Газета "Кишиневские новости"

Каков он, политический театр «жемчужины у моря»?

Как говорят в Одессе: «И снова здрасьте!» А Одесса — она такая разная. Колоритная, с историческим флером, похожая на анекдот, за которым все в основном и едут в этот особенный приморский городок, что «у Чё-ё-ёрна-а-га моря», как поется в песне, написанной именно об Одессе. Чем же сегодня живет русскоязычный город, который де-юре и де-факто теперь — Украина?

Одесса: где начинается и кончается политика
Одесса для россиян начинается на паспортном контроле. Здесь все любезны, приветливы, но… каждый может почувствовать себя заложником политики. Эту роль испытали на себе замечательная актриса Елена Санаева, а также помощник осветителя и музыкант из московского театра «Школа современной пьесы», который прибыл в Одессу на гастроли со своими спектаклями.

Так вот, к Санаевой, уже немолодой актрисе, придрались не за ее громкие высказывания, не за политические заявления или принадлежность к какой-то партии — нет: она всего-навсего один раз работала в жюри театрального фестиваля в Крыму. К осветителю оказались претензии по возрасту — он у него призывной, а про музыканта я вовсе ничего и не поняла. Местным организаторам гастролей пришлось включить все мыслимые и немыслимые ресурсы, чтобы артистов таки впустили в Одессу. Ведь без Санаевой спектакль «Умер-шмумер, лишь бы был здоров» (где только одни еврейские анекдоты) точно не мог бы начаться.

А что делать тем, у кого нет такого ресурса? Я видела, как в одесском аэропорту горько плакала пятилетняя девочка, которая с папой приехала к дедушке с бабушкой. А папу завернули, и он вынужден был тут же купить билет на Москву и, дождавшись рейса, покинуть Одессу, даже не вступив на ее гостеприимную землю. Такова реальность: теперь, приезжая в Одессу, равно как и в любой другой украинский город, к этому надо быть готовым.

У Русского театра накидали анекдотов
Но за дверями зоны прилета нового терминала (на вылет работает тесный и душный как душегубка, старый) политика заканчивается. В городе никакого негатива к русскоязычным приезжающим не ощущается. Напротив, сплошное ласково просимо, внимание, неравнодушие. Одесса говорит по-русски: на улицах, в магазинах, кафе, отелях, ресторанах, на пляжах Ланжерона или Аркадии, на знаменитом одесском Привозе. И даже когда возникают политические споры (на бытовом уровне, не в медийном пространстве), на мову тут не переходят. Отношение к русскому миру на украинской территории подтверждает и мой блиц-опрос: на Ришельевской улице спрашиваю у прохожих: «Как пройти в Русский театр?» Из десяти опрошенных только четверо затрудняются с ответом (причем один из случайной фокус-группы оказался иностранцем), а остальные точно указали мне направление. Там и работала труппа Иосифа Райхельгауза, представлявшая на сцене Русского театра сначала «Умер-шмумер, лишь бы был здоров», а вслед за еврейскими анекдотами показала необычную «Шинель/Пальто» по Гоголю, который, так же как и многие великие, в свое время отметился в Одессе.

После первого спектакля у входа наблюдаю свой маленький спектакль. Одесситы делятся впечатлениями. Все, кажется, довольны — насмеялись на анекдотах, большая часть которых, я уверена, им известна. И только один старичок, сухонький, обмахиваясь старомодной шляпой, громко и недовольно: «Нет, скажите на милость, а почему меня не спросили насчет анекдота? Я бы им таких накидал». — «Ну скажите, Семен Маркович». — «Да сколько в вас влезет — на Привозе у входа стоит проверяющий, спрашивает торговку рыбой: «У вас есть документы на эту рыбу?» — «А шо вам надо? Свидетельство о смерти?» Тут же активно включается дама яркой внешности: «И это, по-вашему, анекдот? Вы Фиму спросите. Он такое знает. Вот рассказывал тут про Розу Моисеевну. Да нет, не про соседку вашу. Да вы слушайте — Розу Моисеевну спрашивают: «А шо, вы таки женили своего Додика! Ну и как вам невестка?» — «И шо я вам могу сказать. Из профессорской семьи, два высших образования, умеет готовить, хорошая работа, очень аккуратная, шьет, вяжет, играет на фортепиано. В общем, сволочь та еще». Жаль, в это время близко не оказалось Райхельгауза, у которого роскошная коллекция еврейских анекдотов.

