Газета "Кишиневские новости"

Прежде чем его получить, многодетная мать из Набережных Челнов прошла все круги ада

Еезадерживали у стен Админи­страции Президента Российской Федерации.

Сухая голодовка, психушка, полицейские «обезьянники», протесты у Казанского крем­ля и татарского представительства в Москве, попытка самоубийства и снова голодовка — у офиса «Единой России».

Борьба 44-летней Оксаны Рыжковой из На­бережных Челнов за человеческую жизнь для себя и своих пятерых детей длилась больше десяти лет.

Апотом случилось чудо: история Оксаны до­шла до Алины Кабаевой…

В общей очереди на квартиру Оксана Рыжкова стояла 5034-й. Из льготной очереди ее выгнали, потому что часть ее детей вырос­ла и родила своих детей, Оксаниных внучек.

В общаге семья ютилась на 27 квадрат­ных метрах.

По 3 метра 30 сантиметров 75 миллиме­тров на каждого.

Если разделить количество общих метров на метраж для одного, то выйдет восемь чело­век. Был еще девятый — муж, но он ушел.

«Я не сука, я — мать пятерых детей!»

Все ее дети были на «А» — Александра, Антонина, Ангелина, Арина и — самый млад­ший — Арсений. «Для меня слово «аборт» — все равно что расстрел», — объясняет Окса­на.

В 16 лет врачи сказали, что детей у нее не будет никогда.

В 20 родилась первая дочка. Потом — еще, еще, еще и еще.

Да, не предохранялась, ведь дети были чудом.

Она не оправдывается, когда говорит, что многодетная мать. И уже не злится, когда слышит в ответ стандартное: «Понарожали тут…»

Ни далекая Москва, ни Казань, ни Набе­режные Челны слезам Оксаны Рыжковой не верили.

Люди — злые. Особенно наши. Ругают власть, но, когда речь заходит о льготах для многодетных семей, вообще о многодетных семьях, становятся неистовыми ее защитни­ками. «Понарожали…» — и с гордостью пе­стуют единственного наследника, не думая о том, что лет через пятьдесят на плечи имен­но Оксаниных детей, которых элементарно больше, возлягут обязанности по содержа­нию нас, стариков и пенсионеров. Отноше­ние к многодетным семьям как к пьяницам и неудачникам началось в брежневскую эпо­ху. Особых средств предохранения тогда не было. Сердобольные русские бабы предпо­читали сделать с десяток абортов, чем «пло­дить нищету».

А для нее аборт был как расстрел.

«Я не сука, я — мать пятерых детей», — отвечает на все выпады Оксана.

И затем уже по-бабьи рассказывает мне про самые заветные желания, вымоленные, выплаканные, сбывшиеся. «Я хотела неверо­ятного, во что и поверить нельзя, чтобы была все-таки квартира, хоть какая, и чтобы Саша вернулся домой».

— Это муж? Он же вас бросил в трудную минуту. Неужели простили?

— Может быть, если бы не мой Саша, то у меня вообще бы ничего не получилось. Он меня вдохновил. Быть сильной и идти до кон­ца.

«Я была закрыта в палату для буйных»

Первый ее муж, непутевый Николай, умер молодым, оставил вдову с четырьмя девчонками на руках. Как-то на улице подо­шел мужчина: «Девушка, а можно с вами по­знакомиться?»

— Поднял он меня на руки и понес. Прямо до общежития. Я пригласила его в гости, по­нимая, что сейчас у него будет шок, когда он увидит, сколько у меня детей. А Саша остал­ся… Ухватился за сковородку, рыбу нам всем пожарил… Дети стали называть его папой: «дядя-папа» — как-то так…

Когда была уже беременна пятым, узнала о программе помощи многодетным семьям в получении отдельного жилья в Та­тарстане. Программа была федеральной, но каждый регион устанавливал свои квоты — сколько детей нужно родить, чтобы в нее попасть.

Оказалось, что пять — как раз ее случай. «Я стала перед будущим отцом на колени: «Саш, давай оставим ребенка, он всю нашу семью из дерьма вытащит…»

Родился Арсений. 12 семей в городе по­лучили жилье по этой программе. Но, когда Оксана в который раз позвонила по указанно­му телефону, ей сообщили, что из программы она… исключена. Постановлением №1021 по Республике Татарстан.

