Газета "Кишиневские новости"

Какая приемная мать нужна обожженному младенцу, судьба которого потрясла всю Россию?

История Матвея из Тулы потрясла всю страну. Он родился нормаль­ным ребенком и имел все шансы на счастливую жизнь с матерью. Но несколько страшных минут пе­речеркнули его жизнь. Жизнь, за которую бились потом врачи сто­личного ожогового центра.

Матвей появился на свет в тульском цен­тральном родильном доме здоровым малы­шом. Рост, вес — все в пределах нормы. И желтуха новорожденных, которую диагности­ровали у него в первые дни жизни, — тоже обычное для таких крох явление. Матвею прописали сеансы фототерапии, опять же положенные по стандарту.

Но случилось страшное — во время одно­го из сеансов ультрафиолетовая лампа запы­лала. Матвей, которому было всего-то три дня от роду, горел заживо, пока на его крик не прибежала медсестра, которой, несмотря на все предписания, в палате не было.

В первые дни было непонятно, насколь­ко ужасны последствия случившегося. В род­доме инцидент всячески старались скрыть. И только после того как Матвея доставили в Детский ожоговый центр им. Сперанского в Москве, выяснилось, что у него обожжено бо­лее 70% кожного покрова, серьезно повреж­дены внутренние органы. До этого в России таких сложных и таких маленьких пациентов не удавалось вернуть к жизни. Но врачи сде­лали невозможное.

16 ноября Матвею исполнился 1 год.

Для малыша он был непростым. Ему про­вели несколько сложнейших операций. Еще больше предстоит перенести. От него отка­залась биологическая мать. Но 1 июля этого года пришла и радостная новость — орга­ны опеки вроде бы подыскали крохе новую маму.

Беспокойство вокруг судьбы ребенка спало.

Тем страшнее было увидеть несколь­ко дней назад в Фейсбуке пост с хэштегом #непрощайматвей. Его на своей странице опубликовала Ольга Синяева, многодет­ная приемная мама, режиссер, автор доку­ментального фильма о судьбе детей-сирот «Блеф, или с Новым годом». Текст они писали вместе с актрисой, руководителем благотво­рительного фонда Ольгой Будиной.

По сути это очень проблемный рассказ о разных аспектах жизни малыша за этот год. Читать его больно. В тексте говорится о яко­бы ухудшении самочувствия Матвея за время его пребывания в тульской больнице, о без­наказанности виновных в трагедии и о том, что поиск семьи для мальчика чиновниками носил формальный характер.

Не поддается сомнению, что только благодаря общественному контролю удает­ся вывести на чистую воду вопиющие случаи отношения к детям, старикам в казенных учреждениях. Но мы также понимаем, что очень часто в социальных сетях чувства пре­обладают над фактами.

Именно поэтому постарались предоста­вить слово не только «стороне обвинения».

«После реабилитации в Туле Матвей вернулся неузнаваемым…»

Чтобы все понимали, этот год Матвей поочередно находился в двух больницах: мо­сковском Детском ожоговом центре им. Спе­ранского, где его спасли и где продолжают выхаживать (например, сейчас он лежит там и готовится к очередной сложной операции), и Тульской областной детской больнице, где он проходил реабилитацию. В посте Ольги речь идет о тульском медучреждении.

Из записи в Фейсбуке Ольги Синяе­вой:

«…Матвей, уехав из Москвы 04.08.2015 на 3 месяца на реабилитацию в Тулу под контроль тульских медиков, вернулся обрат­но неузнаваемым: в свои 11 месяцев он не откликался на человеческую речь, не держал головку, не умел переворачиваться, у него был совершенно плоский затылок, сильные яктации, сросшиеся на левой руке пальчи­ки, а в хирургических швах — грязь. Когда его взвесили, оказалось, что за эти 3 месяца мальчик не только не набрал вес, а потерял 1 килограмм от своего предыдущего показате­ля, когда он лежал в Москве.

Не нужно быть врачом, чтобы понять, что, если затылок у ребенка приплюснут, значит, малыш все это время лежал на спине, на руки его никто не брал и даже не перево­рачивали; что, если мальчик не реагирует на речь, значит, с ним никто не общался; если он до сих пор не держит голову, а подвижность суставов на ручке и ножке теперь утрачена — значит, не было сеансов массажа; что, если у него в швах грязь, значит, его элементарно не мыли; а если ручка его постоянно забин­тована и находится в тугой лангетке, значит, кто-то хочет скрыть, что пальчики на ней на­мертво срослись.

