Газета "Кишиневские новости"

«Проект Новороссия закрыт!» — эта новость из уст известного укра­инского политика Олега Царева вызвала уныние в стане «патриотов» и злорадство украинских СМИ. «Новороссию слили, русских предали, все жертвы были напрасны!» — так говорили те, кто любит порассуждать о «партии слива» в Кремле. А что произошло на самом деле? Был ли «слив»? Что такое вообще Новороссия — кремлевский проект, истори­ческая область России или народная мечта? Обо всем этом наш обо­зреватель побеседовала с человеком, непосредственно вовлеченным в события, которые привели к образованию на территории Украины ны­нешних Донецкой и Луганской народных республик, бывшим премьер- министром ДНР политологом Александром Бородаем.

— Проект Новороссия закрыт?

— Смотря что подразумевать под словом «проект». Новороссия — это даже не столько проект, сколько идея. Если хотите, идея на­родная и довольно самоочевидная. Потому что Новороссия — это в действительности некий регион России, который в свое время усилиями таких людей, как Потемкин и Суво­ров, в эпоху правления Екатерины Второй был присоединен к России. Это были земли, кото­рые так или иначе находились под турецким протекторатом и владычеством, но в резуль­тате серии русско-турецких войн, удачных для России, отошли к ней. Так образовалась Новороссия.

— Насколько мне известно, еще в то вре­мя, когда создавалась в Приднестровье независимая республика, некоторые люди, принимавшие в этом участие, так­же исповедовали идею большой Новорос­сии, включающей и Приднестровье.

— Основатель Тирасполя — Александр Ва­сильевич Суворов. То, что эта идея возникла уже в то время, естественно, потому что есть историческая память. И она в критические моменты русской истории начинает рабо­тать. Эта историческая память сработала и сейчас. На данный момент в результате со­бытий, которые произошли, Новороссии как таковой, как некой государственности, мы должны с сожалением признать, по факту не существует. Это мечта, которая еще пока не осуществилась. Но это не значит, что она не осуществится в дальнейшем. Другое дело, что эту мечту различные русские патриоты воспринимали по-разному. Одни считают Новороссию регионом, который должен на­прямую входить в состав России. Я сам при­надлежу к их числу и надеюсь, что так рано или поздно будет. Есть и те, кто надеялся на построение сателлитного России, но все же отдельного от нее государства Новороссия, которое бы стало эдакой «идеальной Русью». Эта идея своего воплощения в жизнь не полу­чила и не представляется мне жизнеспособ­ной. По факту есть две республики Донбасса, которые существуют отдельно, но поддержи­вают друг друга в борьбе против киевского режима.

— Были же в свое время подписаны доку­менты об образовании Новороссии?

— Да, была подписана некая декларация. Я в этом участвовал, моя подпись там тоже стоит. Это было в мае прошлого года. Тогда мы все еще исходили из возможности осу­ществления крымского сценария. Поскольку крымский сценарий не реализовался, идея Новороссии оказалась тоже недостаточно востребованной. Сопротивление украинской хунте на других территориях, кроме Донбас­са, оказалось недостаточно сильным и было жестоко подавлено. Люди активные, готовые отстаивать идеалы «Русского мира» и истори­ческую справедливость, были или арестованы и подвергнуты репрессиям, или эмигрирова­ли в Россию, или перебрались на территорию Донецкой и Луганской республик, вступили в ряды ополчения и воюют там с оружием в ру­ках.

— Какие территории должны были войти в эту большую Новороссию?

— Довольно очевидно, что туда должны были войти Харьковская, Донецкая, Луганская, Херсонская, Одесская, Запорожская, Дне­пропетровская, Николаевская области. Всего восемь областей. Это естественные границы Новороссии.

— Что имеет в виду Царев, когда говорит о закрытии проекта Новороссия?

— Конкретно его структура закрыта. То есть парламент Новороссии. Потому что ему не­чем заниматься. Нет территорий Новороссии, есть Донецкая и Луганская республики. Нет правительства Новороссии — есть правитель­ства этих двух республик.

— Он имел офис в Москве, какое-то фи­нансирование. Откуда он его получал?

— Олег Царев, насколько я знаю, достаточно состоятельный бизнесмен.

— У него же на Украине все отобрали.

— Все или не все, я не знаю. Я в карман к Ца­реву не заглядывал. Думаю, что не все. На­сколько я знаю, он свои деньги вкладывал в этот проект.

— Еще в самом начале, в апреле 14-го года, у меня было ощущение, что Царева как-то не очень воспринимают в Донец­ке.

— Тогда там была некая анархия. Тогда об­суждались всякие планы и возможности. Что касается лично Олега Царева — да, у него действительно были некие проблемы с его воспринимаемостью в Донецке и Луганске, связанные с тем, что он сам днепропетров­ский. А там регион от региона отличается, и понятно, что «донецкие» держатся неким особняком.

— Что же получается в итоге: судя по все­му, Россия удовлетворилась созданием ЛНР и ДНР и отказывается от борьбы за другие составные части исторической Но­вороссии?

— Я не могу и не буду отвечать за Россий­скую Федерацию. И что значит «борьба»? Вы же знаете собственно линию правитель­ства Российской Федерации. Она такова, что Россия не вмешивается в суверенные дела Украины. Это официальная точка зрения, она была озвучена не мною, а многими государ­ственными деятелями РФ, в том числе и пре­зидентом.

— А вы лично как к этому относитесь?

— Лично я в начале событий, в мае-июне, дей­ствительно искренне рассчитывал на то, что РФ вмешается в них прямо и непосредствен­но. Введет войска и поможет народу Донбас­са и других областей Украины осуществить их волю, которая состояла в том, чтобы присо­единиться к России. Не образовать какое-то новое государство, а просто присоединиться напрямую к РФ.

