Газета "Кишиневские новости"

20 лет назад, в январе 1994 года, спикером первой Госдумы РФ был избран Иван Рыбкин. Потом в его жизни было всякое: взлеты и падения, высокие государствен­ные посты, скандалы и забвение. Сейчас он — политик в отставке, хотя 67 лет для политиков «еще не возраст». Жи­вет на даче в поселке Дубки, что возле Одинцова. Почти всех, с кем встречался в разные годы, Иван Петрович тщательно называет по имени-отчеству, а просто по имени — раз­ве что Бориса Березовского. Читает много. Люблю, говорит, Бу­нина, Лермонтова. Раньше увле­кался Есениным. Сейчас, говорит, «Некрасов переживает второе рождение». Работает над своими книгами… Тихо, рядом лес. Каждые полчаса грустно бьют часы.

«Два дурака на всю Москву, сидим и работаем»

— В ноябре 1993 года вы рассказы­вали мне, как у вас пуговицу на пальто оторвали в троллейбусе в давке, а через три месяца — охрана, машина с мигал­кой, дача…

— У меня до сих пор это китайское паль­то на синтепоне цело. Есть знаковые вещи, которые невозможно выкинуть. Как тулуп­чик, в котором я всегда летал в Чечню…

А про статус можно ответить словами Михаила Сергеевича Горбачева. Когда я отошел от всех дел, он пришел ко мне на день рождения и говорит: «Знаешь, поезди по миру в свое удовольствие, а то что мы с тобой в жизни видели? Внутренности ав­томобиля, самолеты и лица собеседников, которых не мы выбирали, а жизнь подсовы­вала». Я последовал его совету.

— Хотите сказать, что статусные льготы — лишь тяжкое бремя?

— Не-е-ет, я хочу сказать, что моя се­мья всю эту мишуру — охрана, шагнуть нельзя — воспринимала очень тяжело, по­тому что жена, Альбина Николаевна, очень скромный человек. На даче в Барвихе-2 я почти все время жил один. Виктор Степа­нович (Черномырдин, премьер-министр в 1992–1998 годах. — Ред.), помню, звонил в ночи и говорил: «У меня такое ощущение, что мы с тобой два дурака на всю Москву, сидим и работаем. Приезжай, или рано по­завтракаем, или поздно поужинаем». Я са­дился иногда в машину, заезжал к нему в Белый дом, а потом ехали домой. Жили мы все рядом — он на Барвихе-3, Борис Нико­лаевич на Барвихе-4…

— А потом выборы 1995 года, ле­воцентристский блок Ивана Рыбкина в Думу не прошел, спикером стал Генна­дий Селезнев, а вы — рядовым одноман­датником. И кабинет вам дали без при­емной — у туалета. Обидно было?

— Не особенно. Мы с Борисом Нико­лаевичем и Виктором Степановичем об этом разговаривали перед Думой второго созыва. Было видно, кого избрали, легко считалось. (Вторую Думу называли «ком­мунистической». — Ред..) Я говорил: «Дума другая, ей нужен другой спикер». Они мне: «Ну какой другой?»

Борис Николаевич очень сильно все это переживал. Опасался, может, опять сшибки какой-то, что пойдут бесконтрольные про­цессы, размахнись, рука, раззудись, пле­чо… Они меня продвигали, хотя я видел, что дело почти безнадежное, и был уже вну­тренне готов к тому, что спикером не буду.

Враждебности со стороны депутатов я потом не чувствовал. Кое-кто, конечно, пы­тался досадить, но мне досадить трудно. Да и в лоб можно было получить…

— Неужели вы дрались в Думе?

— Никогда! Но я боксом занимался, об этом знали. Даже Березовский однаж­ды спросил: «Иван Петрович, вы правда боксом занимались?» Я говорю: «Да!» — «А можете ударом сбить с ног?» Я говорю: «Хочешь попробовать?» И в стойку встал… А он: «Не-не-не!»

«Вата, бинты, обгорелый весь»

— Тогда уж о Березовском. Этот че­ловек сыграл в вашей жизни немалую роль. Его уже нет…

— А может, и есть.

— Думаете, жив?

— Да мне как-то не верится. Не ощу­щаю я его покойным, ушедшим.

— Когда вы познакомились?

— 12 июня 1994 года, когда Борис Ни­колаевич формировал Президентский клуб. Там все известные и поныне люди собра­лись. И вот смотрю — человек с завязан­ным глазом, вата, бинты, обгорелый весь… Я тихонько спросил Шумейко (спикер СФ в 1994–1995 гг. — Ред.): «Это кто?». Борис Николаевич услышал и говорит: «А это наш Борис Абрамович Березовский!».

Буквально за несколько дней до того по его машине из ПТУРСа (противотанковый управляемый ракетный снаряд. — Ред.) выстрелили. Водителя насмерть разорва­ло, охранника изранило всего, а он обго­рел… Потом Борис исчез из моего поля зрения. Встречались случайно на каких-то приемах.

— То есть на выборах в Госдуму в 1995 году Березовский вам не помо­гал?

