Газета "Кишиневские новости"

Юлия КАЛИНИНА, обозреватель

В прошлом году я летела из Шве­ции. В самом конце салона само­лета разместилось восточное се­мейство неудачливых эмигрантов — немолодые уже муж, жена и сын лет тридцати. Они добрались до Швеции, но им не дали убежища и теперь депортировали из страны.

Пока шла посадка, жена непрерывно, ад­ски громко орала так, будто ее пытают или у нее кто-то умер. Это было ужасно. «Они всег­да так, — сказала стюардесса, повидавшая порядком депортируемых. — Как только са­молет взлетит, она замолчит».

Семью сопровождали шведские поли­цейские — двое мужчин и две женщины того возраста, который у нас считается глубоко пенсионным. На лицах у них читалась откро­венная мука. Им было безумно жалко эту ору­щую женщину, ее упавшего в проход мужа, их сына-очкарика, ради которого, видно, все и было затеяно. Очень осторожно, почти даже ласково полицейские пытались их успокоить, предлагали воды и еды.

Когда самолет взлетел, женщина дей­ствительно сразу же замолчала. Деловито развернула и начала жевать бутерброд.

А полицейские так и страдали до конца до полета, чувствуя себя виноватыми за то, что у них все есть — и домик, и машинка, и пенсия заработана. А эти несчастные — без ничего.

Эта сценка видится мне прелюдией того, что происходит в Европе сейчас. Континент захлестнули небывалые потоки беженцев.

Представляются они сирийцами. В Сирии во­йна, поэтому беженцев оттуда принимают не­которые европейские страны — если беженцы сумеют туда добраться. Устраивают, расселя­ют, дают пособия, лечат в больницах.

В Европе хорошие больницы, а на посо­бия можно безбедно жить. Ради этой жизни сирийцами притворяются также беженцы из Ливии, Ирака и др. Они давно хотели — и вот открылось окошечко, и надо прорваться.

Но настоящих сирийцев среди беженцев, конечно, большинство. Тех, кто действитель­но бежит от войны. И нет у них другого пути, и дома тоже нет, и некуда возвращаться.

Как отличить одних от других, когда их тысячи? Когда они оккупируют площади и вокзалы венгерских городов, спят на траве, демонстрируют израненные пешими пере­ходами ноги и изо всех сил рвутся в Австрию, Германию, Швецию?

Никак не отличить.

А ведь кроме того, что одним обязатель­но нужно помочь, а другим помогать вовсе не обязательно, есть и другая проблема.

Среди беженцев — очень разные люди. Кто-то искренне хочет работать, зарабатывать и жить по европейским правилам. А кто-то, наоборот, исламист, сторонник ИГИЛ и будет мстить европейцам за то, что сам родился в неустроенной стране, проедать их пособие и строить им козни.

Как отличить тружеников от паразитов, будущих лояльных граждан от маскирующих­ся врагов, когда их тысячи — под открытым небом в городском парке? Тоже никак.

Сколько всего беженцев сейчас нахо­дится на европейском континенте, не знает никто. В декабре Amnesty International заяв­ляла, что из Сирии бежали 2,3 млн человек. Большинство в то время оставались в сосед­них странах — Ливане, Иордании, Турции. Добраться до Европы смогли лишь 55 тысяч, но европейские страны согласились принять всего 12 тысяч.

Декабрьские цифры сейчас, конечно, неактуальны, поскольку с начала 2015 года в Европу прибыло еще 340 тысяч беженцев. Они буквально ее штурмуют.

Фантастический наплыв мигрантов в большой степени объясняется политикой, ко­торую Запад проводил в Сирии, Ливии, Ира­ке, Афганистане. Были в ней, видимо, ошибки. Но они уже сделаны, их не исправить, можно только учесть на будущее. А сейчас надо ре­шать задачу дня: как быть с мигрантами? Пропускать в Центральную Европу, куда они рвутся, потому что там лучше условия? Или блокировать в Венгрии и Македонии и кор­мить гуманитаркой в расчете на то, что через пару лет они сами уберутся обратно?

С позиций здравого смысла это было бы самым разумным.

Но кроме здравого смысла есть же еще и жалость. И сострадание. И принципы гума­низма: людям в беде надо помогать.

Сердце ведь разрывается, когда показы­вают ребенка, который погиб на затонувшем судне вместе с двумя сотнями других мигран­тов. Или брошенный грузовик с разложивши­мися трупами людей, которые просто там задохнулись. От каких же ужасов бежали эти люди, если готовы были доверить жизнь не­известно кому и трястись запертыми в кузове сотни километров без гарантии на удачу?..

Но здравый смысл и сострадание, к со­жалению, не всегда совместимы. Приходится выбирать.

Многие в такие минуты выбирают лично для себя сострадание: пускают в дом бежен­цев и помогают им всячески. Я выполню свой человеческий долг, а там будь что будет.

Но государство так не может. Оно в отве­те за своих граждан, а не за чужих. Его челове­ческий долг — выбирать здравый смысл.