Газета "Кишиневские новости"

С умершим можно будет связаться через  спутник

Смерть, похоже, не скоро выйдет из моды: люди умирали, умира­ют и продолжат умирать. Совре­менные знатоки погребальных ри­туалов уже научились как следует заботиться об умершем и теперь ре­шили позаботиться о тех, кто пока еще пребывает в бренном мире. Вот и открытие выставки современной погребальной культуры в столице началось с показа похоронных мод. Утонченные, бледные, как старуха с косой, модели дефилировали в нарядах молодых дизайнеров, пы­таясь напомнить собравшимся, что смерть помимо прочего — это отлич­ный повод заявить о себе.

«Пик похоронной моды приходится на XIX век, — рассказала после дефиле полужи­вых моделей художник-реставратор Новоси­бирского музея погребальной культуры Елена Попова, по случаю одетая в пышное черное платье с узкой талией. — Законодательницей мод в этой сфере была английская королева Виктория. Именно с нее пошел в народ чер­ный викторианский траур».

По словам Елены Поповой, российская похоронная мода развивалась по стопам евро­пейской, но дело сильно подпортила Октябрь­ская революция 1917 года. «При большевиках старые традиции уничтожались, преемствен­ность была нарушена, — говорит она. — Ну а в советские годы и тем более в 1990-е, сами понимаете, было не до церемоний».

Впрочем, возрождение отечественной похоронной моды вполне возможно. «Сколь­ко видела похорон, люди, бывает, и в майках приходят, и в кедах, и даже в шортах, — сокру­шается специалист, шурша юбкой. — А нуж­на строгая, невычурная, гармоничная одеж­да, без ярких деталей. Сегодня допустима и мини-юбка, понятно, что пышные платья не прокатят. Главное, чтобы это не смотрелось вульгарно».

Но не всем традициям суждено получить второе рождение. «С появлением первых да­герротипов стало модно фотографировать умерших, — говорит Попова. — Удовольствие это было дорогое, немногие могли себе его позволить при жизни, и родственники хотя бы после смерти делали усопшему подарок. С мертвым фотографировались целыми се­мьями, для тогдашних детей это было в по­рядке вещей. Иногда мертвых изображали живыми: открывали глаза или рисовали их поверх настоящих, ставили в полный рост».

В советское время эта традиция выли­лась в обычай всем семейством фотографи­роваться у гроба умершего. «Сейчас таких фото не делают. Как-то не принято, — заклю­чает специалист. — Вряд ли эта традиция уже возродится».

Ей на смену пришел другой обычай. Мо­сковские умельцы придумали монтировать в надгробный камень планшетный гаджет, в ко­тором содержится огромный массив прижиз­ненных фотографий и видеороликов с усоп­шим. «На одном мониторе можно показать весь жизненный путь умершего, — рассказал президент компании-разработчика Магомед Магомедов. — Его прошлое, прошлое его предков».

Но на этом Магомедов не остановился. «Если хотите, с умершим можно и пообщать­ся, помолиться вместе, — удивил он собрав­шихся. — Он как будто и не умирал — он всег­да будет живой». «Вы, наверное, слышали про тест Тьюринга, — пояснил коллега Магоме­дова, Александр Горбунов. — Человек по ре­зультату испытания должен определить, с кем он общался: с живым человеком или компью­терной программой. Здесь то же самое. Мы создаем тезаурус — базу знаний умершего человека. Загружаем фото, видео, характер­ные для него термины, а машина имитирует образ усопшего, разницы не почувствуешь».

По словам Магомедова, такой памятник вполне может питаться от солнечной батареи, а связь с тезаурусом будет установлена через спутник. Технические новшества, виртуально продлевающие человеку жизнь, добавят к стоимости памятника $500-600. Магомедов уверен, что такие расценки доступны каждо­му. Правда, пока он заполучил лишь одного клиента — москвич заказал технологию, ко­торая позволит демонстрировать фотогра­фии. От возможности помолиться с умершим родственником тот открестился.

На другом стенде молодой предпринима­тель Данила Медведев расписывает перспек­тивы крионики. В максимальном упрощении процедура «криосохранения» предполагает заморозку умершего человека с намерением когда-то в будущем вернуть его к жизни. «Уже сейчас мы можем обеспечить достаточно вы­сокий уровень сохранения тела, — говорит Медведев. — Главное сохранить нетронутой структуру мозга — ведь это структуры лично­сти человека, его память».

Медведев и его коллеги не видят ничего странного в своих мечтаниях об отложенном на потом воскрешении. «Этим занимается це­лая наука — реаниматология, — говорит Да­нила. — Судите сами, реаниматологи профес­сионально занимаются тем, что возвращают к жизни, по сути, умерших людей. Просто мы более амбициозны и оптимистичны. Если есть хотя бы один шанс, что в будущем это срабо­тает, почему бы не попробовать?»

По словам Медведева, в России процеду­ре криосохранения подверглись 39 человек. Все они в разное время подписали с компа­нией соответствующий договор и заплатили сумму в 36 000 долларов, а теперь ждут луч­ших для науки времен. «Даже сегодня можно заменить почти любой орган, их печатают на 3D-принтере, — говорит амбициозный опти­мист. — Воскрешение — это не фантазии, это мейнстрим! Лет через сто это станет доступно каждому. Банки начнут давать на криосохра­нение кредиты, людей перестанут только за­капывать и сжигать».

Вместе пытаемся представить себе мир, в котором каждый способен по желанию продлить собственную жизнь. Данила Мед­ведев уверен, что, по сути, ничего не изме­нится. «У нас и сегодня на смерть стараются не обращать внимания, — рассуждает крио­лог. — Человек умер, а там, как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Просто в буду­щем смерти будет становиться все меньше и меньше. И в конце концов она и вовсе станет диковинкой».

Антон КАЛЮТИЧ.