Из-за Пушкина лейтенантик отсидел на гауптвахте
— Что такое Одесса сегодня? Что с ней будет завтра? Кто возьмет знамя и возглавит массы, неизвестно, — говорит мне историк Александр Бабич. Его работа — влюблять всех приезжающих в Одессу. У него свое турбюро с весьма креативной программой: каждую последнюю пятницу месяца молодые горячие гиды под руководством Бабича устраивают в городе театрализованные просветительские перформансы. Зажигательно выходит! Спрашиваю его:

— Саша, как с туристическим потоком из России — уменьшился, увеличился?
— 800 километров восточнее Одессы — Донбасс, и это, конечно, сказывается на туристическом потоке. Если сравнивать с 2013 годом, то у меня в бюро было падение с 70 процентов до 5. А если с 2016-м сравнить, то есть небольшой прирост. В общем, россиян меньше, чем до войны, но зато больше стало поляков. А поскольку теперь еще начала работать и переправа через Дунай, значит, ждем больше венгров, румын, австрийцев…

Да, здесь очень часто можно услышать выражение, ставшее устойчивым: «до войны». Жизнь разделилась на «до» и «после», хотя в Одессе никакой войны не ощущается.

С Бабичем одно удовольствие гулять по городу. Все знает, сыплет историческими фактами, цитатами, историями. Его экскурсии, впрочем, как и лекции, у приезжих пользуются популярностью. Вот проходим роскошный дом, известный как дом Каролины Сабаньской, возлюбленной Пушкина. «Последний раз твой стан я обнимаю», — это он про нее писал. А было ему, между прочим, когда он прибыл в Одессу, всего-то 25. Но сох по Сабаньской, точно так же, как и поляк Адам Мицкевич. А объект сердечных воздыханий двух будущих классиков оказалась не просто прелестной соблазнительницей, а двойным агентом — Каролина эта трудилась на французскую и немецкую разведки. С красотками, наверное, это случается и теперь.

У крепости, откуда, собственно, и начиналась Одесса, еще одна любопытная история про Пушкина. Как-то забрел Пушкин на территорию крепости, и лейтенант, несший службу, крикнул ему: «Стой!» — мол, кто идет? Пушкин удивился, Пушкин испугался: «А где это я?» — спрашивает. «Вы на военном объекте», — отвечают ему. Пушкин извинился, а лейтенант, увидев перед собой живого Пушкина, скомандовал: «Батарея, готовсь! Батарея, пли!» Ну, батарея и стрельнула. Естественно, из-за стрельбы в городе поднялась тревога: турок, что ли, лезет, подумали. Прибежали старшие офицеры, стали с этим делом разбираться, а разобравшись, давай брататься и выпивать с Пушкиным. А лейтенантик все-таки недельку-то отсидел на гауптвахте.

Недалеко от дома Сабаньской — дом самого знаменитого ученика Зигмунда Фрейда, Панкиева, что известен в истории психиатрии как «человек-волк». Отсюда он уехал в Вену к доктору Фрейду лечить свой невроз («история одного детского невроза») и там стал его личным секретарем. Вот ведь как бывает с неуравновешенными людьми.

Одессу проектировали в основном итальянцы — Торичелли, Тома де Томон, братья Фраполли, Франц и Джованни, и французы. Но это в основном капитальные и роскошные здания. А вот портовые бордели… бывшие, разумеется. Заходишь в такой дворик, что в пяти минутах от порта, и видишь: стены без окон — только двери, выходящие на общую галерею. Были комнаты, как говорит мой гид, которые сдавались поминутно, но в таких обитали так называемые «полтиннишные» девочки, то есть интим-услуги которых шли по 50 копеек. А вообще на Карантинном спуске, ведущем в порт, можно было на пару минут снять топчан за занавеской в будке с сельтерской водой. Кто-нибудь объяснит мне, как это — за пару минут?

А ну-ка убери свою пристройку
Несмотря на видимое курортное спокойствие, томящееся в южном зное, жизнь в Одессе кипит и бурлит. Особенно социальная. Не так, как в столице Украины, конечно, но зажигать здесь любят, и даже в прямом смысле. Это если надо побороться за хорошее дело. Символ недавней борьбы — знаменитый дом с одной стеной, что стоит неподалеку от Воронцовского дворца. С этим домом несколько месяцев назад случилась удивительная история, связанная с человеческим жлобством и благородством одновременно. На самом деле стена у исторического дома не одна, но если встать на определенную точку, то действительно кажется, что это не дом вовсе, а сплошная стена, и одна — такой узкий угол образуют между собой две.

