Газета "Кишиневские новости"

Знаменитого ученого судят за смерть любимой внучки

Удивительное по своей обыден­ности и нелепости дело об бий­стве слушается в эти дни в Коп­тевском суде столицы. На скамье подсудимых — убеленный сединами ветеран, ученый, академик. Он соз­давал ядерный щит родины. У него наград — как у Брежнева или Фи­деля Кастро. Он с легкостью объяс­нит любой научный процесс. А объ­яснять приходится… смерть своей внучки.

Ведь участник ядерных испытаний, по версии следствия, стал заказчи­ком страшного преступления. В до­машней битве за квадратные метры он решил использовать тяжелую ар­тиллерию. И в решающий момент нанес смертельный удар.

Юрий Андреевич Дрожбин и его внучка Светлана жили вдвоем в 60-метровой трех­комнатной квартире старого дома по Астра­дамской улице. Вплоть до 31 августа 2013 года — именно в тот день был обнаружен труп Светланы. Дальний родственник регулярно созванивался с девушкой, а тут она будто в воду канула. Мужчина приехал, долго топ­тался у квартиры, пока дверь в конце концов не открыл Юрий Андреевич. Он сразу сказал, что внучка куда-то ушла. Впрочем, слова были излишни — в нос бил ужасный запах, впору было бежать за санитарной службой.

А заодно и за патологоанатомом.

Света — с кляпом во рту и заломленны­ми за спину руками — тлела в своей комнате примерно четыре дня. Понятно, что процесс разложения не мог происходить без ведома хозяина квартиры. Понятно также, что Юрий Андреевич — человек вменяемый, несмотря на более чем преклонный возраст, способ­ный отличить трупный запах от запаха испо­ртившейся рыбы. Поэтому у приехавших по­лицейских сразу появилась масса вопросов к лауреату.

А поскольку Дрожбин отказался давать подробные показания, оперативники при­гласили для разговора его ближайшего дру­га. Еще одного замечательного пенсионера, 72-летнего сына генерального секретаря компартии Гондураса Дионисио Рамоса. Ка­ким коммунистическим ветром занесло в Со­ветский Союз Рамоса — объяснять, думаю, не нужно. Когда в бананово-зеленых респу­бликах по всему свету коммунисты после кратковременного и весьма сомнительного с точки зрения закона пребывания у власти изгонялись пинком под зад, партийные бонзы спешно эвакуировались в СССР. И станови­лись здесь вроде как политическими изгнан­никами, с которыми цацкались, как с наслед­ными принцами.

Старики подружились, когда были еще совсем даже не стариками — в 1984 году. Под­ружились они на почве автомобилей: у мужчин оказались по соседству гаражи. Друзья вме­сте старели, жаловались друг другу на жизнь, помогали решать житейские проблемы. На­пример, в 2004 году, когда у Юрия Андрее­вича началась катаракта (жена Дрожбина уже скончалась), Дионисио стал поводырем для ученого — в прямом смысле этого слова.

А в 2013 году, судя по материалам дела, Рамос помог приятелю решить совсем дру­гую проблему — проучить непутевую внучку. Проблема эта была решена весьма специфи­ческим, но очень популярным в России спо­собом. Дионисио нанял для Светланы двоих «воспитателей».

За наемниками в наше время далеко бе­гать не надо — сын коммуниста дошел в бук­вальном смысле до первой клумбы. Дворники со двора, Анвар и Илком, приехавшие из Узбе­кистана, охотно брались за любую домашнюю работу. В данном случае их попросили избить женщину. Рамас, старательно преодолевая языковой барьер, даже принял бойцовскую стойку и замахал руками по воздуху. Не убить, а побить!

Сильно побить?

Как получится.

Повод для визита в квартиру придумали тривиальный — помочь вынести с балкона старые покрышки.