Потому что ее старшие дочери к тому времени пересекли порог совершеннолетия и, хоть и продолжали жить с мамой, перестали считаться детьми.

В той льготной очереди она была 26-й. Она слишком долго ждала…

— От безысходности я начала биться о косяк двери… Девчонки мои подбежали: «Мама! Мама!», а я остановиться не могу, — вспоминает сейчас Оксана.

Антонине было двадцать, когда она ска­зала, что выходит замуж. Что у нее тоже бу­дет ребенок. «Я умоляла ее не расписываться официально, потому что муж и малыш — это отдельная семья, мы вообще перестанем быть нуждающимися…»

Вскоре засобиралась замуж и старшая Александра, но тоже в итоге осталась при маме вместе с новорожденной дочерью. И стало их тогда восемь человек на 27 квадра­тах.

Ролина и Эвелина — Оксанины внучки. Сейчас им по два годика.

«Двое ваших дочерей имеют своих детей, таким образом, ваша семья утратила право на получение государственной поддержки на приобретение жилья», — ответил Рыжко­вой глава администрации Комсомольского района Набережных Челнов Ильяс Хасипович Мухаметов.

«Один из чиновников дал мне когда-то совет: «Если хотите, чтобы вас услышали, не просите вежливо — требуйте, устраивайте скандалы, может быть, вы и пробьете эту сте­ну», — говорит Рыжкова.

В апреле 2012-го Оксана вместе с мужем поехала в Москву, к Администрации Прези­дента Российской Федерации.

«Писали потом, что я хотела себя там поджечь, что у меня с собой была бутылка с бензином, что я царапалась, порвала со­трудникам ППС и ФСО пуговицы, когда они тащили меня за руки и за ноги в полицейскую машину. Почему им можно было меня бить, а мне их — нет?» — спрашивает меня Оксана. Я развожу руками: действительно, почему? «Мой Саша все это время сидел в машине. Я сказала ему, чтобы он не выходил — что бы ни произошло».

Ее отвезли в Ганнушкина. В психиатри­ческую. «Я была закрыта в палату для буйных. Саша стоял под окнами. Когда меня забира­ли, полицейские сказали: «Вы попрощайтесь с ней, ее теперь не выпустят».

Утром Оксану повезли на суд. Чтобы уло­жить на принудительное лечение. Но ее осво­бодил судья: «Да как вы можете держать эту женщину за решеткой?! Пусть едет немедлен­но к детям!» На улице встречал Саша.

«Обнял он меня, и мы поехали домой, — улыбается Оксана. — Это был последний наш с ним день. А потом Саша… ушел. Я его пони­маю, конечно, он устал… Но для меня его уход стал шоком. Я уехала в лес — убивать себя. Честно. Я не хотела больше жить.

Остановила последняя мысль: а как же дети?..»

Квартира или смерть

Оксана Рыжкова решилась на сухую голо­довку. То есть не только не есть, но и не пить. Выворачивало наизнанку, но отказывалась от любой медицинской помощи. Началось обе­звоживание. Тут уже не выдержали и едино­мышленники. Доктор Лиза, Елизавета Глин­ка, убедила Оксану прекратить себя мучить. И Оксана сдалась.

Но уже 3 марта 2013 года поселившаяся в машине напротив посольства Татарстана Рыжкова снова добивалась справедливости. Все деньги, которые она зарабатывала, в те дни уходили на проезд до Москвы и обратно. Менялись лишь фамилии чиновников, к кото­рым Оксана пробивалась на прием.

Из еды ее детям хватало только на хлеб и молоко. Не платили за общагу, и к тому време­ни набежало сто тысяч долга. «Я думала, что хоть кто-нибудь откликнется, поможет. Мы ведь есть! Мы живые!» — говорит Оксана.

…Мы по-прежнему сидим в тесной ком­натке бывшей Оксаниной общаги, Оксана дер­гает за ручку двери, чтобы выйти на улицу.

Дверь не открывается — общага не от­пускает.

Мы налегаем на дверь вдвоем, и наконец та поддается — чуть не оставив сломанную ручку у Оксаны в руках. На свежий воздух — к свету.

Очередная ее голодовка началась 28 мая 2013 года. На этот раз у приемной «Единой России». Их было трое — Екатерина Мальдон из Москвы, Ирина Калмыкова из Когалыма, Оксана Рыжкова из Набережных Челнов.