Но у тульских чиновников, похоже, своя правда. Они по-прежнему заявляют: «Мат­вей прекрасно себя чувствует и гулит». Но он физически на это не способен, из горла у него торчит трубка — трахеостома. Бодро рапортуют, что «он ест из ложки и даже может перекладывать мячик из одной руки в дру­гую». Но мы-то знаем, что у Матвея осталось от руки…»

«С 21 октября малыш находится в мо­сковской больнице им. Сперанского, где его жизнь опять спасают. Здесь он снова ожил, научился держать головку и лежать на живо­те…»

Нужно сразу уточнить: и Ольга Синяева, и Ольга Будина лично мальчика не видели. Но мы поговорили с волонтером, которая следит за судьбой малыша почти с первых дней его жизни. И Елена (назовем собеседницу так) подтвердила многое из описанного выше.

— Знаете, мы ведь очень долго верили во все отчеты, которые нам присылали из официальных инстанций, — говорит волон­тер. — В них нам рассказывали, что мальчик стабильно развивается, что у ребенка увели­чивается вес, что с ним занимается инструк­тор ЛФК, что у него есть няня, воспитатель. Мы неоднократно предлагали помощь, на что нам говорили, что у ребенка все есть, он лечится по ОМС. И это был первый момент, который удивил и меня лично, и некоторых других волонтеров. Ведь от помощи добро­вольцев — материальной или любой другой — обычно не отказываются, тем более когда ребенок сложный. А здесь нам было сказано категоричное «нет».

Были и еще несколько фактов, которые заставили Елену усомниться если не в прав­дивости, то в полноте официальной инфор­мации о мальчике. Поэтому, когда малыша в очередной раз доставили в Москву, в ожого­вый центр Сперанского, волонтеры решили его навестить.

— У ребенка не было с собой практиче­ски ничего. Половина одежды Матвейке была мала, подгузники же, наоборот, велики. Не было мыла, детского порошка, — утвержда­ет волонтер.

Но еще больше добровольцев удивило состояние ребенка: он лежал в кроватке, не реагируя ни на что вокруг.

— А через две недели, после того как с ним начали заниматься столичные врачи, после наших посещений, малыш буквально оттаял: начал держать голову (раньше это удавалось ему с трудом), стал реагировать на людей, улыбаться. Мы не медики, но вы­вод напрашивается сам собой: значит, с ним все это время не занимались, не обращали на него внимания. Хотя во всех официальных отчетах нам писали, что у Матвея есть няня, воспитатель, врач ЛФК.

Такова ситуация с мальчиком со слов добровольцев, которые волнуются за его судьбу.

«Мне хочется защитить Матвея, помочь ему…»

Все это время за судьбой малыша сле­дили тысячи неравнодушных людей. В одной из соцсетей даже была создана группа «Мама Матвею». Но желающих взять на себя заботу о мальчике нашлось всего две. Да и то, как заключают Ольга Синяева и Ольга Будина, одной из них мальчика фактически навязали. Другая же оказалась настоящей находкой.

Из записи в Фейсбуке Ольги Синяе­вой:

«…Из всей нашей многомиллионной страны нашлась только одна женщина, ко­торая (…) искренне захотела стать новой мамой Матвею. Наталью Тупякову многие знают по «совсем нерождественской исто­рии» с девочкой Надей, которую она вместе с известным психологом Людмилой Петра­новской вызволяла из ДДИ в Ленинград­ской области. Мы не так давно побывали в гостях у Натальи. Эта женщина произвела на нас сильное впечатление. Она буквально вдохнула жизнь в двух своих приемных до­чек, на которых сиротская система поста­вила крест. Наташа не знает, зачем и поче­му она это делает. Она просто по-другому не может. Она готова была даже усыновить Матвея, она пыталась вернуть биологиче­скую мать, она предлагала поселить ее у себя дома, лишь бы помочь малышу — но все не вышло.

Полгода Наталья, которая имеет соот­ветствующий опыт и медицинское образо­вание, постоянно навещает и поддерживает Матвея в больницах, пытается получить за­ключение о праве быть его приемной мамой. Ей отказывают по причинам, которые по за­кону не являются препятствием для усынов­ления (…)».

Какие это причины?

