла. Узел — это около 2 киломе­тров. 10 километров в час — это довольно- таки приличная скорость.

«Не просыхали ни одежда, ни постель»

— Насколько часто пришлось приме­нять свои медицинские навыки?

— На начальном этапе экспедиции, как только подключился к постройке плотов, ко мне потянулся народ. Многих мучила диа­рея. До отплытия я не стал открывать свой медицинский кейс, который весил, кстати, более 50 килограммов и включал самые со­временные препараты и инструменты. По­шел в аптеку купил антибиотики, имодиум.

А уже на плоту треть экипажа столкну­лась с морской болезнью. Надо заметить, что 5% эвакуаций с судов связано именно с морской болезнью. Иногда она проходит быстро, а иногда принимает затяжной, му­чительный характер. Люди впадают в де­прессию, теряют энергию, слабеют. У меня тоже была морская болезнь, но через день прошла, а у бедняги Эстебана затянулась. Общепринятые препараты от морской бо­лезни не работали, к тому же у них был по­бочный эффект — сонливость. Когда идет беспрерывная рвота, лекарства в виде та­блеток бывают неэффективны. У меня был припасен препарат, который применяют после операции, чтобы снять тошноту и рвоту. Его же назначают и онкологическим больным при химиотерапии. Это лекарство и поставило на ноги Эстебана.

— Попадали в шторма?

— Из 43 дней только дней 10–12 дней была солнечная погода. Первый этап экс­педиции прошел под знаком трех “W”: wind, wave, wet — ветер, волны, сырость. Условия были такие, что даже спартанцам было бы тяжело. Тотальная влажность и сырость. Не просыхали ни одежда, ни постель.

Были четырехметровые волны. Но это не как, например, на Черном море. Это оке­анические валы, которые тебя плавно под­нимают и опускают.

Океан потом воспринимал как некую живую материю, которая имеет разум. Вы­ходишь, например, из хижины с утра, здоро­ваешься с ребятами, которые сидят на палу­бе. И вдруг тебя волна обдает, а остальные остаются сухими. Океан таким образом со мной поздоровался. Говорю в ответ: «И вам доброе утро!» Океан потребовал жертв. Я утопил там свой телефон, плавки, носок, кни­гу, шапку, таз, термос, несколько ложек…

— Вспомните одни из самых ярких моментов путешествия.

— В первую неделю нас сопровождали огромные стаи дельфинов. То ли они мигри­ровали, то ли рыбу гнали. Около 800 голов барражировало вокруг нас.

Потом на горизонте стали замечать фонтаны китов. Как-то утром, сидя на баке, на корме, я услышал звук, напоминающий шипение старого паровоза, потом метрах в двух от плота показалась черно-коричневая спина кита, дыхательное отверстие было размером с небольшой таз. Это было на­столько близко, что можно было разбежать­ся и прыгнуть с плота прямо киту на спину. Еще в течение получаса кит крутился вокруг нас и изучал плот.

Поразили также шикарные восходы и закаты. Еще мне удалось заснять созвездие Южный Крест. Из Северного полушария его не увидишь.

«Теперь мне положена серьга в левое ухо»

— Как увидели землю?

— На финише были достаточно тревож­ные моменты. Под конец было объявлено: «Давайте экономить воду и газ, потому что есть призрачный шанс, что мы пройдем мимо острова и нас унесет в Полинезию». А это еще где-то месяц пути. Но, конечно, мы гнали от себя эти мысли, по карте четко просчитывая путь. И вдруг в утренние часы в дымке увидели в бинокль остров, до него было еще около 45 миль, 90 километров. Но с каждой миной земля приближалась.

Когда мы подошли вплотную к остро­ву, нам навстречу вышли полинезийцы на каяках, украсили нас гирляндами. Как толь­ко мы ступили на берег, нас пригласили к столу.

Промежуточный финиш пришелся на 19 декабря. За 43 дня мы прошли дистанцию в 4 тысячи километров, это 2 тысячи морских миль.

Жалко, конечно, что на острове Пасхи мне удалось провести только 4 дня. Меня переполняли чувства. Еще бы! Я принял участие в грандиозном проекте, совершил с интернациональной командой трансокеа­нический переход, мне теперь положена серьга в левое ухо, что, наверное, я и сде­лаю. На острове Пасхи я сделал две татуи­ровки. Пришел к местному тату-мастеру, у него лежит множество образцов, но он мне с ходу сказал: «Я знаю, что тебе нужно». С одной стороны он мне набил статую Мауи, с другой — изображение полинезийского бога рассвета Rahiti Tane.

— Уезжая, приглашали участников экспедиции в Москву?

— Конечно, приглашал! Мы все очень подружились. Из своего экипажа мне бли­же всех, конечно, стал чилиец Эстебан. Он мне напомнил наших южан, такой же эмо­циональный, горячий, но очень открытый, позитивный и честный. К тому же мастер на все руки!

Светлана САМОДЕЛОВА.