Газета "Кишиневские новости"

Эксклюзив специально для «МК» ко дню рождения певца

Когда человек рождается, его принимают врачи, акушерки или как минимум сама мать.

Когда человек уходит в мир иной, с ним (ну, как правило) медсестры, близкие или хотя бы случайные свидетели его смерти.

Всю свою жизнь человек проживает среди близких, друзей, сослуживцев, сосе­дей. И все-таки он абсолютно, запредельно одинок. Он обречен на одиночество по сути своей. И это самое страшное, что есть. Че­ловек — эго, и свой жизненный путь он про­ходит в полном одиночестве. Другие люди могут ему в разных жизненных обстоятель­ствах посочувствовать, посоветовать, по­сидеть рядом, даже помочь действием или там деньгами. Но никто не может прожить жизнь вместе с ним. Даже одну секунду этой жизни.

Человек совершенно, леденяще оди­нок.

Но зачастую так бывает, что люди сами усиливают свое одиночество. И, как это ни парадоксально, им в этом услужливо помо­гают сегодняшние средства коммуникации, предназначенные, как казалось бы, для ров­но противоположной цели — одиночество скрашивать. Довелось быть свидетелем совершенно антиномичной ситуации, ког­да на протяжении десяти отпускных дней я наблюдал на далеких экзотических остро­вах юную пару — девушка и парень сутка­ми напролет лежали рядом с телефонами в руках. Казалось, они не обращают друг на друга никакого внимания, хотя, без всякого сомнения, это была любовная пара. Как вы­яснилось через время, Ромео и Джульетта XXI века все это время ежесекундно пере­писывались. Лежали в нескольких сантиме­трах друг от друга, уткнувшись в экраны, и писали, писали о своих чувствах. …Не ста­ну подвергать критике современный эпи­столярный жанр, когда любовный месседж умещается в три слова «я тебя хочу!», когда большее изъявление чувств не способен уместить размер экрана чата, а длинное послание, отправленное в Вотс ап, смо­трится неуместно, отбивая желание читать его до конца, осуждать реальность — бес­смысленно. Но хочу напомнить банальную истину: слова ласкают мозг и душу не ме­нее трепетно и жарко, чем губы — тело. Не бойтесь говорить слова! Они звучат ярче и выразительнее, чем выглядят — одинаково-безлико — возникающие на экране телефо­на. Ведь даже такая милейшая, ярчайшая черточка человека, как почерк, способная донести через время и расстояния шлейф истинного эмоционального состояния пи­шущего, отобрали у нас современные сред­ства общения — гаджеты.

За свою жизнь я видел одиночество бесчисленное число раз. И в богатых особняках, под мягкими складками дизай­нерской одежды, украшенное крупными бриллиантами и пахнущее самым сног­сшибательным парфюмом, оно выглядит не менее пугающе, чем то, что живет в до­мах общественного призрения. И у него те же маркеры, хотя они могут быть самым разными: от жалобной просьбы побыть в гостях «ну еще хоть чуть-чуть» до отчаянно-бесконечной демонстрации в социальных сетях собственных фотографий. Их выкла­дывают с, казалось бы, осознанной целью — услышать комплименты, а иногда и вызвать зависть, но в действительности их изобилие — просто крик, порой и не слышимый самим хозяином, о его вопиющем одиночестве. И нарочитая демонстрация себя — это всего лишь попытка согреться от ветерка чужого внимания. Но, помилуйте, разве может со­греть ветер?

Ничто не усиливает одиночество чело­века так, как пустая жертвенность. Истин­ные, но не оцененные другим человеком чувства к нему, бессмысленно растрачен­ные на чужую жизнь силы, цели, от которых ты отказался под давлением обстоятельств, так и не сбывшиеся заветные мечты. И еще сотни и сотни других житейских обстоя­тельств, которые отобрали у тебя нечто заветное, подорвали веру в себя, унизили, растоптали. И все это осталось с тобой, ни с кем не разделенное, никем с тебя не смытое и в тебе не утешенное. И любовь — истин­ная, возвышенная, даже великая, способная вознести на вершину блаженства, с таким же виртуозным мастерством может сбро­сить тебя в буквально волчье одиночество.

Но все-таки с течением времени жизни усиливается не оно само, данное тебе из­начально, а его осознание. Оно прорастает в тебе исподволь, и ты замечаешь его лишь тогда, когда оно уже полностью владеет и умом, и сердцем.

Но вы, наверное, спросите: а в каких же реалиях существую я? Что же, вопрос зако­номерный… Я очень рано осознал свое оди­ночество и большую часть жизни вел с ним долгую, изматывающую душу войну. Я ис­кал свою любовь и пытался быть любимым другими. Второе, кстати, требует самой настоящей, причем максимальной самоот­дачи. Быть может, кто-то и не поверит, но любить самому намного легче и приятнее, естественнее и желаннее, чем быть люби­мым другими. Ведь если со способностью любить человек рождается, это великий, врожденный инстинкт, то умению быть бес­конечно желанным, не причиняя любящим ни страданий, ни разочарований, приходит­ся учиться всю жизнь. Не верите? Вспом­ните про себя: все ли любящие лично вас — от ваших детей до родителей — всегда довольны вами? Не являетесь ли вы порой единственной причиной их незабываемых обид и обжигающих горечью слез?

Я страдал, раздираемый на части по­требностью любить и быть любимым и одно­временно от осознания собственного абсо­лютного одиночества, очень долго.

Мучительно долго.

Пока однажды не осознал его как дар.

Да, одиночество может быть даром.

Но лишь тогда, когда становится источ­ником творчества. Ведь только творчество — постоянное, всепоглощающее — требует полного отречения от всего внешнего и мак­симального сосредоточения на себе. И ког­да ты осознаешь себя внутреннего, себя на­стоящего, ты начинаешь черпать в том силу. Привыкая жить только в своих границах, ты становишься абсолютным хозяином своего внутреннего «я». И вот тогда — нет, только тогда! — начинаешь слышать космос и полу­чаешь способность перевести его звучание на обычный, человеческий язык, доступный слуху каждого.

И сегодня я делаю все возможное, а порой и невозможное, чтобы согреть тех людей, которые приходят ко мне — неза­щищенные, жаждущие тепла — в надежде найти в моих песнях столь необходимую им любовь. Я чувствую в зале тех, кому я осо­бенно нужен, и стараюсь дать этим людям то, в чем они так отчаянно нуждаются, — за­щиту от стылости и энергию жить.