Газета "Кишиневские новости"

Почему обезьяны здесь — главные преступники?

«Жемчужина Востока», «Ази­атский рай», «Страна заповед­никови парков» — так называ­ют экзотическую Малайзию. Огромные небоскребы там сосед­ствуют с дремучими джунглями, тропические ливни не прекраща­ются по полгода, а буйство флоры и фауны поражает воображение. Почему обезьяны в Малайзии — главные преступники? Чем мест­ная кухня может шокировать даже бывалого туриста? Лег­ко ли работать на плантациях в джунглях? И почему малазийцы боготворят пальмы и все, что они им приносят? Чтобы выяснить это, наш корреспондент отправился в путешествие по этой удивитель­ной стране на краю света.

Куала-Лумпур поражает воображение: этот огромный современный мегаполис вы­рос посреди джунглей всего за какие-нибудь 100 лет. Он буквально усеян небоскребами, а самые высокие его здания — это телебашня «Менара» высотой 421 метр (для сравнения: высота Останкинской телебашни — 540 ме­тров) и визитная карточка Куала-Лумпура — 88-этажные башни «Петронас» высотой 451 метр, построенные всего за 6 лет на деньги одноименной нефтегазовой компании.

Огнедышащий суп от всех болезней

Конечно, оказавшись на другом краю света, совершенно невозможно удержаться от того, чтобы прикоснуться к местной кухне. У нее в Малайзии есть две стороны, и первая — фруктовая. Количество даров природы здесь просто поражает воображение: наря­ду с ананасами и манго здесь можно найти крайне редкие для Европы мангустин, лямай и дуриан, про который местные жители гово­рят, что он пахнет как ад, а на вкус как рай. Что касается ресторанного меню, то говяди­ны в нем вы почти не найдете: в маленькой Малайзии пасти коров попросту негде. А вот блюд из курицы и морепродуктов здесь в из­бытке: к ним добавляют мед, обжаривают в пальмовом масле и, конечно, обильно сда­бривают специями для обеззараживания. Их силу я в первый же день пребывания в Ма­лайзии испытал на себе, заказав традицион­ный местный суп. Меня предупредили, что он будет острым, и потому я попросил доба­вить в него минимум приправ. Впрочем, это не помогло: после пары ложек язык у меня буквально загорелся и потух лишь час спу­стя. Потому в остальные дни своей поездки я старался придерживаться блюд из риса — наси: кстати, всю еду, кроме риса, малай­цы называют одним общим словом — лаук, что переводится как «добавка к рису». Что касается фастфуда, то он в Малайзии пред­ставлен в основном традиционными сатэ аям — маленькими куриными или мясными шашлычками на бамбуковых шпажках. Ку­пите такой у местного уличного торговца, и он непременно скажет вам «сэламат макан» (приятного аппетита).

Впрочем, в Куала-Лумпуре почти все его жители говорят больше не на малайском, а на английском языке, подстраиваясь под гостей города. Помимо «универсального» языка местные жители активно используют и «универсальную» валюту — доллар США. Он равен примерно 3,6 ринггита (название местной валюты). А 15 ринггитов (чуть боль­ше 200 рублей), к примеру, стоит плотный обед в обычном ресторане Куала-Лумпура. Так что питаться в столице Малайзии можно дешевле, чем в Москве; впрочем, на осталь­ные товары — от одежды до электроники — цены в «Азиатском раю» вполне москов­ские. Кстати, если вы не знаете, что везти в подарок из Куаля, — смело покупайте шелк: эта ткань местного производства славится на весь мир.

Впрочем, находясь в Куала-Лумпуре, можно отдохнуть и не тратя деньги: этот город благодаря огромному количеству парков известен как один из самых зеленых мегаполисов мира. Я побывал в одном из крупнейших — «Парке птиц», где на площади в 20 га под гигантскими сетчатыми куполами (по которым сверху бегают облюбовавшие их мартышки) живут целых три тысячи пер­натых. Туристы могут спокойно подходить к ним и гладить — впрочем, реакция крыла­тых обитателей может быть самой разной: огромные пеликаны, например, не могут бы­стро взлететь. И когда я подошел к одному из них и попытался погладить, он затрясся от страха! А стоило мне отойти, пеликаний стресс сразу же прошел. Цапли оказались более решительными: одна из них, устав от моих приставаний, прокусила мне руку до крови. Но самые наглые обитатели «Аэ­рариума» (второе название парка) бегают по тропинкам, соединяющим секции: это индийские цапли, венценосные голуби и павлины. Они смело едят прямо из рук, от­пихивая друг друга.

Обезьяньи банды Малайзии

Конечно, всевозможные диковинки Малайзии не заканчиваются тем, что есть в Куала-Лумпуре. Более того — малайская столица, стремясь походить на все крупней­шие мегаполисы мира, кое-где растеряла уникальный местный колорит. Искать его я отправился за 13 км от города — в пещеры Бату, знаменитую индуистскую святыню. Находятся они во внушительных размеров горах, которые в глубокой древности преоб­разили местные строители. Прямо в пещеры они прорубили огромную лестницу высотой в 272 ступени; сегодня индусы устраивают по ней аналоги «крестных ходов», обвешивая себя тяжелыми металлическими грузами, — впрочем, я эту картину не застал. А около 10 лет назад у входа в Бату установили ги­гантскую, 43-метровую золотую статую бога Муруга; в пантеоне индусов он отвечает за такие качества, как доблесть, красота и мо­лодость.

