Газета "Кишиневские новости"

Савелию Крамарову исполнилось бы 80 лет

…в эти дни мы вспоминаем лю­бимого артиста — Савелия Викто­ровича Крамарова, или просто Саву (с одной «в»), как звали его друзья. К Крамарову не клеятся два определения: «большой артист» (хотя он был именно большим ар­тистом) и «актер своего времени» (хотя расцвет его славы пришелся на гайдаевско-кеосаяновские фильмы середины 60–70-х гг.). Как очень точно однажды выразился Виталий Вульф, «Сава всегда играл настолько тупых людей, что становилось даже страшно, что такие идиоты вообще бывают». Но: скажет всего два сло­ва — и за ними вылезает целая судь­ба, жизнь человека, — а это умение крайне редкое. По сути, Крамаров породил собой новый жанр — быть Крамаровым. И сегодня мы звоним в Америку — последнее пристанище нашего героя, — чтобы еще раз по­грустить и посмеяться вместе с Миха­илом Файнштейном (режиссером, продюсером, директором образо­вательной программы «Паспорт в Голливуд»), ведь именно Михаил однажды настолько «заболел» Са­вой, что снял в его память известный документальный фильм «Савелий Крамаров. Джентльмен удачи».

«Куда делся Крамаров?» — «Спился под Москвой!»

— Михаил, чем вас привлек Крамаров?

— Я обожал его как актера с детства! Но меня, как режиссера, очень интересовало его «таин­ственное исчезновение» из СССР — вся эта эпопея, связанная с переездом Крамарова на Запад. Конечно, это был полный «паноп­тикум», когда в Союзе — уже после отъезда Савелия — из всех фильмов, где он снимался, стали убирать фамилию из титров. Ну какой смысл? Кто же не знал Крамарова?

— Фамилию знали, но поначалу не пони­мали, куда он исчез…

— Это как на одной творческой встрече у Льва Дурова спросили: «А куда же делся Кра­маров?» — на что тот ответил, что вроде бы Сава получил крупное наследство от дядюш­ки в Израиле и эмигрировал. Вот и хотелось поднять занавес; интерес подогревался тем, что я, находясь еще в Москве, на подполь­ных видеомагнитофонах смотрел «Москву на Гудзоне» — фильм Пола Мазурски 1984 года, где партнером Крамарова был сам Робин Уи­льямс, тогда — восходящая звезда. Увы, в этот год, 80-летия Савелия, из жизни ушли и Робин Уильямс, и Пол Мазурски. Так вот «Москва» стала первым большим явлением на экране уже «американского Крамарова». Позже и я переехал в Штаты; открыл собственную ме­диакомпанию, жил в Кливленде, недалеко от Нью-Йорка. И никогда не терял надежды хоть раз проинтервьюировать любимого артиста.

— Случай выпал?

— В Кливленд на гастроли со спектаклем приехал Михаил Козаков. Который вот только что был в Калифорнии — там, где жил Сава. Я на него буквально накинулся: сведите меня с Крамаровым! И совершенно грустный Коза­ков сказал, что Савелий умирает в больнице Сан-Франциско, ему осталось несколько не­дель. Это была трагедия: иметь с детства ге­роя, стоять от него на расстоянии вытянутой руки и… не успеть. Потом в «Нью-Йорк таймс» вышел маленький некролог, подписанный Ро­бином Уильямсом… Для меня лично уход Кра­марова по тяжести потери сравним с уходом Майкла Джексона.

— Хотя они, понятно, в разных весовых ка­тегориях…

— Пусть в разных — жанрах, форматах, катего­риях, но вот как такого же мощного певца уже не будет, так до сих пор не появилось подоб­ного Савелию Крамарову. Комедийных много, а он такой один. Поэтому я и взялся за фильм на его 70-летие, ставший во многом психоло­гическим портретом, ведь пришлось узнать много тайн, причем таких, о которых не веда­ли ни близкие друзья, ни его жена, — скажем, перезахоронение праха матери. И мы — нам удалось это! — открыли для России совер­шенно другого артиста и человека. Работая над фильмом, мы выходили на Арбат, задавая сотне людей вопрос: где же Крамаров? Поло­вина ответила — «спился», половина — «умер под Москвой», пара человек — «уехал в Из­раиль», и лишь один сказал, что величайший комик всех времен и народов уехал в Штаты и там умер.

— Он и правда величайший комик всех времен?

— На мой взгляд, Крамаров принес в мир кино совершенно уникальный формат эксцентри­ческого комика. Работающего на грани фола, на грани клоунады, но… блистательно НЕ пе­регибающего палку. Потому что элементарно здесь сбиться в мыльную оперу, пучить гла­за, строить рожи — но нет, какой-то великий талант не давал ему перешагнуть эту грань. Чувство вкуса — от Бога. Вспомните этот гениальный эпизод с Олегом Видовым «му­жик — памятник»: Видов играет сцену сдер­жанно, Крамаров — эксцентрично, но вместе они добиваются невероятного результата.