— Да мне весь блок развалили — если бы Березовский участвовал, он, конечно бы, этого не допустил!

— На выборах 1996 года вы агитиро­вали за Ельцина. Многих это удивило — у левых был свой кандидат, Зюганов…

— Да, я ездил по стране, выступал в поддержку Бориса Николаевича, может быть, кого-то приводя в изумление. Но и сейчас, если бы начинать все сызнова, точ­но так же поступил бы. Ельцин ведь оли­цетворял, с одной стороны, либеральное начало в экономике, реформы, а с другой — социальные блага пытался как бывший первый секретарь обкома удержать.

— Когда же вы близко познакоми­лись с Березовским?

— Уже после президентских выборов. В октябре меня вдруг зовут к Ельцину в Барви­ху. Борис Николаевич тогда готовился к опе­рации на сердце — и настроение у него было нехорошее. Хочу, говорит, вас наградить ор­деном в честь 50-летия, а меня уверяют, что нельзя — у вас же никакой награды нет, даже медали! Я говорю: «Медаль-то есть — золо­тая, за школу!» Рассмешил его до слез. Все же орденом «За заслуги перед Отечеством» он меня наградил. А потом вдруг: «Вот хочу просить вас… я ложусь на операцию, Виктор Степанович по Конституции возглавит стра­ну на время, а вдруг со мной что-то случится? Хочу, чтобы вы приняли пост секретаря Со­вета безопасности и помогли Виктору Сте­пановичу и Анатолию Борисовичу (Чубайс, тогда — глава Администрации Президента. — Ред.) удержать страну».

— В этом назначении Березовский не участвовал?

— Никакого участия! Что мне теперь скрывать? Ельцин сказал, что меня ему по­советовали генералы, и предложил еще быть полномочным представителем по Чеч­не. У Александра Ивановича Лебедя (был секретарем Совета безопасности до Рыб­кина. — Ред.) никакой злобы против меня не было, потому что не просился я, и даже Зюганов, когда его спросили, что он думает по поводу моего назначения, ответил что-то вроде «не путевку в Сочи получил!»

А спустя неделю, когда я подбирал за­местителей, вдруг звонит Виктор Степано­вич. Без крупного капитала, говорит, Чечню не поднять. Я уже туда слетал и с ним со­гласился. «Я к себе Потанина (Владимир, осенью 1996 года — первый вице-премьер. — Ред.) взял из этих банкиров, — продол­жает Виктор Степанович, — а тебе придется взять Березовского в заместители». Я уди­вился: «А он-то хочет?». «Хо-о-чет», — ска­зал Черномырдин…

Я спросил Бориса: не страшно ему лезть в эту кашу? Нет, говорит. Я сразу ска­зал, что тогда придется все капиталы отдать в трастовое управление. Он заверил, что на нем не очень много числится. Кстати, Роман Аркадьевич (Абрамович. — Ред.) с ним рас­считался полностью, единственный из всех, пожалуй, зря он с ним судился потом… И еще говорю: «Если есть где-то граждан­ство другое, виды на жительство…» Мне уже спецслужбы листочек подложили под локоток, я все знал — грин кард США у него была. Он сказал, что вопрос решает.

И стали мы с ним в Чечню летать. Он был реально полезен.

— Но кто он для вас? Друг, покрови­тель, спонсор, злой гений?

— Во-первых, однополчанин. Все мы, кто прошел в Чечне тяжелую дорогу, до сих пор дружим и встречаемся. Борис, пока не уехал, приезжал на наши встречи и потом звонил всегда. Но у нас были очень разные взгляды на жизнь по многим ключевым по­зициям.

Помню, Борис ко мне первому приехал на дачу в Барвиху в 1999-м с этой вариаци­ей на тему преемника…

— Это когда еще Степашин был пре­мьером?

— Да. Где-то в конце июня. Перевоз­бужденный, видимо, только что переубеж­дал кого-то. Аргументация отточенная, чувствую. Горячо говорит, говорит… Я спрашиваю: «А чем Степашин-то не под­ходит?» — «Вялый, ни рыба ни мясо». На­прасно, говорю, в Сергее стержень есть. Чувствую, что они уже почти все решили. Но говорю ему: «Ты, наверное, до конца не представляешь, что происходит. Сей­час деньги стали появляться, и есть воз­можности поднять свою промышленность, сельское хозяйство, для этого нужен мощ­ный хозяйственник. Нужна тонкая работа по отладке, демонтажу, замене, а у Вла­димира Владимировича другая подготов­ка — адреса, пароли, явки. И эти ребята во вкус власти войдут и преимущественно силовыми методами будут действовать!» Он послушал меня и говорит: «Вот толь­ко Чубайс и вы, Иван Петрович, против!» Я говорю: «Да я не то что против — ему же будет тяжело!» А он уверяет: «Будет команда, мы будем рядом». Я даже ему сказал: «Управлять, что ли, хочешь? Это бесполезно!»

И со мной-то не получалось! Средства массовой информации иногда как бы неча­янно называли Березовского секретарем Совбеза, а Рыбкин, мол, у него мальчик на побегушках. Но он-то знал, что это далеко не так!

