Газета "Кишиневские новости"

Многодетная мать Татьяна БЕЛЬКОВА: «Я знаю, что рак лечится!»

Ты идешь на УЗИ. Тебе тридцать лет, но ты выглядишь как старше­классница. У тебя все нормально, и еще вчера ты три часа занималась в тренажерном зале. Ты мечтаешь поехать в Париж, носить розовые кеды и погладить коалу. В карма­не твоей сумки детали от «Лего», туфли для Барби, обертки от кон­фет и крыло самолета. У тебя трое детей, которых ты воспитываешь сама. УЗИ показало невидимое глазу уплотнение в молочной же­лезе. Опухоль пока маленькая, но она уже дала отросток-метастаз в лимфоузел. Ты не спрашиваешь «За что?» — потому что в этом во­просе нет никакого смысла.

Мы встречаемся с Таней Бельковой между двумя «химиями». Я жду ее у входа в кафе. Сегодня утром она испекла два вне­плановых торта на продажу и может пригла­сить старшего сына Петю на праздничный обед. Младшие дети, Витя и Маша, в дет­ском саду.

Петя сияет. В руках мамин подарок — новенький, только что купленный мобильный телефон, а вечером мальчик с бабушкой и дедушкой пойдут на гастрольное представ­ление всемирно известного цирка.

Таня — кондитер. Печет торты на заказ. Правда, на «сладкую» женщину с необъятной талией она совсем не похожа. Скорее, на балерину. Точеная шея, невесомая фигурка девочки-подростка.

Вообще-то по образованию она психо­лог, но с профессией как-то сразу не зада­лось.

— Не мое. Нужно иметь свою устоявшу­юся личную жизнь для того, чтобы помогать другим людям. Надо быть самодостаточной женщиной, уметь ладить с мужчинами и иметь крепкую семью. А у меня все было так шатко-валко, что я подумала: как я могу дру­гим людям помогать, если свою жизнь не на­ладила? Многие психологи навязывают свою модель поведения, и клиенты теряются: идут по неверному пути, совершают ошибки. Если детский или семейный психолог имеет трав­мы, он все это дарит своим клиентам.

Кондитером она стала случайно. Во­семь лет назад на второй маминой свадьбе Таня попробовала мастичный торт и сразу подумала: а почему бы не сделать такой дома? По­лезла в Интернет, но тогда на русском языке еще не было роликов с пошаговы­ми рецептами. Смотрела на китайском. Откопала рецеп­ты. И неожиданно все легко получилось. Потом пошли за­казы от подруг: «Сделай нам за продукты!» Таня не заметила, как стала профессиональным кондитером. Она выпустила три книжки с рецептами.

— «Праги», «Абрикотины», «Медовики», «Наполеоны» всегда в моде. Придумываю какие-то свои эксклюзивы. Торты позволяют рабо­тать дома. Для меня это очень важно. Я могу пойти с детьми на горку, отве­сти их в садик и вовремя забрать.

Петя имел сложности в развитии: не говорил и не жевал до четырех с поло­виной лет. А сегодня он в свои неполные одиннадцать один поедет на метро через пол-Москвы. Диагнозы, которые ставили Пете, говорили о задержке психического и речевого развития. Нас пугали, что ребе­нок сможет учиться только в коррекционной школе. Мы пошли в 5 лет в сад для обычных детей. В логопедическом есть нюансы: все дети там говорят плохо. Вася не произносит «ш», Света не выговаривает «в», а у Оли про­блемы с «г». Петя цеплял бы дефекты речи от всех. Мы пошли к детям, которые говори­ли хорошо, и копировали правильную речь. Плюс занятия с логопедом. В первый класс Петя пошел в 7 лет без всякой задержки.

Танина «норма» — восемь заказов в день, иногда в выходной, когда дети у ба­бушки, она может испечь 12 тортов. Это предел. У нее одна обычная духовка и руч­ной миксер. Нет профессиональной техни­ки — на пятиметровой кухне особо не раз­вернешься. Приходится экономить каждый сантиметр пространства.