— Наташа — одинокая мама, у нее на воспитании еще две девочки из детского дома. Видимо, посчитали, что она не потянет еще одного ребенка в материальном плане, — объясняет Ольга Синяева.

— Но у Натальи есть уникальная способ­ность выхаживать детей, — присоединяется к беседе Ольга Будина. — У одной из девочек диагноз благодаря ее заботе сняли. Вторая потяжелее, но тоже успешно развивается. Возможно, это и стало основной причиной, почему она решила взять Матвея. Пойми­те, сердобольных людей много. Но только одна Наташа, несмотря на отказ органов опеки, приезжала к малышу все эти полго­да, привозила вещи, не опустила руки. Да, несомненно, у комиссии возникнет много вопросов, в том числе и по финансовой со­ставляющей. Но моя позиция такова: в этой ситуации мы, государство, общество, долж­ны взять на себя функцию добытчика. Наташа не должна сейчас работать — она работает мамой… Мы понимаем, что будет и еще ряд вопросов, например, кто останется с детьми Натальи, пока она будет лежать с Матвеем в больнице. Значит, надо оплачивать услуги няни. Но все это могут взять на себя благо­творительные фонды. Все это решаемые во­просы — главное, чтобы Матвей оказался в любящей семье.

Уже спустя день после того, как в соц­сетях был опубликован их крик о помощи, в Департаменте соцзащиты Москвы была соз­дана комиссия по проверке кандидата в усы­новители/опекуны Натальи Тупяковой.

Тогда в соцсетях общественники напи­сали: «Мы очень надеемся на счастливый финал!»

И вот их надежды оправдались: на днях в Твиттере омбудсмен Павел Астахов заявил, что комиссия приняла положительное ре­шение в пользу Натальи Тупяковой. Теперь женщина сможет подать заявление на опе­кунство Матвея.

На днях мы поговорили с Натальей. Она откровенно ответила на все наши даже не са­мые удобные вопросы.

— Конечно, решение взять мальчика в семью пришло не сразу. Сперва я просто была потрясена этой историей, узнавала, чем могу помочь. Но постепенно приходило осознание, что этот ребенок нам нужен, что мне хочется защитить его, помочь ему. Я по­нимала, что такого сложного мальчика вряд ли кто-то возьмет. А поскольку у меня уже есть опыт в воспитании сложных детей и ме­добразование, я уверилась, что мы сможем стать подходящей семьей для него.

— Когда вы впервые увидели Матвея, вас не испугало, как он выглядит?

— Нет, я очень счастлива была его уви­деть. У меня медобразование, я фельдшер-акушер, работала с детьми в роддоме, в детской больнице в качестве хирургической медсестры. И за это время я видела разных малышей.

— Знаю, что вы пытались вернуть биологическую маму Матвея?

— Да, я увидела сюжет по ТВ об этой девушке. Поняла, что она запуталась, пере­живает, что это совсем юная девочка, кото­рую некому поддержать. Я хотела ей помочь, даже предлагала поселить у себя, чтобы она смогла навещать малыша в больнице. Но она отреагировала довольно агрессивно, ничего не получилось.

Наверное, единственный оставшийся без ответа вопрос в этой истории: почему за произошедшее с Матвеем до сих пор никто не понес наказания? Более того, медсестру, дежурившую в тот вечер в палате фототера­пии, освободили по амнистии, а ряд фигу­рантов, по информации Ольги Синяевой, и вовсе пошли на повышение.

Из записи в Фейсбуке Ольги Синяе­вой:

«…Вообще, в Туле с ответами — полный порядок. Зав. отделением роддома в тот же день, когда случился пожар, ушла на повы­шение в Тульскую областную думу. Медсе­стра, тогда дежурившая, до сих пор работает на том же месте, как и все остальные врачи. Главврач роддома, Елена Макарова, открыто заявляет, что своей вины в трагедии не ви­дит, «к лампам претензий нет», к медперсо­налу, похоже, тоже.

Получается, виноваты дети — сами и сгорели…»

Но в деле есть и еще один фигурант — дежуривший в тот вечер врач, который, как установило следствие, «ненадлежащим об­разом организовал работу младшего мед­персонала и который обвиняется в халатно­сти» (ст. 293 ч.2)».

Хочется верить, что хоть он-то окажется на скамье подсудимых.

Или для этого тоже потребуется вмеша­тельство общественников?

Анастасия ГНЕДИНСКАЯ.