Из показаний Илкома Узокова:

«Женщина сидела спиной к двери, у ком­пьютера. Рамос приказал Анвару «бей ее» — он стал наносить удары. Женщи­на упала на пол. Тогда Рамос приказал мне тоже бить. Веревкой связали ей руки и ноги. Рамос взял футболку, кинул мне и потребовал закрыть ей рот. Анвар за­сунул ей футболку в рот. Затем Анвар велел развязать, но женщина пришла в сознание. Я хотел вытащить кляп изо рта, но Рамос сказал, что это не наше дело, они сами вынут. Я видел, как дед затем со шкафа достал конверт и дал Рамосу пачки денег. Потом нам с Анва­ром велели взять на балконе три автомо­бильных баллона и уходить. Мы с Рамо­сом сначала доехали до станции метро «Савеловская», веревку и перчатки вы­бросили в мусорный контейнер, а затем Рамос довез нас до метро «Петровско- Разумовская». Затем Рамос протянул нам деньги и сказал — «здесь каждому по 40 тысяч рублей»

■ ■ ■

— Мы с женой Свету как родную дочь вы­растили. Ведь ее мама умерла, когда внучке всего несколько месяцев было, — вспоминает Дрожбин. — Зина всю себя ей отдавала. Зять переехал в другую квартиру. Жена с работы уволилась, а она ведь хороший пост зани­мала, была начальником канцелярии в МВД. Малышку отдали в языковую спецшколу. Я и подарки ей всегда привозил из командиро­вок. Вижу какую-нибудь распродажу — сразу для Светочки что-нибудь. Крестик там, цепоч­ку… Светочка увидит меня, обнимет, поцелует — что мне еще для счастья надо? Школу она закончила с золотой медалью, потом в ака­демию поступила, где отец преподавал. Он, кстати, второй раз женился.

Вдвоем мы со Светой остались в 2004 году, когда в октябре умерла от инфаркта Зинаида Алексеевна — три месяца не дожи­ла до 80 лет. Света все не могла успокоиться — себя винила в ее смерти. Они накануне по­ссорились на даче из-за пустяка… И в нашу квартиру Светочка, конечно, возвращаться не хотела — мол, все о бабушке напоминает. Но потом все-таки ко мне переехала….

Когда отношения между дедушкой и внуч­кой стали портиться? Наверное, когда Света начала болеть. Сначала она порвала спину, потом подхватила гайморит, потом зубы по­сыпались… А когда один недуг сменяет дру­гой, характер неизбежно портится.

Вспоминает Дрожбин:

— Светлана мои вещи портила. Ну, не нравилось ей, что я на дому стал рабо­тать. Мне на службу стало тяжело ездить, но мы договорились с моим начальником, что я буду ребят дома принимать. А Свету это раздражало. Однажды она стол разломала. В другой раз компьютер на помойку отнес­ла. И у нее на все один ответ: «Не трогала, ничего не знаю».

У лауреата одно неоспоримое преиму­щество в этой войне — его пушки еще могут говорить. Светлана дневников не вела, ее оправданий и объяснений мы не услышим. Но в ее защиту выступают родственники. Тетя погибшей Ольга Дмитриевна:

— Света не раз нам жаловалась — дед не дает пользоваться туалетом, ванной, кухней. То холодильник из розетки выдер­нет, и все продукты испортятся, то раковину в ванной снимет, то общегородской телефон отрежет.

Подруга погибшей:

— Дед бросал ее зубные щетки на пол, выкидывал Светины вещи из шкафов в боль­шой комнате и портил их, вешал навесные замки на шкафы и холодильник. Обзывал матерно, угрожал. Ударял палкой, когда она шла по коридору. Еще и соседям постоянно жаловался: мол, посмотрите, внучка у меня выросла «гулящая».

К 2010 году кастрюлькина война изряд­но измотала родственников. Они поняли, что нужно заключать «брестский мир» — напри­мер, разъехаться. Но сделать это оказалось непросто.

■ ■ ■

Всего у Юрия Андреевича и Светланы было пять сражений в зале суда. Но — вот ведь какая штука — речь на юридическом поле брани не шла о размене квартиры: про­фессор категорически не хотел менять жи­лье. Извечный аргумент «почему я, пусть она убирается» сгубил не одну семью. Все силы дедушка и внучка потратили на выяснение частностей.