Диагноз, переворачивающий жизни, как торнадо, Таню не сломал. Конечно, она до последнего надеялась, что у нее доброкаче­ственное образование. Но гистологическое исследование сомнений не оставляло: рак.

— Шока не было, — признается Таня. — Мне же не назвали срок жизни, но даже если бы! Я же понимаю, что она когда-то закончит­ся, и надо время с умом использовать. Я это пережила очень аккуратно в себе, не ставя в известность ни родителей, ни брата, зная, что это все лечится. И потом, грудь — это не мозг, который вы­тащить нельзя. Хирурги прекрасно удаляют больные ор­ганы, ставят протезы. Мне повезло, что опухоль поймали в самом начале. И если бы я пошла на УЗИ планово, в апреле, все было бы намного хуже. Поэтому у меня все хоро­шо. Единственное, что в молодом возрасте опухоль очень быстро растет.

Когда назначенную операцию на день перенесли, Таня обрадовалась. Чем тря­стись в больничной койке и представлять себе всякие ужасы, она собралась на ново­годний бал, который праздновался на рабо­те у ее мамы.

— Моя машина у метро. В багажнике платье, туфли, фотокамера. Я сбежала из больницы, зашла в ближайшую парикма­херскую помыть голову и отправилась на бал, как Золушка. А потом вернулась в боль­ничную палату.

Она из тех, кто не умеет болеть. В боль­нице ей неуютно. После операции Таня по­просила медсестру помочь ей надеть ком­прессионное белье и сказала, что больше ей ничего не нужно.

— В выходные в больнице делать нече­го. Все бродят грустные и несчастные. Еды для меня нет, а есть макароны с морковью, песком и курицей, которую я не ем (Таня — вегетарианка. — Е.С.). Когда ко мне приеха­ла няня моих детей, мы пошли с ней в торго­вый центр. На второй день после операции поехала в кино. Не лежать же в постели! В понедельник попросилась домой. Все бинты размотала, наклеила пластырь. Машину во­дить могу? Могу! Одна рука рабочая — всё! Пошла торты печь и мастику катать.

После второй операции на лимфоузле Таню выписали из больницы и направили в районный онкологический диспансер. Тот день за­печатлелся в па­мяти как страшный, бес­конечный сон.

— В диспансер я приехала к 11 утра, простояла миллион очередей и попала к врачу только в 8 вечера. От усталости сидела на полу, потому что все скамейки были за­няты пожилыми пациентами. Со мной ждали все мои дети, они находились в машине. В больницу им нельзя зайти, потому что у он­кобольных снижен иммунитет. Они боятся детей, которые могут быть источником ин­фекции.

От беседы с врачом у нее остались не­приятные впечатления. Таня, конечно, по­нимала, что в нашей стране онкобольные — трудный контингент. Всегда что-то выпра­шивают, на что-то жалуются, задают неудоб­ные вопросы. Но она уже все знала про свой диагноз, ей не требовалась расшифровка. Просто надо было срочно начать лечение, потому что рак — болезнь нетерпеливая, здесь счет идет на дни.

А в кабинете сказали: принесите анали­зы и ждите. При секторальной операции, как в ее случае, лучевая терапия должна быть не позже чем через полгода, а выходило, что к этому времени она получит только «химию». И лучевая терапия начнется с опозданием.

— Все боятся «химии» из-за побочных эффектов и внешних проявлений, — рас­сказывает Таня. — У меня волосы стали сыпаться на семнадцатый день. Я не могла себе позволить, чтобы они попадали в еду. Сначала постригла голову машинкой, потом бритвой побрила. Закончится химиотерапия, и отрастут новые волосы, густые, вьющиеся. Возможно, восстановится природный цвет. У меня половина головы была седая — на­следственный фактор.

Она вспоминает девушку, которая сиде­ла в очереди с мамой. Девушка убивалась из- за волос. Таня не выдержала: «Не плачьте! У вас сейчас единственный шанс записаться на три дня подряд к парикмахеру и попро­бовать все, на что вы раньше не решались. Покрасьтесь в рыжий, в красный, в зеленый! Сейчас не жалко, они все равно выпадут. Смените имидж! Миллион фотографов меч­тают красиво снимать лысых женщин».

