Газета "Кишиневские новости"

Британский актер Мартин Фри­ман прославился на весь мир ролью доктора Ват­сона в сериале «Шерлок». А созданный им образ хоббита Бильбо и вовсе сделал Фримана мегазвездой. Мы пообщались с Мартином и разузнал, что он дума­ет о завершающем трилогию филь­ме «Хоббит: Битва пяти воинств».

— Мартин, ваша жизнь как-то из­менилась в последнее время в связи с вашими ролями в сериалах «Шерлок» и «Фарго» и фильме «Хоббит», которые весьма успешны?

— Все эти проекты, безусловно, повлия­ли на мою жизнь. И надо сказать, повлияли очень хорошо, мне нравится. Я чувствую себя очень удачливым человеком, которому повезло участвовать во всем этом одновре­менно. Это невероятно. Да, конечно, моя жизнь изменилась: я стал более занятым.

— Люди на улицах называют вас Бильбо?

— Да, порой бывает. Было время, когда меня все называли Тим, по имени моего ге­роя из сериала «Офис». Но уже давно ко мне обращаются как к Мартину Фриману, чему я очень рад. Но, конечно, и Бильбо меня тоже иногда называют.

— Вы можете сказать, что сродни­лись с Бильбо?

— Нет. Хотя он всегда у меня в голове. Мы недавно записывали озвучку, самые по­следние диалоги фильма. И мне, конечно, пришлось психологически и эмоционально помнить, как я играл эти сцены. Если кто-то приставит к моей голове пистолет и ска­жет: «Покажи мне Бильбо», — я смогу его сыграть. Но я не могу сказать, что мы с ним одно целое. У меня не было такого чувства ни с одним персонажем, которого я когда-либо играл.

— Вам не казалось забавным, что Бенедикт Камбербэтч, ваш напарник по сериалу «Шерлок», в «Хоббите» играл Дракона?

— И да, и нет. Мне кажется, он очень хо­рошо подошел на эту роль. И я бы все равно так думал, даже если бы мы не снимались вместе в «Шерлоке». Да, есть ощущение, что наши экранные взаимоотношения нас пре­следуют. Но на самом деле мы не так часто виделись. Даже когда записывались наши с ним диалоги, я общался не с Бенедиктом, а с человеком, который за него произносил его фразы.

— Что вы можете рассказать о Пите­ре Джексоне как о режиссере?

— Меня всегда поражала его способ­ность держать все три фильма в голове в одно время. И с легкостью ими жонглиро­вать. Знать, что нужно делать сейчас, а что нужно будет делать через пять сцен, пред­ставлять себе, как отразится вот этот удар, который снимается сейчас, в сцене, которая будет сниматься через четыре часа. Трудно описать, как все это укладывается в его го­лове. А как в человеке меня в Питере удив­ляет то, как он умудряется жить в постоян­ном стрессе, очень мало спать. Со стороны кажется, что он очень хорошо со всем этим справляется. Так что я восхищаюсь им не только и не столько как режиссером, а как человеком. Я не понимаю, как у него еще не было нервного срыва.

— Вы с ним тесно общаетесь?

— Да, мы постоянно ведем переписку по электронной почте. Но нельзя сказать, что мы лучшие друзья. Мы живем слишком да­леко друг от друга. Я люблю его, переживаю за него, мне нравится с ним общаться. Мне кажется, он неплохой человек. (Смеется.)

— Вам удалось заставить себя не чи­тать рецензии на первые два фильма?

— Да, удалось. Я натренировал себя за годы не читать рецензий, потому что они не приносят пользы. Понятно, что когда ты си­дишь в Интернете, пяти секунд не проходит, как натыкаешься на какие-то положительные или отрицательные мнения о себе, даже не занося свое имя в поиск. Это как-то случайно выхватывается. И некоторые мнения могут очень расстраивать. Но я стараюсь избегать этого. Недавно я играл в пьесе «Ричард III» и не прочитал о ней ни строчки.

— Во время съемок фильма «Хоб­бит: Битва пяти воинств» были какие-то сцены, в которых вам больше всего понравилось сниматься?

— Мне очень понравилась сцена сра­жения с Джеймсом Несбиттом, который сыграл Бофура. Мне нравится драться. Я не большой профессионал в этом, хотя в школе драмискусства я был весьма неплох в поста­новочных драках. Но если ты не экшн-актер — а я совсем не из их числа, — тебе не нужно многое уметь. У меня были очень хорошие дублеры. Но я всегда считаю: если можешь сам что-то сделать, нужно делать. Так что когда мне выпадала возможность самому исполнить какой-то трюк, не доводя страхо­вую компанию до сумасшествия и не рискуя получить травму, которая выбьет меня из колеи на неделю, я все делал сам.

— К тому же Бильбо и не должен быть опытным бойцом.

— Да, не должен. Он так и не стал вои­ном, но стал намного более задиристым. И весьма преуспел в драках.

— Он больше не тот робкий хоббит, которым был вначале?

— Нет. Если бы он таким и остался, это было бы очень скучно играть и скучно на это смотреть. В этом и прелесть истории, что он становится совсем другим, из наивного персонажа превращается в умудренного опытом героя.

— Вы, наверное, теперь можете сказать, что очень хорошо знаете Иэна Маккеллена, который исполнил роль Гэндальфа?

— Он восхитительный человек. Мы дей­ствительно много времени проводили вме­сте. Я доверял ему своих детей. А я вообще-то никому не доверяю сидеть со своими детьми. Он очень хороший, я люблю его. И очень веселый. И прекрасный актер. Рядом с ним сам хочешь быть лучше. Все сцены с Гэндальфом доставляли мне огромное удо­вольствие.

— Как прошел последний день съе­мок картины? Какие у вас были ощуще­ния?

— Мне было грустно, и это меня уди­вило. Я очень эмоциональный и сентимен­тальный человек и остро реагирую на многие вещи. Но завершение съемок никогда меня не расстраивает. Мне нравится, когда на­ступает конец какого-то дела. Это нормаль­но. Если бы кто-то мне сказал, что я теперь буду Бильбо всю оставшуюся жизнь, это был бы кошмар. То же самое и с другими персо­нажами, с Джоном Ватсоном в том числе. Я не хочу играть кого-то всю жизнь. Но в по­следний день съемок «Хоббита» я закончил свои сцены раньше Ричарда Армитеджа и Гржэма МакТавиша. И когда я уходил с пло­щадки, они сказали: «С тобой было приятно работать», — и голоса их дрогнули. И меня захлестнули эмоции. Я подумал: «Вот все и закончилось. Мы больше не будем работать над этим фильмом». То есть, с одной сторо­ны, и хорошо, что закончилось. А с другой — эта картина все-таки сильно нас изменила. «Хоббит» навсегда останется в нашей жизни, я знаю, что буду говорить о нем до глубокой старости. Но в последний день работы я не­ожиданно почувствовал себя раздавленным. И в глазах всех людей, которые подходили со мной прощаться, были слезы, так же как и у меня.

Юлия МАЛИНИНА.