— Восстановить историческую справед­ливость?

— Хотя бы часть исторической справедливо­сти. Потому что Малороссия отпала от России в результате события, которое называлось «распад Советского Союза». Был референ­дум, на котором подавляющее большин­ство граждан СССР — если я не ошибаюсь, около 90%, — в том числе и проживающих на Украине, проголосовали против распада Советского Союза. Тем не менее его развал осуществился, и те границы, которые были чисто административными, ни на что не вли­яющими, вдруг стали реальными границами между государствами. Конечно, историческая справедливость в том, чтобы эти границы ис­чезли. Потому что по обе стороны от этих гра­ниц живут люди с одинаковым менталитетом, исторической памятью.

— Если так пойдет и дальше, то через по­коление уже никакой общей исторической памяти и никаких связей не останется.

— Да, это трагическая ситуация. Украина ведь не случайно так называется. Это «край», «окраина», и в этом ничего нет обидного. Вла­дивосток тоже окраина России, но его жители не ощущают себя гражданами второго сорта. Вопрос в одном: Украина — это западная окраина русского мира или восточная окраина западного мира? Славянский мир не в первый раз за свою долгую историю делится. В свое время возникло тоже славянское польско- литовское государство — Речь Посполитая. И через некоторое время католическая Речь Посполитая, идеологически подмятая под себя Западом, стала злейшим врагом рус­ского мира и России. Сейчас есть попытка, инспирированная в значительной степени Западом, превратить Украину в нечто вроде Польши по отношению к России.

— Так, значит, надо противостоять этой попытке?

— Да, по мере возможности надо противосто­ять. Но решения о том, в каких формах надо противостоять, принимаются не мной.

— Вы говорите, что ожидали вмешатель­ства России в события на Донбассе.

— Если это будет необходимо. Мы, когда отправлялись на Донбасс, еще не очень по­нимали, как будут развиваться события на самом деле.

— То есть вы туда отправлялись, не имея никаких гарантий, что Россия в случае чего защитит местное население?

— Не имея.

— И вам никто не говорил: ребята, вы толь­ко начните, мы вас поддержим?

— Не говорил.

— Тогда получается, что вы просто высту­пили в роли таких…

— …добровольцев.

— …не обижайтесь, провокаторов, кото­рые вызывали желаемый для них ответ со стороны России? Ставили руководство РФ перед фактом: война началась, люди гибнут, помогайте?

— Мы никого не пытались шантажировать. Мы туда пошли добровольцами. Помогать. К нам еще в Крыму приходила масса людей, которые просили об одном: «Помогите». И когда встал вопрос, чем помочь, ответ был простой: «командирами, руководителями, возглавьте».

— Это местные вам говорили, что им ну­жен руководитель?

— Да. Донецкие, луганские, харьковские. Ка­кие угодно.

— Стрелков прямо говорил, что именно на это был его расчет. Что он начал вос­стание в Славянске в расчете на то, что Россия вмешается.

— Он много чего говорил. Восстание начал не он. Оно началось без него. Он зашел только в Славянск. В это время точно такие же события происходили и в Донецке, и в других городах Донбасса. А там Стрелкова не было. В апреле я побывал у него в Славянске. Потом поехал в Донецк. Изначально я туда ехал как политолог с исследовательскими целями.

— А потом вам предложили стать премьер- министром.

— Оказалось, что другого выхода не было. А поскольку я являюсь русским патриотом и идейно поддерживаю то движение, которое тогда началось на Донбассе, то, естественно, я не мог остаться в стороне.

— Реакция со стороны России была не та­кая, как вы ожидали?

— Реакция со стороны России была не такой, на которую мы надеялись, но при этом никто из нас, по крайней мере я, не предъявляет ни­каких обвинений РФ. Поскольку мы понимаем, что реакция РФ обусловлена массой всяких факторов, в частности внешнеполитических. И что для руководства РФ самая главная за­дача — это благополучие самой России и ее граждан. Исходя из этого, российское руко­водство могло принять те или иные решения. И имело право принять эти решения. Осуж­дать за эти решения руководство РФ никто из нас не имеет права.

Возможно, если бы российские войска были введены тогда, весной 2014 года, на террито­рию Новороссии, такого кровопролития, ко­торое произошло и до сих пор продолжается, не последовало бы. Но могло быть и совсем по-другому. У руководства РФ могла быть масса соображений, по которым оно приня­ло иное решение.

— Тон государственных СМИ тоже в по­следнее время изменился. Похоже, что людей постепенно готовят к тому, что ДНР и ЛНР останутся частью Украины, даже не на правах субъектов федерации.

— Я бы не стал делать столь далеко идущие выводы. Несмотря на бесконечные вопли о том, что бедную Новороссию, Донецк и Лу­ганск «слили» руководители РФ, Донецкая и Луганская республики на сегодняшний день существуют. Несмотря на то, что Украина против них по-прежнему фактически ведет войну и Минские договоренности не слишком соблюдаются. Они существуют уже больше года. Их государственность за это время су­щественно укрепилась.

— Вопрос в том, долго ли они еще просу­ществуют.

— Не собираюсь делать прогнозы. Ситуация очень быстро меняется. Более того, я считаю, что существование ДНР и ЛНР — это в прин­ципе вещь временная. Потому что Донбасс не должен быть, и не будет, независимым. На мой взгляд, эти регионы, так или иначе, должны быть инкорпорированы в РФ. Но это моя личная точка зрения.

— А как быть с другими регионами?

— Я думаю, что Украина обречена на то, чтобы развалиться.

Марина ПЕРЕВОЗКИНА.