Газета "Кишиневские новости"

О русскости Крыма и неестественности крымского украинства

Признаюсь, уважаемые читатели, это моя третья попытка написать размышлянс о крымских событи­ях: две первые ушли в корзину как неудачные. Должно быть, потому что есть в глубине души какое-то табу на эту тему, и в то же время она стучит­ся скворчонком в виске, по песенно­му выражению Булата Окуджавы. Очень, очень трудно подобрать ис­кренний запев, затем найти верные слова в защиту своей позиции, чтобы тебя поняли и не оплевали многие инако-, чем ты, мыслящие друзья-товарищи, особенно украинские, диссидентская дружба с которыми измеряется десятилетиями, тем паче, если хлебал с иными тюремные щи из одной миски. Мудрее было бы от­молчаться, переждать момент, да ха­рактер не тот! Не можется мне сидеть за одним столом с друзьями с камнем на душе…

Россия висела на волоске над пропастью

Да, колыхнулась в моем сердце какая-то неловкость за Россию в этой крымской драме. Как-никак Украина, добрая страна-соседка, а посередине историческая дружба – и вдруг оття­пать у нее такой кусок суши с полови­ной моря впридачу! От неожиданности у меня сердце чуть не зашлось. Но это первое, я бы сказал ложное чувство со­лидарности, вскоре отступило под ва­лом других ощущений и особенно под напором ряда фактов и раздумий.

Погодите, ребята, но ведь Украина уже давно перестала быть для Рос­сии доброй соседкой. Антимоскаль­ские настроения чуть ли не с первых дней ее самостийности опановали общественным мнением не только львовско-карпатского региона, но и интеллектуальной элитой в целом, в особенности творческой интеллиген­цией, о чем я знаю не понаслышке, а из прямого общения с последней. Официальный пересмотр многих узлов украинской истории под анти­российским углом, а также оценок некоторых выдающихся личностей с переводом их из списка злодеев в список национальных героев и со­ответствующая научная трактовка событий давно уже вывели идейно-политическую Украину в круг недо­брожелательниц Российской держа­вы. При этом должен сознаться, что и сам я был прихильником некоторых постулатов украинского национали­стического евангелия и шанувальни­ком отдельных его апостолов – на­пример, Степана Бандеры, слишком очерненного советской пропагандой, но все же имеющего свои заслуги пе­ред украинской историей.

Вполне естественной выгля­дит на этом фоне скрытная военно-идеологическая подготовка отрядов бандеровской молодежи, которые, как теперь известно, и совершили майда­новскую революцию, острие которой направлено опять-таки против России. Захваченная боевиками и бывшей пар­ламентской оппозицией, официальная Украина, отдав себя полностью в рас­поряжение ЕС, США и НАТО, стано­вится открыто враждебной к России державой. Выдворение российского военного флота из Севастополя ста­ло смерти подобной угрозой для Рос­сийской Федерации. Натовская база под ее боком, в самом Севастополе, – представляете? Судьба державы по­висла на волоске над бездной. И тут вдруг – божественный спасительный круг: крымский референдум

Глас народа – глас Божий

Неважно, была ли эта идея подска­зана крымчанам из Кремля или роди­лась на месте по ходу революционных событий, важно, что она была резуль­татом майдановских событий, защит­ной реакцией самого русскоязычного региона Украины на насильственный захват власти в Киеве союзом оли­гархов и бандитов, первейший закон которых загонял русский язык на кух­ню, а русскую культуру – в гетто. Ре­ферендум и присоединение к России были единственным средством спасе­ния духовности, национальной иден­тичности и, может, даже физического существования большинства местного населения. Это было видно по мах­новскому почерку охранных отрядов «революции», подчиненных Правому сектору. Крымчане не хотели стать их заложниками – потому и сказали «НЕТ» полуфашистскому Майдану и громкое «ДА» – российской «оккупации».

Меня, конечно, не мог не позаба­вить попагандистский мотив, прозву­чавший тогда из Киева, будто люди на полуострове голосовали под дула­ми российских автоматов. Впрочем, что еще оставалось говорить тем, которые сами за неделю до того за­ставляли голосовать «як треба» де­путатов Верховной Рады под дулами майдановских автоматов! Но когда этот мотивчик подхватили некоторые западные СМИ и вслед за ними – наш молдавский руководящий триумвират (КПП), такой цинизм возмутил меня до глубины души. Неужто наши по­литиканы не видели c телеэкранов искреннего массового энтузиазма, с каким шли на референдум и с рефе­рендума и стар и млад, и не поняли, что такое не смог бы инсценировать никакой Голливуд?! Неужто можно за­ставить силой проголосовать за «ок­купацию» 98 процентов населения, господа лжецы?! А для меня именно тот всенародный праздник души рас­крепощенного народа стал основным аргументом его правоты. Ибо сказано: Vox populi – vox Dei. А, между прочим, румынский президент Бэсеску отреа­гировал на то событие мудрее своих кишиневских недорослей, заявив, что, как патриот, Путин действовал верно, четко и, главное, без промедления.

Литературный довод

Русскость Крыма и неестествен­ность крымского украинства тоже не­слабый аргумент в пользу его присое­динения к России. Достаточно назвать город Севастополь, чтобы прекратить любые сомнения и споры на сей счет. К тому же фарс передачи полуострова Никитой Хрущевым в подарок соседке Украине в 1954 году состоялся на па­мяти двух еще живых советских поколе­ний. Однако у сталинского шута, пер­вого советского перестройщика было такое хобби – перекраивать по свое­му вкусу карту страны. Такую же злую шутку сыграл он в 1940 году с молда­ванами при подготовке проекта образо­вания Молдавской ССР, оторвав от нее юг и север Бессарабии (Измаильскую и Черновицкую области)- исконные зем­ли Молдавского княжества…

Я прожил более года в Симферополе (1962-1963), ступив на журналистскую стезю в тамошней газете «Крымская правда», после чего почти ежегодно на­езжал то в Ялту, то в Коктебель, то в Севастополь и Судак, написал там не­мало литературных опусов и никогда не воспринимал этот край иначе, как российский, с татарско-украинскими этническими вкраплениями. Для меня убедительнейшим доводом националь­ной принадлежности Тавриды является глубокий, традиционный литературно-русский след на этой земле. Первым его оставил в Гурзуфе сам Пушкин, так вдохновенно воспевший Черное море и нежно прикоснувшийся к истории этого благодатного края (поэма «Бахчиса­райский фонтан»). Позже на крымско-черноморском побережье обоснова­лось несколько писательских колоний с собственными литературными школа­ми, литературным наследием. Это Во­лошинский дом в Коктебеле, Чеховский – в Ялте, превращенные при советской власти во Всесоюзные дома творчества писателей, где собирались, работали, от­дыхали литераторы всей страны, но тон по-прежнему задавали российские. Че­хов, Горький, Толстой, Бунин, Волошин, Цветаева, Куприн, Гумилев, Ахматова, Городецкий, Вяч.Иванов, Маяковский, Луконин, Паустовский, Багрицкий… Ка­кие имена, и каждое – живая глава рус­ского литературного Крыма!

Борис Мариан