Газета "Кишиневские новости"

Отныне никто и нигде не может себя чувствовать в полной безопасности

Сначала был грузовик в Ницце. По­том — пригородный поезд в Бава­рии. Стрелок в Мюнхене… Что бу­дет на следующей неделе — не знает никто. Вожаки запрещенной в на­шей стране террористической орга­низации ИГИЛ и вдохновленные их призывами «шакалы-одиночки» явно плотно взялись за Европу и весь западный мир. Отныне никто и нигде не может себя чувствовать в полной безопасности. И это траге­дия огромного масштаба.

Но параллельно с этой человеческой трагедией, на мой взгляд, происходит еще трагедия политическая: трагедия непони­мания, трагедия неспособности понять при­чины обрушившейся на континент вереницы несчастий, трагедия, вызванная отсутствием у европейских политиков способности отли­чать друзей от врагов. Европа — и не только Европа, весь цивилизованный мир — стол­кнулась сегодня с абсолютным злом, с силой, которая или будет вовремя остановлена, или утопит в крови все вокруг себя.

Но чем же тем временем больше всего озабочены высшие европейские политики? Не ИГИЛ, как это логично было бы пред­положить. Высшие лидеры Старого света по-прежнему больше всего обеспокоены «страшной российской угрозой». И вот мой депрессивный прогноз: пока эта ситуация не изменится, ИГИЛ и иные подобные органи­зации будут процветать. Исходящая с Ближ­него Востока угроза требует не только давно назревшего и перезревшего объединения усилий России и Запада в борьбе с общим страшным врагом. Она требует еще и прихо­да к Западу понимания: политический курс Москвы на Ближнем Востоке основан во­все не на иррациональном желании «злого Путина» бросить спасательный круг «злому Асаду». Фундамент политики Москвы в этом регионе — очень трезвое «прочтение» мест­ных реалий. И то, что Запад наотрез отказы­вается это признать, является, на мой взгляд, очень мощным «мотором» для терроризма.

Некоторое время тому назад в Велико­британии был обнародован «доклад Чилко­та» — отчет официальной государственной комиссии, созданной для расследования об­стоятельств начала иракской войны. Выгля­дит этот документ так, как будто его писали не в Лондоне, а в Москве, причем в Москве даже не 2016 года, а 2003 года. Все то, о чем предупреждали российские лидеры тринад­цать лет тому назад (и все то, что высокомер­но отбрасывалось официальными лицами в Лондоне и Вашингтоне как «брехня»), — ныне признается чистой правдой.

Конечно, и сейчас в Великобритании на­шлось несколько отставных политиков, кото­рые заявили: решение о начале войны было абсолютно правильным. Но мнение большин­ства мыслящих людей в британской полити­ческой элите сейчас совпадает с основным выводом доклада Чилкота и путинской пози­цией 2003 года: иракская война не являлась необходимой, начинать ее не следовало. Но вот что меня изумляет: российские аргумен­ты 2003 года против начала войны в Ираке де-факто почти полностью совпадают с рос­сийскими аргументами 2016 года против си­рийской политики Запада. Например, 13 лет тому назад никто в Москве не утверждал, что Саддам Хуссейн весь из себя такой хороший и поэтому его ни в коем случае нельзя тро­гать. В Москве говорили: жестокий светский режим в Ираке лучше, чем его неизбежная альтернатива в виде анархии.

В 2016 году применительно к Сирии Рос­сия заявляет ровным счетом то же самое: Асада имеет смысл поддерживать вовсе не в силу его замечательных личных качеств. Речь вообще идет не об Асаде. Речь идет о том, что контролирующий страну жесткий свет­ский режим в Сирии неизмеримо лучше, чем отсутствие такого режима. Стоит вспомнить хотя бы вот о чем: когда Башар Асад являлся полновластным владыкой Сирии, нынешняя «столица» ИГИЛ Ракка отнюдь не была эпи­центром мировой террористической угро­зы. Ракка была известна как крупный центр хлопковой промышленности, местораспо­ложение многочисленных археологических памятников.

