Газета "Кишиневские новости"

Юрий НИКОЛАЕВ: «Все свои версии, кто мог убить Листьева, я рассказал следователю»

Юрий Николаев — личность легендарная. Культовый ведущий — так это называется. Да, он сделал нам утро. Воскресенье, «Утренняя почта» — ну разве такое можно было пропустить!
Это в СССР. А потом, уже в России, взошла его «Утренняя звезда». Вот такой это человек — молодой,
да ранний.

16 декабря Юрию Александровичу исполнилось 70 лет, но вернемся на 50 с лишним лет назад…

— Когда подошло время решать, куда поступать, при всей любви к моим родителям (а мама и папа всегда у нас самые добрые и красивые) я сказал: «Мамуль, папуль, я буду поступать в театральный. Если я не поступаю с первого раза — иду в физмат или мехмат…» Получилось так, что я с первого раза поступил, о чем сейчас не жалею. И родители тоже потом не жалели. Это был ГИТИС, очень хороший курс. Там учились Оля Остроумова, Андрей Мартынов, Николай Мерзликин, Володя Гостюхин…
— Да, мощно, внушает! А вы среди этого созвездия были на каких ролях?
— Конечно, я был в их тени. Оля Остроумова на 3-м курсе снялась в «Доживем до понедельника», Андрей Мартынов в 26 лет сыграл старшину в «…А зори здесь тихие», представляете? Да, в моей жизни много случайностей, но, как говорят, цепь случайностей — закономерность. Наверное, какая-то звезда за мной наблюдала…
— Потом она оказалась утренней.
— Вот я окончил институт, но приглашений в театр не было.
— Так в театр Пушкина вы же пришли в 70-м году…
— Да, но я пробовался. Я шел по бульвару, встретил своего приятеля: «Как дела?» — «Да пока никак». И он мне: «Зайди в театр Пушкина, там сейчас смена главного режиссера — Борис Равенских уходит, вместо него приходит Толмазов. Он принес пьесу Мдивани «Большая мама», и ему нужен пацан твоего плана». Я прихожу в театр Пушкина, показываю отрывок — и меня берут сразу на роль, представляете? И моя коллега — ни больше ни меньше — Вера Алентова, красавица и звезда!
— Но вы прослужили пять лет в театре Пушкина — и ушли. Так бывает: очень удачный дебют в кино или на театре, а потом вдруг нет приглашений. Так у вас было?
— Нет, все наоборот. И в театре все хорошо, и в кино, где я снялся в главной роли с Крючковым в фильме «Большие перегоны». Уже меня утвердил Ордынский на роль в «Хождение по мукам». Все было нормально. Но параллельно шло телевидение. Меня приглашали в постановки драматические, а мне тогда же 19 всего. И вдруг появилась «Утренняя почта».
— Но до «Утренней почты» у вас были «Вперед, мальчишки»…
— Совершенно верно, передача, которую я очень любил и которая была очень симпатична. На мой взгляд, если сейчас ее переформатировать в сегодняшний день, это тоже было бы интересно. Сначала я попал в детскую редакцию. Потом в музыкальной редакции меня заметили и пригласили туда. Помните, «Огоньки» шли каждое воскресенье, и я уже некоторые вел. Но рассматривал это как…
— Халтуру?
— Да, я не хотел произносить это слово. Зарплата-то в театре была мизерная, а жить-то на что-то надо. Квартиры нет, ничего нет, живу в театральном общежитии… Кстати, общежитие тоже мне многое дало. Это была большая трехкомнатная квартира на проспекте Мира: в одной комнате жили Меньшовы — Володя, Вера и мелкая Юлька; во второй — Костя Григорьев, такой актер, а третья комната была моя. Так вот, в музыкальной редакции мне предложили новую программу под названием «Утренняя почта»…

«Зачем ты, Юра, берешься не за свое дело»

