Газета "Кишиневские новости"

момент обретения Молдовой независимости острейшей проблемой считали спасение молдавского языка, сильно пострадавшего из-за снижения его употребления в технической и хозяйственной деятельности. Многие считали, что дело не улучшится, если не ограничить, а лучше вообще запретить употребление русского. Начали лихо. Пытались, например, делать проекты в строительстве на молдавском. Но оказалось, что строители не могут ими пользоваться. Потому что, помимо знакомого языка чертежей, есть еще и текст. В результате от этой затеи отказались: строительное проектирование – слишком ответственное дело, чтобы допустить из-за незнания языка проскальзывание в проект какой-нибудь опасной глупости.

Что касается молдавского языка, он поразительно быстро преуспел. Насколько я могу судить, выпускники лицеев владеют им свободно и на хорошем интеллектуальном уровне. О судьбе молдавского можно не беспокоиться. Хотя людей, пугающих засильем русского, все еще хватает. На самом деле была и остается проблема русскоязычных, не осиливших до сих пор государственный язык. Мы затронем одну её грань – как это сказывается на правах человека. Вчерашний специалист, пользовавшийся прекрасной репутацией, обязанный впредь использовать в работе язык, которым не владеет, в одночасье перестает быть специалистом. При условии что язык, на котором он изъясняется, понятен всем. Но это не имеет значения. Он подвергается откровенной дискриминации.

Приводят пример юноши из Буркина Фасо. Ему 20 лет, он окончил там лицей и поступил в наш университет, пройдя подготовительный курс, на котором в основном изучают язык. И, главное, его обучали мастера преподавания языка по эффективной методике, а не бездари, которые после 12 лет обучения нередко ухитряются выпустить из русского лицея молодежь, не научив ее молдавскому языку. В пору моего детства в Оргееве ученики четвертого класса лицея читали французских авторов в оригинале.

еще говорят, что наши люди, попадая за рубеж, запросто овладевают языком аборигенов. Вопрос – в какой степени и для какой работы. И в каком возрасте. Языком овладели дети и самые молодые из эмигрантов. Остальные в большинстве утратили профессиональный статус и довольствуются неквалифицированной работой или смирились с жизнью на пособии. Вспомним известный диалог на Брайтон Бич, где все только на русском: «Как вы обходитесь без английского?» – «А мы в Америку не ходим». Но наши люди не иностранцы на молдавской земле. Они граждане этой страны. У большинства здесь корни, уходящие вглубь веков. Их нельзя переводить в граждан второго сорта по причине незнания молдавского.

Действует закон 1989 года «О функционировании языков на территории Молдавской ССР». Помимо государственного, он предусматривает широкое использование русского на правах языка межнационального общения. В Молдове живут люди трёх десятков национальностей, но силой обстоятельств в момент принятия закона русский знали все. И до сих пор владеют им. Соблюдение прав личности по этому закону означает, что любой человек не должен встречать затруднений в использовании одного из двух языков по своему выбору (в Гагаузии – и гагаузского): при трудоустройстве, в деловых отношениях с госучреждениями и госпредприятиями или при обращении к ним по личным вопросам.

На деле выполнение закона возможно только в том случае, если государство всеми доступными средствами будет создавать необходимые условия его функционирования. В частном случае гагаузского скандала, министерство должно присылать документы в переводе на русский, а не перепоручать перевод Комрату. Это логично со всех точек зрения, включая ответственность за точность перевода. В этом конфликте правота Формузала не вызывает сомнений.

Журналист Михай Концю в передаче, посвящённой гагаузскому языковому всплеску, привёл пример. На севере Румынии есть украинское село, где жители, в том числе и примар, не владеют румынским. У нас бы им живо скрутили рога. Но мягкотелая румынская власть совсем одурела. Она разговаривает с ними и решает любые вопросы, не поверите, на украинском. Прямо как на Брайтон Бич, где американцы выставили полицейских, бегло горящих на русском. Согласитесь – налицо забота о живом человеке.

У нас дела обстоят проще. Не надо искать бог знает где человека, владеющего русским. Он встречается на каждом шагу. Однако до межнациональной языковой гармонии далеко. Впечатление, что некоторые чиновники смотрят на русский, как на язык врага. И отношение к его носителям соответственное. Поэтому им не нравится Закон о функционировании языков. Один участник ток-шоу так и высказался: «Законы не надо внедрять силой».

Более того, есть закон, и есть его интерпретаторы. Мой знакомый написал объяснение в суд по-русски. Судья глянул на бумагу и тут же её вернул со словами: «Здесь не Россия, надо писать на государственном языке». В этом случае особенно впечатляет, что речь идет о судье, который не только знает закон, ему дано его толковать. Сотни частных предприятий и организаций работают на бюджет в качестве экономических агентов. Согласно Закону о государственных закупках, документация по тендерам готовится на официальных языках РМ, то есть на молдавском и русском. Но вдруг в подзаконный акт вносится поправка: остается только государственный. Но подзаконный акт не может править закон.

сли отбросить фальшивое соображение, что широкое распространение русского языка во вред молдавскому, для которого, как показывает двадцатилетний опыт, нет никаких оснований, и озаботиться по-деловому гармонизацией межнациональных отношений, языкового равноправия граждан можно достигнуть в короткие сроки при минимальных затратах. Достаточно снять препятствия для функционирования русского языка в решающих областях прав личности.

Вот сейчас всё общество с пеной у рта обсуждает закон о недискриминации гомосексуалистов. У них генный, как вариант – благоприобретенный дефект. Якобы 10% имеют такую интересную особенность организма. Врут. Десять процентов означает, что на каждые три семьи приходится один гей или лесбиянка. А в Кишиневе таковых наберется 70 тысяч? Их как минимум на два порядка меньше. Они имеют право наслаждаться своей на редкость увлекательной жизнью. Но им этого мало. Им нужна публичность в форме праздника однополой любви. Нам, у кого нет этого генного дефекта, публичность не нужна. И закон будет принят. Потому что Европа требует, а наше правительство послушно берет под козырек.

А сотни тысяч нормальных людей в той или иной степени дискриминируют по признаку языка, и ни-че-го! Наверно потому, что у них нет такой завлекательной особенности.

Там, в недосягаемых высях, где витает власть, наши умствования о равноправии языков не интересны. А судьба персон нетрадиционной ориентации господ правителей очень даже волнует. Ведь на их защите можно сколотить неплохой капитал – и не только политический.