…А сейчас Владимир Владимирович с удовольствием убежал бы от всех забот, но они его уже не отпускают. Вообще же у меня с ним прекрасные человеческие от­ношения.

— А вы когда виделись в последний раз?

— Формально — на 80-летии Бориса Николаевича в Большом театре, он со все­ми поздоровался, я рядом сижу. А разго­варивали очень давно, когда он готовился к президентству, — по проблемам Чечни, подробно и долго, чай тоже пили, как с вами. Не могу сказать, что он тогда был на­строен кровожадно. Отряды Басаева вошли в Дагестан — все бы так поступили, как он: выбили оттуда…

«Такую пенсию в стране получают человек пять»

— Вы крестили сына Березовского, Глеба. Сейчас с ним отношения поддер­живаете?

— Может, когда и встретимся. Послед­ний раз я видел крестника где-то в 2009 году, что ли, — тогда же, когда и Бориса. Я был в Европе и залетел к нему в Лондон. Он был взъерошенный какой-то, Борис… Человек очень жизнелюбивый и Анну Алек­сандровну, свою маму, так любил, что не мог по своей воле уйти из жизни, а ее, в 90 с лишним лет, оставить. Никто меня в этом не убедит! Когда говорят, что неблагопо­лучие финансовое, — полная чепуха, денег там было вполне достаточно, чтобы дальше жить!

Но заметил я, что курить он стал. Рас­полнел. Сказал ему: «За собой не смо­тришь!» Он пообещал бросить курить, но я не очень поверил…

Кстати, мне рассказывали, что когда эта ситуация с Украиной была в 2004 году, за Глеба даже боялись: в телевизор почти носом залез и переживал жутко.

МЕЖДУТЕМКСТАТИКСТАТИСПРАВКА“СПРАВКА“МК”ИЗДОСЬЕ“МК” 5 февраля 2004 года Иван Рыб­кин, заявивший о намерении стать кандидатом в президенты, пропал. 8 февраля его жена за­явила в полицию. 10 февраля уже зарегистрированный кандидат в пре­зиденты Иван Рыбкин обнаружился в Киеве, но объясниться серьезно не захотел. С вы­боров он сразу же снялся.

До сих пор события тех дней — тайна. Есть несколько версий происшедшего. Сам Рыбкин говорил позднее, что его выманили в Киев под надуманным предлогом, и подо­зревал применение против него каких-то спецсредств.

— Но есть версия, что творец этой ситуации — Березовский. Убить вас буд­то бы хотел ради политической дестаби­лизации в России…

— Я слышал разные версии. Ситуация, видимо, была действительно очень непро­стой. Я-то поехал всего на 2 дня, на дежур­ную мирную встречу — но конфиденциаль­ную. Я не верю тому, что Борис мне желал зла! Может, кто-нибудь другой?.. Меня ру­гали — мол, жене не сказал. Но я действи­тельно очень часто не говорил жене, куда еду. Да и Борис Николаевич, как Наина Иосифовна рассказывала, тоже был такой: ушел с утра, а потом — раз, говорит, теле­визор включаю, а он в Чечне!

— Как вас вообще уговорили стать кандидатом в президенты в 2004 году?

— Меня долго уговаривали, не только Борис, еще человек десять, и я не выдер­жал: решил пойти, чтобы заявить, что га­шение конкуренции в экономике приведет к гашению конкуренции в политике, а это очень плохо для нашей молодой демокра­тии. Тоскливо будет, пейзаж однообразен. Тун-дра! Я решил пойти, позицию заявить, а потом снять свою кандидатуру. Потому что в этой ситуации Владимиру Владими­ровичу было бы правильнее отработать еще один срок. В чем-то он уже разобрал­ся, чего палки в колеса ему ставить?

— В 2000-е годы Березовский эми­грировал, превратился в олицетворение зла. Ваши с ним отношения повлияли на вашу карьеру?

— Конечно. Все сразу стали решитель­но от него отмежевываться, кто с ладошки зернышко клевал, безвылазно у него сидел. А я не могу вот так легко от людей отказы­ваться.

— Политикой активной сейчас не за­нимаетесь…

— За всем слежу. И ко мне приезжают часто. Советники, помощники Владимира Владимировича… Вот похоронили Аркадия Вольского (глава РСПП, умер в 2006 году. — Ред.), постояли в почетном карауле, по­том подошли ко мне два его помощника — можно мы к вам приедем? Предлагали вице-премьером. Но я им сказал: тогда вы должны мне разрешить команду про­фессионалов собрать, не тех, кто на рас­пиловке работает, это стыдно, потому что нам даже на покое платят такие деньги, что боже мой!

— То есть на вашу пенсию и прожить можно?

— В принципе да.

— Больше 100 тысяч?

— Хорошо получаю, даже разговари­вать не буду о цифрах. Мне хватает вполне. Такую получают в стране человек 5–7, на­верное. Плюс заработки профессора…

Беседовала Марина ОЗЕРОВА.