Газета "Кишиневские новости"

Парад Победы в 1945 году провели с таким размахом, какого еще никто не видывал

Отгремел салют из тысячи орудий в честь Победы 9 мая 1945 года. Ночи войны сменила первая ночь мира, полная света, огня и звуков. Европа не спала. Это был празд­ник всей земли, исстрадавшейся за годы сражений. У нашего народа были особые права в те майские дни. Страна начала готовиться к тому, чтобы торжественно отметить конец войны.

Для подготовки парада Гене­ральный штаб запросил два ме­сяца. Ему был дан месяц. Пред­стояло перебросить в Москву десятки тысяч участников па­рада, множество боевой техни­ки; требовалось пошить свыше 10 тысяч парадных мундиров.

Парад Победы был назначен на 24 июня 1945 года. Все командующие фронтами по­лучили директиву, где предписывалось: «Для участия в параде в Москве в честь Победы над Германией выделить от фронта сводный полк».

Он должен был состоять из 1059 солдат и офицеров и десяти человек запасных. Это особый полк. Впереди него должен был идти командующий фронтом — маршал или гене­рал армии.

«Сводному полку, — значилось в дирек­тиве, — прибыть в Москву 10 июня с. г., имея при себе тридцать шесть боевых знамен наиболее отличившихся в боях соединений и частей фронта и все захваченные в боях войсками фронта боевые знамена соеди­нений и частей противника, независимо от количества».

Те самые знамена, которые фашисты хотели пронести по Красной площади, в бесчисленном количестве везли в Москву как трофеи. Их оказалось так много, что вы­носить все не имело смысла. Отобрали 200 знамен, и среди них — штандарт Адольфа Гитлера.

С особыми почестями доставили в Мо­скву Знамя Победы. Его сопровождали из Берлина те, кто водрузил знамя над рейх­стагом.

«Личный состав для участия в пара­де отобрать из числа бойцов и офицеров, наиболее отличившихся в боях и имеющих боевые ордена» — указывалось в директи­ве. Выполнить это условие оказалось труд­но, так как на каждом фронте таких воинов была не одна, а много тысяч.

Вся грудь сержанта разведчика-артиллериста Ивана Лядова к концу войны была в орденах. Приехавший из штаба ди­визии генерал, взглянув на него, сказал: «По наградам хорош, а ростом, боюсь, маловат». Иван решил пойти на военную хитрость и перед тем, как подойти к планке ростомера, просунул в сапоги под пятки подвернувшую­ся бумагу. Планка, установленная на высо­те 173 сантиметра, оказалась ниже лба… Годен!

Вскоре вместе с полком 1-го Белорус­ского фронта Иван Лядов, водрузивший красный флаг на стене рейхстага, мчался к Москве. На каждой большой станции ждал оркестр. Первыми возвращались домой с победой участники парада…

Эшелоны стремились к столице с севе­ра, юга, запада — со всех десяти фронтов, протянувшихся от Ледовитого океана до Черного моря. С Балтики, из Одессы, Сева­стополя, Новороссийска, Мурманска ехали моряки. Они должны были пройти по Крас­ной площади отдельным сводным полком. Тремя эшелонами прибыли на Киевский вокзал воины 4-го Украинского фронта. Бы­стро выгрузились из вагонов, построились и двинулись на Красную Пресню. Полк шел через Бородинский мост и пел любимую песню фронта:

Мы солдаты Сталинграда,

Мы карпатские орлы,

Наша честь и наша слава

В жарких битвах рождены!

Не такой ликующей запомнил Москву командующий фронтом генерал армии Ан­дрей Иванович Еременко, увидевший ее в октябре 1941 года через окно санитарной машины, когда, тяжелораненого, его везли в московский госпиталь.

Каждый полк, прибывший в Москву, в ка­ком бы районе он ни располагался, чувство­вал постоянную заботу москвичей. Заводы и фабрики, институты и школы делились с фронтовиками всем чем могли. Не было на улицах в те дни желаннее человека, чем че­ловек в военной гимнастерке…

Две недели до начала парада пред­стояло тренироваться в хождении строем. Солдаты отвыкли от церемониального шага: в атаку они бросались бегом. Подготовка к параду шла полным ходом на поле Централь­ного аэродрома, где в первые годы револю­ции проходили смотры Красной Армии.

Не было окончательно решено, кто бу­дет принимать парад, кто — командовать парадом.

Маршал Жуков вспоминал, что числа 18–19 июня его вызвал Верховный Глав­нокомандующий — Сталин. Он спросил, не разучился ли маршал ездить на коне. Тот ответил:

— Нет, не разучился.

— Вот что, вам придется принимать Парад Победы. Командовать будет Ро­коссовский.

С именами этих маршалов в памяти народа связаны главные сражения войны: оборона Мо­сквы и Сталинградская битва, освобождение Украины, Бело­руссии, штурм Берлина… Оба они когда-то служили в одной кавалерийской дивизии: Ро­коссовский — командиром дивизии, а Жуков — коман­диром полка. Для команду­ющего парадом подобрали вороного коня, для прини­мающего парад — белого.

Ночь накануне парада — коротка. В четыре утра трубачи протрубили подъем. Из ворот казарм по направлению к центру города двинулись сводные пол­ки. От проходных заводов, фабрик, учреждений устремились к центру го­рода праздничные колонны москвичей. Улицу Горького заполнили сотни танков. На примыкающих к ней площадях замерли орудия разных калибров, «катюши»…

На Красной площади перед Мавзолеем выстроились сводные полки. Они заняли места в таком же порядке, в каком держали линию фронта. На правом фланге — полк са­мого северного, Карельского фронта; на ле­вом, напротив Спасской башни, застыл полк самого южного, 3-го Украинского фронта.