Как же эту достопримечательность любят кинематографисты: именно здесь снимали знаменитую сцену для фильма «Мы из джаза» с разбитной песенкой «А ну-ка убери свой чемоданчик». Здесь же — «Зеленый фургон», «Волшебный голос Джельсомино» и другие. И так бы это торжество архитектурной мысли и дальше украшало Одессу, если бы какой-то местный банкир не купил рядом с ним небольшую пристроечку и не решил из скромной одноэтажки возвести себе трехэтажный особнячок. Дальше комментирует Бабич:
— Он попробовал это сделать один раз — мы ему не дали. Он не успокоился, подписал бумажки у всех чиновников города и начал строить. С юристом попытались до него достучаться: он согласился только на минус пол-этажа. И тогда мы предупредили: «О’кей. Тады не обижайтесь». В один выходной я попросил всех неравнодушных прийти к дому на экскурсию и захватить с собой кувалды. Пришло человек пятьсот, и все с орудиями. Когда же я объяснил, что банкирская пристройка погубит памятник архитектуры, все бросились в атаку и снесли ее. Потом главный полицейский наш спрашивал меня: «Саша, объясни, а почему это люди пришли с кувалдами?» — «А где есть закон, запрещающий на экскурсии приходить с кувалдами?» В общем, мы такой шум подняли: набежало телевидение, никакое давление из Киева на нашего мэра не повлияло.

Запал Майдана
Жизнь в Одессе непростая: низкие пенсии, молодежь уезжает, прибывают беженцы из Донбасса, но точной статистики нет. На политических ток-шоу ругаются и орут, как у нас, демонстрируя политический цирк со своими «конями», так удивительно похожими на наших в «ящике». Кстати, в Одессе цирк и политика имеют общую историю, которую мне и поведал историк Бабич. Оказывается, в мятежные революционные годы одесский цирк (у него нестандартный манеж — 11 метров вместо классических 13) стал главным местом всех политических митингов. И бедные циркачи вынуждены были выступать (где бы вы думали?) на базаре в мясных рядах — благо что там была высокая стеклянная крыша.

— Так что революция в Одессе — цирк в прямом смысле слова. «А что-то изменилось?» — спрашивают одесситы, — говорит Бабич, показывая мне двор, где жил писатель Юрий Олеша, и неподалеку от него башенку из грязно-красного кирпича, куда писатель давным-давно поселил своего литературного персонажа — добрейшего кудесника доктора Гаспара из сказки «Три толстяка». Того самого, который сумел починить куклу наследника Тутти и тем самым помог революционно настроенным массам. И к этой башенке теперь приводят туристов.

— Что-то хорошее, на ваш взгляд, вы видите в новой жизни Одессы?

— Конечно. Вижу много молодых ребят, которые готовы не просто что-то делать, а умеют, способны доводить дело до конца. Например, у нас есть несколько пространств в городе, одно из них — «Зеленый театр» в парке Шевченко. Там раньше стен нормальных не было, а сейчас это центр инициатив, пять или шесть залов, там беспрерывно идут семинары, мастер-классы, лекции, обсуждения чего угодно. Я читаю лекции: 200–300 человек приходят послушать о голоде или о войне. Вижу всплеск интереса к жизни страны, желание что-то менять. Как историк, я теперь могу пойти в Центральный архив КГБ в Киеве, где, начав работать по своей тематике (партизанское движение), тут же могу параллельно запросить документы по голодомору, чтобы уточнить цифры. И никто не спросит, зачем мне это нужно.

Другое дело, что мы сейчас, понятное дело, выгораем: запал Майдана, который дал ядерную энергию людям, выгорает. Система гасит, ребята уезжают из страны. Да я и сам, когда устаю, сам себе объясняю, что живу в стране в то время, когда меняется устройство цивилизации. Правила существования планеты, которые нам казались незыблемыми, вдребезги раскрошились. ООН превратилась в бутафорскую Лигу наций, куча проблем на уровне наций. Но тем не менее я себе говорю: «Офигеть, чувак, ты живешь и в 1917-м, и во времена Французской революции и так далее — можешь все наблюдать, можешь во всем участвовать в любом качестве. Мне предлагали много раз идти во власть, но мне совсем не хочется».

Марина РАЙКИНА, Одесса—Москва.