…Мимо проплывали лимузины с затем­ненными стеклами. Люди, сидевшие в них, с любопытством разглядывали трех странных теток посреди Москвы, морщились от не­приглядности этого пейзажа… И — мимо, мимо…

— На нас наслали ОМОН, — продолжает Оксана. — Девчонок закрыли в «обезьянник». А меня с ушибом грудной клетки и сердечным приступом отвезли на две недели в Боткин­скую больницу.

На самом деле можно уже было и не страдать — ее мольба уже дошла до нужного адреса, вот только Оксана об этом пока еще ничего не знала.

Достучаться до небес

За три месяца до этого, в феврале 2013- го, Оксана поехала в Нижнекамск, на прием к депутату Алине Кабаевой. Та курирует этот город. «Честно говоря, я до этого не писала Алине Маратовне, не звонила, вообще даже представить себе не могла, что она может как- то помочь», — вспоминает Оксана.

Но оказалось, что и Алина Кабаева уже где-то слышала о злоключениях многодетной матери из Татарстана. Где? В «Единой Рос­сии»? Или в Татарстане? А может, в Кремле?

Очередь из просящих граждан на прием была длиннющая. Оксана стояла самая по­следняя. Наконец, вошла.

У стены молчаливо сидела очередь из чиновников.

— Я собралась с духом и стала расска­зывать. Про мужа, который ушел. Про то, что получить квартиру по закону я не могу, для этого надо изменить закон, а кто же ради меня одной станет его менять?.. Я говорила, что, когда просыпаюсь, благодарю Бога за то, что у меня есть крыша над головой, что дети мои здоровы, — но, боже мой, почему же я наказана за их рождение? Ведь они родились в любви… Алина внимательно слушала меня, как мне кажется, не как депутат — а как обыч­ная женщина.

С приема Оксана ушла, ни на что, в общем-то, не надеясь.

Но 30 августа прошлого года раздался звонок. «Вас беспокоят из благотворитель­ного фонда Алины Кабаевой. Она хочет вам помочь. Ее фонд приобретет для вашей семьи дом. Собирайтесь, сейчас за вами приедет машина».

— Я как раз поднималась на наш пятый этаж с тяжеленными сумками с продуктами. Сумки покатились вниз по ступенькам…

Ей говорили: не торопитесь, выбирайте повнимательнее, вам же в этом доме потом жить. Но Оксана спешила: «Мне ли выпендри­ваться?»

Вошла — и сразу влюбилась, это был ее дом. Теплый, выстраданный, родной.

…260 квадратов в трехэтажном особняке. Полная обстановка, витые лестницы, огром­ный камин, мансарда, в которой пока еще неизвестно что будет, может, и библиотека, джакузи… «Как же вы станете убирать эдакую махину?» — восхищенно спрашиваю я. «А мы пылесос купили, — объясняет Оксана Рыжко­ва. — А вместе с пылесосом выиграли поездку на двоих в Италию».

— Когда поедете? — спрашиваю я ее. — И с кем?

— С мужем, — смеется Оксана. — Если он соберется, конечно. Саша у меня домосед.

Узнав о доме, любимый вернулся — ис­полнилось второе ее заветное желание. Хотя хочется верить, что рано или поздно он при­шел бы и так… 1 марта получили, наконец, ключи. А 2 марта, в день ее рождения, играли новоселье. В 44 года жизнь только начинает­ся, теперь Оксана это знает точно.

«Я молчала, не говорила никому, что именно благодаря вмешательству Алины Кабаевой фонд «Алина Кабаева» купил нам этот особняк. Журналисты спрашивали — а я отвечала, что это, мол, был неизвестный благотворитель из Москвы. В Интернете до­гадки писали разные… Но вам я рассказала правду. Может быть, когда-нибудь я встречусь с Алиной и лично отблагодарю ее. Мне очень этого хочется…»

Счастье, буквально рухнувшее с неба, когда совсем уже устала ждать, надеяться и верить. Это, конечно, прекрасно, что в нашем циничном мире еще совершаются такие чуде­са, думаю я.

Ужасно только, что волшебство проис­ходит не по закону, а исключительно «в руч­ном» варианте. И не у всех хватает в итоге сил, храбрости и здоровья, чтобы достучаться до небес.

Екатерина САЖНЕВА, Набережные Челны—Москва.