Свое восхождение в пещеры Бату я со­вершил вместе с группой туристов из Рос­сии. Ксения, наш гид, сразу предупредила: путь наверх будет непростым:

— Крепко держите сумки, фотоаппараты, словом, любые личные вещи, — предупреди­ла девушка, — тут на лестнице орудуют це­лые банды мартышек. Они пытаются тащить у туристов все, что плохо лежит. А некоторых местные воришки даже учат обезьянок свое­му ремеслу, и те добывают для них телефоны и кошельки. Будьте внимательны!..

Перед восхождением я купил для мар­тышек местные чипсы. Четвероногие во­ришки сразу же смекнули и все время, пока я шел наверх, следовали за мной. Те, что помоложе, просто опасливо прыгали вокруг меня; мамы-обезьяны со своим потомством шли за мной спокойно и неспешно. В какой-то момент я почувствовал, как на пакетик с лакомством легла маленькая, но уверенная рука — это местный вожак решил, что пора разжиться чипсами по-крупному. Я посмо­трел на него, он на меня: лакомство никто не отпускал. Мне захотелось улыбнуться се­рьезной и сосредоточенной мартышке, но делать это я не стал: для обезьян обнажен­ные в улыбке зубы — знак агрессии и сигнал к атаке. Я дернул пакетик с чипсами на себя, и обезьяний главарь, угадав мой маневр, сделал то же самое: сверток лопнул, и чип­сы посыпались на лестницу. Через минуту от них не осталось и следа.

20 минут, и я оказался в пещерах Бату, поражающих своими огромными размерами и увешанных сталактитами. Их гулкую тиши­ну нарушал шум крыльев летучих мышей и, как ни странно, голубей. На фоне их размаха маленькие индуистские статуи как-то теря­лись, а непонятные мусорные баки, какие-то провода на полу и бегающие тут же куры вообще не укладывались в представление о святыне. Кстати, мартышек в пещеры не пу­скают местные служители: обезьянье цар­ство начинается и заканчивается на древней лестнице. Когда я покидал Бату, уже смерка­лось. Обезьяний вожак устало посмотрел на меня и ускакал куда-то в заросли деревьев: его смена была окончена.

Секреты пальмовых плантаций

«Жемчужина Востока» делает деньги на двух вещах — нефти и пальмовом масле. И если с первой все более-менее ясно, то о втором продукте в России мало кто знает. А между тем в той или иной форме оно содер­жится в каждом 6-м (!!!) продукте, который мы покупаем в магазинах.

— В Малайзии растет около 600 мил­лионов пальм, и масло, добываемое из них, поставляется в 153 страны мира, — говорит Алексей Удовенко, региональный предста­витель малайзийского Совета производи­телей пальмового масла. Оно используется в молочной, кондитерской и других видах пищевой промышленности, для жарки, в косметологии — для производства мыла, кремов, шампуней и губной помады. Больше того — технологии позволяют делать из него биотопливо, вплоть до аналогов керосина. Только представьте самолет, работающий на пальмовом масле!.. Одним словом, спи­сок этот можно продолжать до бесконечно­сти.

Срок жизни каждой из миллионов ма­лайских масличных пальм — 25 лет. Их плоды — это огромные грозди весом по не­сколько десятков килограммов, зреющие на протяжении полугода на высоте 6–7 метров. Когда пальма умирает, ее не сжигают, а пу­скают на удобрения для новых пальм; туда же отправляются и упавшие ветки этих де­ревьев. Любопытно, что малайцы научились обходиться на своих огромных плантациях не только без искусственных удобрений, но и без каких-либо пестицидов: от вредителей пальмы охраняют… совы.

— Раньше для борьбы с грызунами на плантациях использовали змей, — расска­зывает Алексей Удовенко, — но такой подход был небезопасен для местных работников, которых рептилии могли ужалить. Поэтому со временем от них отказались, и теперь пальмы сторожат ушастые охранники — совы. Они охотятся на грызунов, а от насе­комых деревья защищает ядовитое растение вьюнок, которое здесь высаживают специ­ально. Оно отпугивает вредителей, которые здесь, в тропиках, достигают внушительных размеров.

Идут на плантации за 500 долларов в ме­сяц в основном приезжие из других регионов Юго-Восточной Азии; сами малайцы предпо­читают добывать себе кусок хлеба другими способами. Я не удержался от соблазна по­пробовать себя в роли сборщика пальмовых плодов: для работы мне выдали рабочий жи­лет и пластиковую каску. Правда, меня сразу предупредили: от падения огромной грозди пальмовых плодов она не спасет.

— Вот это коса-секатор, — на ломаном английском объяснил мне мой наставник из местных, — она раздвигается до 5 метров. Берешь ее, поднимаешь, закидываешь на верхушку пальмы и тянешь вниз — срезаешь плод.

Это оказалось непросто — лишь с пятой попытки я смог забросить косу на верхушку пальмы и стал рывками тянуть ее вниз. Через минуту рядом со мной грохнулась тяжелен­ная пальмовая ветвь — оказалось, я срезал ее вместо плода.

— Собранный урожай собирает специ­альный трактор с клешней, а потом на гру­зовике его отвозят на завод, — рассказывает Алексей Удовенко. Там из плодов получают пальмовое масло — полутвердый продукт, который, пройдя ряд стадий очистки, от­правляется в путешествие по всему миру.

Алексей СТЕЙНЕРТ.