— Извините, но можно вас назвать неудавшимся артистом?
— Я так не считаю. Все-таки за короткий период я сыграл такое количество ролей в театре, в кино…
— Представьте, если бы телевидения не оказалось рядом, и у вас была бы артистическая…
— Наверное, такого взлета, конечно бы, не было. Неизвестно — может, я сидел бы годами без работы. Когда меня пригласили на телевидение прийти в штат, я же два месяца не давал ответа. Если говорить честно и откровенно, я до сих пор не могу понять, что явилось манком, почему я перешел.
— Может, зарплата?
— Да, зарплата у меня на ТВ уже была в два раза больше, чем в театре, — 150 рублей. А если учесть, что можно было пять дней отработать за счет зарплаты, а в свободное время сниматься в «Утренней почте», то получались неплохие гонорары. К этому времени, к 1975 году, я женился. Элеонора получала 35 рублей стипендии. Она училась в финансово-экономическом институте — очень хорошо училась, закончила с красным дипломом… Так что материальное положение было у нас — сами понимаете. Но телевидение было мне интересно! Кстати, когда я в первый раз себя увидел в «Утренней почте»…
— Не понравились себе? Думали: что это за франт такой, что это за смазливый парень?..
— Нет, я подумал: «Зачем ты, Юра, берешься за не свое дело…» А потом меня пригласили вести еще раз, еще — и началось сумасшествие. Тут я перестал понимать, что происходит. Люди смотрят вслед, восхищаются…
— Да, у вас была такая слава — киноартистам и не снилась. По мозгам не ударило?
— Ну да, немного. И звездная болезнь была. Я мог опоздать на съемки — и вся съемочная группа ждала. Ко мне хорошо относились, прощали.
— Вы посчитали себя незаменимым?
— Не знаю. Появилось окружение, они говорили: «Юра, подожди, давай с нами!» И «накрывали поляну», приглашали в ресторан…
— Это как хоккеиста Гурина в «Москва слезам не верит». Могло так получиться?
— Могло. Но не получилось. Я ездил по городам, встречи со зрителями были очень популярны, и они давали хорошие деньги. И давали энергетику от зрителей, я ее чувствовал, она была мне необходима. Эти перелеты, съемки, работа в отделе дикторов… Не преувеличиваю, но иногда по 48 часов вообще не спал. Но я вспоминаю об этом времени со счастливой, сладостной ностальгией.
— А вы помните Левитана?
— Он работал на радио, поэтому с Юрием Борисовичем мы встречались только один раз — это оказалась такая теплая встреча. Мне было так приятно, что он знает меня! Он вообще удивительный был человек! А потом как-то мы ездили вместе на годовщину победы на Курской дуге, и он: «Говорит Москва! Слушайте сводку Информбюро!» Весь стадион просто взрывался восторженными аплодисментами только от этого голоса.
— А Игорь Кириллов, Валентина Леонтьева?..
— С Игорем Леонидовичем я до сих пор дружу, мы созваниваемся. Обожаю этого человека. У Валентины Михайловны я был дома, у нас были тоже очень теплые отношения. Нет, в отделе дикторов очень много людей, с кем я общался и общаюсь: Шатилова, Шилова… Ой, какая красавица!
— Но вы-то выбились из этого круга. Отношение дикторов из-за этого к вам было неоднозначное?
— Неоднозначное. Все-таки Игорь Леонидович Кириллов брал меня в отдел дикторов, чтобы я сначала читал программу передач, потом он надеялся, что я буду читать новости… У меня были с ним разговоры, когда я уходил в «Утреннюю почту», но потом он как человек умный, тонкий, понял, что программа передач — это не мое. По крайней мере, антагонизма с его стороны я не ощущал — у нас были очень хорошие отношения. К тому же мы оба — заядлые автомобилисты. С остальными было труднее.

«Ко мне братва относилась хорошо»

— Знаете, я вашу «Утреннюю почту» вообще никогда не пропускал.
— Мне это очень многие говорят. Улицы пустели, города пустели — все смотрели. Особенно ждали последний номер: кто там будет из зарубежных. Сначала были Карел Готт, балет «Фридрихштадтпалас», а потом уже и «Дюран Дюран», и «Битлз»…
— Вы вели «Утреннюю почту» с 75-го по 91-й — фактически до окончания Советского Союза. В этом смысле вас можно назвать мафиози? Вы же были человеком, который решает судьбы: кого показать, кого не показать, кого раскрутить, а кого выбросить… Или вы были только исполнителем, «говорящей головой»?
— Нет, я и писал сценарии, и был режиссером некоторых передач. Но решал не я. Я мог исхитриться кого-то предложить, уговорить, но все равно решал худсовет. А потом все-таки решил делать свою программу.
— Да, «Утреннюю звезду».
— Это был 1989 год. Я пошел к Игорю Леонидовичу и все рассказал. Я же до тех пор все еще числился в дикторском отделе, иногда читал ту самую программу передач. Он мне: «Ну куда ты от нас уйдешь? Ты же работаешь в отделе, где умнейшие мужики и самые красивые женщины!»
— Да, не знал Игорь Леонидович, что через три года дикторского отдела не будет вообще…
— Он меня отговаривал, но я рискнул.
— То есть вы просекли новые возможности ТВ, жилка бизнесовая появилась, может, математически уже все просчитали?
— Да, наверное, уже ВиД был, «Взгляд», и я подумал: а почему бы мне не создать свою продюсерскую компанию? Я был в ответе за передачу, придумал название. Взял кредит. Я работал совершенно по другому принципу света, и сцена у меня была объемной. А у каждого исполнителя был свой отдельный выход.
— Знаю, что вы дружили с Владом Листьевым, с Альбиной…
— Да. Вот недавно Альбина мне звонила.
— Но вот — 90-е, по «Останкино» ходят люди в малиновых пиджаках, да?
— Ну, было несколько случаев — разборок, скажем так.
— Из-за чего?
— Я произвожу программу — стало быть, наверное, у меня большие деньги. И разговор шел, чтобы я платил за «крышу». Но когда они поняли, что это не те деньги… Ко мне братва относилась хорошо. К Владу — тоже хорошо.
— Ваша версия — кто его убил?
— После убийства я ходил к следователю и рассказал ему все мои версии. Но до сих пор я не могу сказать — кто.
— Коммерческие причины?
— Он закрыл всю рекламу, и кого-то это не устроило. Наверное, это не устроило Березовского и Бадри Патаркацишвили.
— И как вы пережили эти 90-е?
— Разборок таких сильных не было. А если что — я мог позвать людей, которые могли меня отбить. Даже когда я приходил один, если бы они почувствовали, что я боюсь, наверное, по-другому бы все сложилось. Да, были люди, мафиози, как ты назвал меня, которые разруливали ситуацию и ставили все на свое место. Я не могу сказать, что был бедным человеком, — да, я зарабатывал выше среднего, но у меня не было таких денег, как у рекламщиков или владельцев казино. Но важно было не бояться. И я не боялся.

Александр МЕЛЬМАН.