— Сидя вместе в этом такси в «Джентль­менах», они небось и представить себе не могли, что через какое-то время окажутся в Америке…

— Не просто в Америке. Один, Видов, будет провожать другого, держать за руку уже ни­чего не видящего, не слышащего и вроде бы не понимающего Савелия… Крамаров умирал очень тяжело. Олег провел у его постели две недели. И разговаривал с Савой так: «Ты меня слышишь, Савелий? Один раз сожми руку». Тот сжимал. «Если согласен — сожми один раз, не согласен — два». Крамаров сначала потерял глотательные функции, потом зре­ние, функции организма отказывали одна за другой… Страшная это вещь — рак. Насколько яркая веселая жизнь и… настолько трагиче­ская смерть. Как будто одно компенсировало другое, чтобы попасть на небеса.

«Человек с такой популярностью не сыграл ни одной главной роли»

— А ведь он вроде следил за своим здо­ровьем.

— Когда он узнал, что у него рак, он отреаги­ровал так: «Да как же я скажу-то об этом? Надо мной смеяться будут! Я всю жизнь исповедо­вал здоровый образ жизни! Пил только кипя­ченую воду!». Вы не поверите: ходил в гости со своим термосом или с бутылочкой. Если его друг, актер Илюша Баскин, предлагал ему воду из чайника, куда он наливал обычную воду из-под крана, Крамаров категорически не пил. «И вот после всего этого я умираю!».

— То есть он не пил и не курил?

— Практически не пил. Может, бокал вина. Не курил. Занимался сыроедением, йогой, спортом. Телосложение прекрасное — креп­кий мужик, за что его хвалили все женщины. Всегда хвастался своими мышцами. Мог ска­зать в компании: «Наташа, потрогай мои мыш­цы на руке!». Она трогала и говорила: «Саве­лий, какая крепкая!». На что он отвечал: «И так везде!». У него был коронный набор шуток… Понять трудно до конца, почему он так рано ушел. Ужасная болезнь, да. Но почему?..

— Мы говорили о его таланте, но не было ли тесно Крамарову в рамках советского амплуа идиота?

— Безусловно. Тесно — не то слово… Вот чем хорош Голливуд в принципе: когда появляет­ся талант, сопоставимый с Крамаровым, вся индустрия начинает работать на его имя. То есть по-хорошему на Саву должны были пи­сать сценарии, под него должны были делать фильмы. Но ничего этого не было в СССР. Снимут кино и, как клубничкой на торте, укра­сят его маленьким эпизодом с Крамаровым. Человек с такой сумасшедшей популярностью не сыграл ни одной главной роли. Ни одной!

— Ну в «Джентльменах» все-таки…

— Да там все равноценны — Леонов, Вицин… Но ведь больше ни-че-го! Возьмите такого же эксцентрического комика, как Джим Кер­ри. Они работали в одном формате с Крама­ровым, примерно в одной технике. Второго Керри тоже нет — человека, строящего рожи, немыслимо управляющего своей мимикой, пластикой. Но посмотрите, что творится во­круг Джима: он в центре десятков крупных фильмов, вокруг него все крутится. И если б в СССР была не столь идеологизированная киноиндустрия, творческая судьба Крамаро­ва была бы иной… Но главная причина его от­ъезда все-таки не работа, точнее, неимение оной, — человек задыхался от НЕсвободы. Устал от унижений, когда на закрытых парт­собраниях одна известная народная артистка вставала и говорила: «Его нельзя пускать за границу: как такой урод может представлять образ советского человека?!».

— Он-то доказал, что талант у него есть. Одно жаль: было уже поздновато…

— Конечно. Крамаров подошел к американ­ской славе на расстояние вытянутой руки. В финале получил приглашение на серьез­ную, драматическую роль царя в одном из­вестном фильме. Его утвердили без проб. Это редчайший случай, когда актера в Голливуде берут без кастинга. Но… Сава уже знал свой смертельный диагноз. Работу взять не смог. Но крайне глупо одними весами взвешивать советский успех Крамарова и американский. Это все равно как у вас литры, а в Америке галлоны. Потому что американское кино даже теоретически не могло предложить ему то ко­личество ролей, какое у него было в СССР, — хотя бы по причине акцента.

«Как? Наш русский Савка — еврей?!»

— Когда вы говорили о причинах отъезда, это психологически нельзя сравнить с мо­тивацией Михаила Козакова, который му­чился — то уезжал, то возвращался?