Казалось бы, в аргументах Москвы присутствует железобетонная логика. Но они с порога отвергаются Западом с при­мерно следующей мотивировкой: «плохой Путин защищает плохого Асада». Ужас та­кого положения дел не в том, что нас «не любят и не понимают». Ужас в том, что подобная позиция делает фактически не­возможной эффективную борьбу с ИГИЛ. Я не питаю особых иллюзий: даже если ИГИЛ будет уничтожена как сила, физиче­ски контролирующая значительный объем территории на Ближнем Востоке, группи­ровка по-прежнему продолжит свое суще­ствование. Сила ИГИЛ — в ее способности превращать людей в зомби, в безумных фанатиков, жаждущих убивать. Но в то же самое время уничтожение ИГИЛ как терри­ториального образования — это абсолютно необходимое условие эффективной борьбы с этим страшным злом.

Но пока в смысле контроля над опреде­ленной территорией ИГИЛ продолжает оста­ваться «государством». И происходит это в значительной мере вот почему: Запад никак не может определиться, кто ему больше не­мил — ИГИЛ или Россия и ее «клиент» Асад. В момент, когда цивилизованному миру боль­ше всего нужно единство, такое единство напрочь отсутствует. В момент, когда нужна четкая и понятная стратегия, у Запада, как и в случае с Ираком в 2003 году, есть лишь набор надежд и допущений: сначала надо убрать Асада, а потом будем думать обо всем остальном!

Такая позиция является грандиозным «подарком» ИГИЛ. Такая позиция объектив­но способствует все новым и новым террори­стическим актам в Европе. Запад не просто загнал себя в тупик. Запад даже не осознает, что в тупике и пора стараться из него вый­ти. Вскоре после террористических актов 11 сентября 2001 года я в ходе неформального разговора задал Евгению Максимовичу При­макову вопрос: «Что теперь кардинальным образом изменится в мировой политике?» Ответ мудрого академика и бывшего пре­мьера России очень крепко врезался мне в память: «Самое ужасное, что кардинальным образом не изменится ничего!».

К сожалению, эти грустные слова самым прямым образом можно применить и к ны­нешней ситуации в Европе. Что кардиналь­ным образом изменилось в поведении выс­ших европейских политиков после страшных трагедий в Париже, Брюсселе и Ницце? Да ничего не изменилось. Россия — это для них по-прежнему «главная угроза». Вот самый свежий примерчик такого рода заявлений. Этот понедельник, 4.15 вечера по Гринви­чу, палата общин британского парламента, дебаты о необходимости сохранения на­ционального британского оружия. Новый премьер-министр Тереза Мэй: «Угрозы со стороны таких стран, как Россия и Северная Корея, остаются очень реальными!»

Я, конечно, все понимаю. Я осознаю, что в современной британской политике ритори­ка про «российскую угрозу» — это как лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на газетной шапке в советское время: без этого никуда. Но вот о чем бы я напомнил Терезе Мэй, если бы мне представился шанс с ней переговорить. Среди предшественников го­спожи Мэй на посту премьер-министра и ли­дера Консервативной партии был в том числе человек по имени Уинстон Черчилль. В пери­од, когда Черчилль в 1919–1921 годах зани­мал пост военного министра, у Советской России не было в британском правительстве злейшего врага, чем он. Как идеолог и руко­водитель британской военной интервенции в нашу страну Черчилль предпринимал все усилия, чтобы «задушить большевистского монстра».

Но после нападения Гитлера на СССР в 1941 году Черчилль произнес речь вот како­го содержания: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противни­ком коммунизма, чем я. Я не возьму обрат­но ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем… Любой человек или госу­дарство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, — наши враги… Нападение на Россию — только прелюдия к попытке завоевания Британских островов».

ИГИЛ — это сила, которая по степе­ни своей кровожадности совсем недалеко ушла от Гитлера. Чем быстрее этот леденя­щий душу факт дойдет до сознания западных лидеров, тем быстрее цивилизованный мир начнет наконец полноценную борьбу с тер­роризмом.

Михаил РОСТОВСКИЙ.