Рак — болезнь очень дорогая. Можно, конечно, лечиться бесплатно, но это бес­конечные очереди, унижения и время, ухо­дящее в никуда. Если у тебя трое маленьких детей, ты не можешь себе это позволить.

— Бесплатная «химия» — это зал с крес­лами типа стоматологических, — рассказы­вает Таня. — Препарат колют шприцем. В моем случае это кровопускание. Я делаю платную «химию». На это мне хватает денег, которые я зарабатываю, но есть еще масса расходов, начиная с оплаты анализов и за­канчивая счетами за процедуры. Когда не­знакомые люди предложили мне свою по­мощь, я отказывалась и говорила, что лучше продам машину. Мне было очень трудно решиться принять помощь от людей, с кото­рыми я даже не знакома. Мир не такой пло­хой, есть добрые сердца! Люди приезжают и привозят фрукты, овощи, детские вещи. Недавно одна девушка привезла несколько банок домашнего варенья. Я всегда благо­дарна, что кто-то подумал обо мне. Не все можно купить за деньги.

Таня — человек скрупулезный. У нее две банковские карточки. Одна для пожертвова­ний, другая — рабочая, куда перечисляют­ся деньги за торты. И если за медицинские расходы она отчитывается, хотя никто ее об этом не просит, то личным заработком с удовольствием распоряжается по своему усмотрению.

— Для меня это очень важно, — говорит Таня. — Да, летом дети выезжают в Звени­город. В дешевый пансионат, но до речки пешком, и свежий воздух. Я могу себе это позволить. Зимой, чтобы не сойти с ума в ожида­нии результатов гисто­логии, на последние деньги купила деше­вую путевку и улете­ла с Витей в Египет. Читала отзывы об отеле: еда плохая, номера плохие. Но кто за чем пое­хал? Нам все по­нравилось. Мне нужны чистое море и безо­пасность.

Из Ин­стаграма Тани Бель­ковой:

«Боль­шая семья — это так весело! Можно найти 3 начатые пачки макарон и сварить все вместе, отправить Петю за сыром в магазин, потому что един­ственный взрослый человек в нашем доме сегодня — это он. Быть мамой в тысячу раз круче, чем кем-то еще! Со мной делятся последним кусочком банана, достают из карманов сложенные рисунки, моют пол на кухне наперегонки, уверяют, что я самая кра­сивая, и любят меня просто так, даже если я ругаюсь и запрещаю все, кроме книжек!»

Она не изводит себя проклятым вопро­сом: «За что мне это?» — и никого не винит.

— Это не «за что». Это совсем другое. Скорее, возможность многое переосмыс­лить, — размышляет Таня. — У меня хо­рошая фигура после всех родов. Я всегда занималась спортом и смотрела на других людей, у которых не получается, немножко свысока. Постепенно приходит понимание человечности: нет идеальных людей. Бес­силие очень хорошо голову на место ставит! Я ведь считала, что могу горы свернуть, а сейчас бывают моменты, когда мне чайник поднять тяжело. Рак очень быстро убирает гордыню.

Иногда мы хотим что-то изменить в своей жизни, философствует она, но сдер­живает внутренний страх. «На самом деле нам дают сигнал, знак. В моем случае это был пинок под зад. Сейчас у меня есть вре­мя больше думать. Возможно, это именно то, чего мне не хватало».

Конечно, у нее, как и у всех онкологи­ческих больных, есть маленький страх, что рак может начаться где-то еще. Но этот страх всегда под контролем. Таня верит в медицину и знает, что тысячи людей благо­получно излечиваются. Ее тетя лечила рак нетрадиционными методиками и умерла. Поэтому Таня вежливо отказывает тем, кто предлагает ей есть жуков, пить соду и про­чую экзотику. Это дорога в никуда.

— Онколог, которая меня наблюдает, к сентябрю заказала торт, — говорит Таня. — Я ей сказала: «Теперь ваша задача привести меня в нормальное состояние, чтобы я могла вам его испечь!» У меня такие большие пла­ны на эту жизнь!

Елена СВЕТЛОВА.