— Каждая судьба индивидуальна. Сравнивать нельзя. Во-первых, они уезжали в разное вре­мя. Крамаров покидал брежневский Совет­ский Союз. Ему и в голову не могло прийти открыто называться евреем, потому что в то время это было скверным клеймом. Миллио­ны зрителей думали, что это наш русский, свой парень, Егоза из «Афони». И если бы вы­яснилось, что Савка Крамаров — еврей, рух­нул бы весь его имидж. Представляете, если бы он в интервью газете «Правда» рассказал, что он сын осужденного врага народа, о том, что он вырос без отца, о том, что рано остался без матери, о всей своей боли, — ну что это был бы за комик Крамаров? Тем более в па­спорте — «русский»…

— Говорят, это паспортистка в 1950 году, понимая, что он еврей, поставила «рус­ский», чтобы у парня, потерявшего к тому времени и отца, и мать, не было еще боль­ших проблем…

— Вот в том-то и дело. Поэтому он уезжал не за какими-то благами, а за свободой. Хотел посмотреть мир — ну почему кто-то за него должен решать, ехать ему, там, в Италию или нет? Его же никуда не пускали, он был «отказ­ником». До него уехал Илья Баскин, с которым они вместе работали в «Большой перемене», и Илья стал блестяще сниматься в Голливуде, на что Крамаров сказал: «Если уж Баскин сни­мается, то я точно буду!». Чем плохи здоровые актерские амбиции?

— И все-таки почему ему давали только маленькие роли, притом что у нас было много прекрасных комедийных режиссе­ров? Они что, в упор не видели таланта?

— Просто были ограничения для человека с такой физиономией. Ну что это за пример для подражания? Ну что это за образ настоя­щего советского человека? Все же «наверху» волновались за имидж страны. Максимум, ну максимум — это Леонид Куравлев. Он еще мог быть — и был в огромном количестве фильмов — главным героем при своем обра­зе «простачка из народа». Но уж Крамаров — никак!

— Никулину, тоже «простачку из народа», это тоже удалось — быть первым…

— Никулину, как профессиональному клоуну, тоже удалось принести элемент эксцентри­ки в кино. Но… одновременно он снимался и в «Андрее Рублеве» у Тарковского, и в «Они сражались за Родину» Бондарчука. Вот с Кра­маровым, увы, этого не случилось. А он очень хотел бы иметь в своем багаже глубокие, се­рьезные роли.

— Как у него складывались отношения с женщинами? Был ли он удовлетворен теми союзами, в которые вступал?

— Абсолютно все подружки, обе жены, пар­тнерши говорили о том, что он потрясающий мужик. Во всех смыслах этого слова. Всегда опрятен, от него прекрасно пахло — парфюм использовал замечательный, был в хорошей дорогой одежде, с красивым ремнем, в кра­сивой обуви. Да, у него было много женщин. И когда «нес крест» суперзвезды в Совет­ском Союзе, с этим делом у него все было в порядке. Но Крамаров-суперзвезда и Кра­маров в Америке — это два разных человека. В СССР от его звездности многие страдали, в том числе коллеги по работе. В Штатах он осознал все это и сказал одной из своих жен: «Ты знаешь, я был засранцем. Очень многих обижал». И мысленно у многих он попросил прощения.

— А что же с его единственной дочерью Басей — Бенедиктой, названной так в честь матери?

— Это его огромная радость. У Крамарова не было детей, несмотря на обилие связей. К сожалению, он был вынужден расстаться с мамой Баси — прежней женой Мариной. Но в самой Басе души не чаял — доченька была совсем маленькой, когда папа умер. Когда снимался наш фильм, нам удалось с ней за­писать интервью — я был совершенно ею очарован. К нам вышла девчушка-подросток с лицом Савелия Крамарова — сейчас она вышла замуж и живет в Лос-Анджелесе. Увы, позже мама Баси, Марина, несмотря на мои уговоры, запретила использовать интервью дочери в фильме. Сейчас Бася закрыта для прессы, отрезаны все контакты, и я ничего про нее не знаю.

— Подытоживая: как вам кажется, Савелий Викторович прожил счастливую жизнь?

— Более чем. О том объеме зрительской любви, который ему достался, можно толь­ко мечтать. При этом он осознал себя в но­вых условиях, нашел свое место в мировом кинематографе… Но главное, стал одним из лучших — а на мой взгляд, лучшим — коме­дийных актеров в огромной стране. Он обрел все, о чем мечтал. Да, непросто. Да, через тернии. Он мечтал о доме в лесу — он купил дом в лесу в совершенно потрясающем ме­сте в Сан-Франциско. Мечтал о ребенке — у него родилась чудная Бася. Он обрел любовь в последние годы с Натальей. Исправил опять же косоглазие. Он пришел к самому себе. Он всегда мечтал стать обычным, нормальным, с точки зрения обывателя, человеком. Но как только Сава им стал… он умер.

Ян СМИРНИЦКИЙ.