Солнце так и не выглянуло в то утро над Москвой. Над головой низко проплывали тучи, моросил дождь… Но и без солнца на свету горели на груди Звезды Героев, орде­на и медали.

Стрелки часов приближались к десяти. На трибунах разместились, как водилось до войны, члены Центрального Комитета пар­тии, депутаты Верховного Совета СССР. За два дня до парада они приняли закон о демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии. Присутствовал весь дипломатический корпус. Красная пло­щадь бурлила и ликовала.

За три минуты до того, как куранты про­били десять ударов, маршал Жуков был на коне у Спасских ворот. Он слышал команду Рокоссовского: «Парад, смирно!» — и с де­сятым ударом часов вылетел на площадь.

Маршалы объезжали строй. Они видели боевые знамена, блестевшие глаза солдат, новые мундиры, на которых сверкали на­грады. Дождь стекал с козырьков фуражек и касок. Его никто не замечал. В небе про­гремело 50 залпов артиллерийского салюта. Играл гигантский оркестр из 1400 музыкан­тов (среди них были и трубачи, участвовав­шие в параде 7 ноября 1941 года). Вместе с каплями дождя по лицам музыкантов текли слезы…

Началось прохождение войск. Впере­ди полков шли командующие фронтами, за ними — шеренга командующих армиями. Знаменосцы несли квадратные стяги, где значились названия фронтов.

Первым начал шествие Карельский фронт, затем — Ленинградский, 1-й При­балтийский. Их названия вызывали в памя­ти битвы в Заполярье, у стен Ленинграда, на берегах Балтики…

Наступал черед тех, кто штурмовал Бер­лин, — 1‑го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Впереди полка своего фронта шел маршал Советского Союза Конев.

— Это было грандиозное празднова­ние, — рассказывал мне маршал. — Оно останется в моей памяти и памяти потомков. До парада в Кремле мне был вручен орден Победы и вторая Золотая Звезда Героя Со­ветского Союза.

Впереди бойцов, взявших неприступную крепость Восточной Пруссии — Кенигсберг, шел маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский.

— В моей жизни, — вспоминал он, — это самый памятный парад. Полк мы го­товили вместе с его командиром — тогда генералом, позднее маршалом Кошевым. Во время войны этим делом заниматься не приходилось… Кроме подготовки к параду меня тогда как заместителя наркома оборо­ны занимала подготовка к дальневосточной операции. После прохождения полка я, как и другие командующие, поднялся на трибуну Мавзолея Ленина…

Когда по площади прошли сводные пол­ки действующей армии, вдруг смолк тысяче­трубный оркестр. Внезапную тишину взорва­ла дробь барабанов.

К Мавзолею двинулась рота. Шли десять рядов солдат по двадцать человек в каждом. В руках солдаты держали древки со знаме­нами — так, что их полотнища касались зем­ли. Они словно подметали камни Красной площади. Это были поверженные знамена разгромленной фашистской армии. Их нес­ли победители, чтобы бросить на свалку истории. Били барабаны. Солдаты бросили на два деревянных помоста двести фашист­ских знамен. Первым пал штандарт Адольфа Гитлера, и вскоре его погребла груда флагов с черной свастикой.

То была кульминация Парада Победы. Вновь загремели трубы. Начался марш войск Московского гарнизона, чьи солдаты в 41-м защищали Москву. Мимо трибун шли слуша­тели военных академий, училищ, суворовцы. Правофланговым в шеренге Академии имени Фрунзе шел Павел Жилин. Он начал войну сол­датом, мирная профессия его — экономист. Жилин воевал на Западном фронте. Сражал­ся в окопах под Смоленском. Спустя четверть века после парада генерал-лейтенант Павел Андреевич Жилин, директор Института воен­ной истории, член-корреспондент Академии наук СССР, сказал:

— Русский народ за годы своей истории познал радость многих побед. Звоном коло­колов по всей Руси отметили победу над На­полеоном. Таких побед, как наша победа в Великой Отечественной войне, ни один народ не переживал. Мы сокрушили самого сильного, самого злобного врага, какого знало человечество. Парад Победы явился итогом всей беспримерной войны, которую вел наш народ.

Два часа длился парад. Два часа шел дождь, поэто­му над Москвой не проле­тели боевые самолеты. По той же причине отменили демонстрацию москви­чей.

Наступил вечер — и народ вновь вышел на ули­цы. Никто не сидел дома. В 11 часов вечера небо Москвы озарили вспышки огней: начался грандиозный фейерверк. Вверху, над обла­ками, парили 500 аэростатов, которые в годы войны преграж­дали самолетам путь к столице.

Небо освещали 1200 прожекто­ров, чьи лучи горели всеми цветами ра­дуги. Они то склонялись над Кремлем, то вздымались в небо. Прожектора образова­ли пять колец, которые отражали кольцевую структуру города. Первое кольцо света под­нималось вокруг Кремля, второе — по буль­варам, третье — вокруг Садового кольца, четвертое — у вокзалов и пятое — по Окруж­ной железной дороге. Над городом реяли в лучах света красные знамена.

Когда погасли огни ракет, сверху с аэ­ростатов полились звуки. Гигантские гром­коговорители транслировали музыку. Весь город пел и танцевал. Ночь в Москве так и не наступила.

Лев КОЛОДНЫЙ.