Вот, например, гражданский иск Дрож­бина за 2011 год — об определении поряд­ка пользования жилым помещением. В нем Юрий Андреевич просит себе в пользование две комнаты, в том числе и большую, пло­щадью 20,2 кв. метра. Есть у истца и другие требования: «запретить чинить препятствия в пользовании кухней, туалетной комнатой, ванной и коридором; … обязать освободить помещения от своих вещей настолько, чтобы я мог готовить пищу на кухне, хранить свои продукты в холодильнике и т.д.»…

Что мог сделать суд в этой ситуации? Было вынесено решение: суд постановил определить доли деда и внучки в оплате жилого помещения и коммунальных услуг в квартире. А также каждый месяц выдавать им отдельные платежные документы. Такие решения штампуются сотнями. И вроде бы за­кон соблюден — и все должны быть довольны. Но враги-то все равно остаются в одной квар­тире. И продолжают воевать.

Светлана писала доносы. И начальнику полиции, и в префектуру, и в психиатрический диспансер с просьбой обследовать деда… Потом решила, что дедушка пытается ее от­равить. И сдала на экспертизу полотенце с по­дозрительным белым налетом. Таинственный порошок оказался обычной содой.

Ей бы уехать — пропади она пропадом, эта квартира. И подруги одно время даже сни­мали Светлане жилье. Но, наверное, невоз­можно жалеть человека бесконечно, особенно если эта жалость измеряется в десятках тысяч рублей. В итоге внучка вернулась к дедушке.

Что же получается — о жутких батали­ях в квартире на Астрадамской улице знали десятки людей? Судьи, друзья Дрожбина, подруги Светы, ее отец, участковый, всякие соседи и соцработники. Они, наверное, даже сочувствовали. Вроде даже пытались помочь. Но в конечном счете все сводилось к баналь­нейшему «сами разберутся».

Летом 2013 года Светлана собралась по­давать на деда заявление в прокуратуру. До­говорилась с родственниками, что они сде­лают это в сентябре, когда закончится дачная пора.

А потом в квартиру пришли узбеки со дво­ра.

Недуг, от которого безуспешно пыталась избавиться Светлана — хронический гаймо­рит, — сыграл им на руку. Когда во рту у нее оказался кляп, женщина задохнулась, так как не могла дышать носом.

■ ■ ■

— Вы любите свою внучку, Юрий Ан­дреевич?

Физик не медлит с ответом.

— Конечно, люблю.

Ах да, я вам не сказала? Лауреат Го­спремии так и не признался в организации преступления. Он вообще ничего не видел и не слышал. Во всем виноват гаражный друг Дионисио — у них со Светланой были свои от­ношения.

Илхом и Анвар тоже не признались. Шли в квартиру за покрышками. Кто виноват? Ко­нечно же, Дионисио. В коридоре он наставил на них пистолет и приказал избить женщину. Кстати, Анвар успел уехать в Узбекистан, ищи свищи его теперь.

Дионисио признался. И его отпустили под подписку о невыезде. А тот сбежал — сначала в Эфиопию, потом, по слухам, в Сальвадор — поближе к Гондурасу.

Вот и получается, что известный физик — каким бы ни был приговор суда — остался на старости лет совсем один. Наедине с соб­ственной совестью.

Юлия ГРИШИНА.

Юрий Андреевич Дрожбин ро­дился в 1926 году. В прошлом он — сотрудник специального сектора Института химической физики Академии наук СССР, непосредственный участник многих ядер­ных испытаний СССР, в том числе и перво­го атомного испытания, проведенного 29 августа 1949 г. на Семипалатинском поли­гоне. Доктор технических наук, лауреат Го­спремии в области физики, обладатель ордена Октябрьской Революции за труды, двух орденов Трудового Красного Знаме­ни, медалей — «Ветеран труда», «За до­блестный труд», «За трудовое отличие». Ветеран ВОВ и атомной энергии и про­мышленности. Обладатель четырех юби­лейных медалей и ценных медалей за ра­боту по изготовлению аппаратуры для регистрации быстропротекающих процес­сов — киносъемки. Изобретатель колори­метра — устройства для измерения цвето­вой температуры.