Газета "Кишиневские новости"

Известный молдавский музыковед Сергей ПОЖАР для меня всегда был Сережей, и когда композитор Дмитрий Киценко задал мне вопрос о его отчестве, мне пришлось уточнять по телефонному справочнику. Придя ко мне на первом курсе, тогда еще в Институте искусств имени Г. Музическу, он выглядел таким юным и наивным, с постоянной искоркой удивления в глазах и с ямочками на щеках, что невозможно было называть его по-другому и не испытывать к нему искренней симпатии. Он обожал Моцарта, и преподаватели пошучивали, что он знает наизусть весь кёхелевский каталог моцартовских сочинений. Но когда он писал со мной свою первую в жизни теоретическую научную работу по гармонии по учебному плану, мы выбрали в качестве темы творчество Прокофьева, в ракурсе преломления в нем черт неоклассицизма. Сережа проявил тогда незаурядную настойчивость и пытливость, и его работа выглядела очень обоснованной, радовала широтой исследовательского взгляда, солидной базой освоения музыковедческой литературы. Работу он защитил на «отлично», а вскоре после премьеры балета Евгения Доги «Лучафэрул» в начале 80-х, увлекся темой, связанной с поэзией Михая Эминеску и ее отражением в музыке. Так родилась его дипломная работа, выполненная уже в историческом ракурсе, под руководством Елены Мироненко. Это был толчок к его самостоятельной исследовательской деятельности, а также к проектам по созданию музыкальной молдавской Эминесчианы и, наконец, к поступлению в докторантуру Академии наук, несмотря на настигшую его тяжелейшую болезнь. Когда он советовался со мной, идти ли ему на такой шаг, я не рекомендовала тратить время на диссертацию, уговаривала направить усилия на публикацию имеющихся у него в разработке материалов. Он меня не послушал и все-таки держал вступительные экзамены. И лишь после смерти Сережи я поняла, как старался он всеми силами отогнать от себя пессимистические мысли, как горячо надеялся на лучший исход, как хотел избежать столь ранней смерти. Но и на отмеренном ему пути успел создать, оставить после себя немало ценного. Работая в лоне Академии наук, он готовил разные публикации, в том числе и связанные с именами Михая Эминеску и Евгения Доги. Последней его как докторанта Академии наук Молдовы развернутой публикацией стала статья «Мир Лучафэра, отраженный в музыке Евгения Доги». Она была издана в солидной книге из серии ACADEMICA к юбилею Доги в переводе на румынский язык, став едва ли не самой объемной среди всех публикаций, вошедших в этот том. В ней прослеживается и эволюция, которую претерпел его легкий, популярный стиль автора многочисленных рецензий в газетах и журналах – он стал точным в музыковедческих деталях, а многоплановый подход обеспечил основательность его выводов. Один из них – заключение о жанровой природе балета, о проявлении в нем черт симфонизма).

Сережины статьи в газетах и журналах – это отдельная тема, свидетельствующая о его поразительной работоспособности, оперативности в отражении событий музыкальной жизни Кишинева. Он стремился расширить круг контактов с деятелями культуры самого разного ранга, ездил в Тирасполь, Москву, присутствовал на важных культурных мероприятиях, пресс-конференциях, встречах, и не обязательно исключительно музыкальных. Важно и то, каким нередко восторженным чувством он наполнял свои материалы, какой искренней любовью проникался к героям своих статей, становившимся его близкими друзьями. Тесной дружбой оборачивалось его сотрудничество с журналистами, поддерживавшими Сергея в его неуемных поисках все новых и новых тем. Недаром же, когда его постигло несчастье, он не остался наедине со своей бедой. Пожалуй, именно в настоящих своих друзьях он нашел поддержку, которой ему не хватало порой в личной жизни. Серёжа писал и обо мне, за что я ему благодарна. А одну из статей даже подписал именем нашей коллеги, которой надо было для квалификации ее как педагога иметь публикацию – и это тоже говорит о многом, о его искреннем желании помочь каждому, кто в том нуждался, о желании делать добро. Работая над словарём-справочником о молдавско-русских связях в культуре, стремился привлечь к написанию статей всех, кого он уважал за профессионализм. Уверена, если бы Серёжа дожил до дня издания двухтомника, в него вошли бы все подготовленные материалы, многие из которых теперь, увы, канули в неизвестность. Вспоминаю: вернувшись с похорон Сергея Пожара, я нашла в своем электронном почтовом ящике письмо с его обратным адресом. Мой испуг прошел, когда я увидела, что мне писала доктор искусствоведения Лариса Балабан, которая не только во всём помогала Сереже, навещая его в больнице и всячески поддерживая, но и взяла на себя миссию вести его страничку в mail.ru. Потом был и памятный день в библиотеке им. Ломоносова, где через год после смерти Сергея собрались те, кто его ценил и любил. А 22 апреля я поздравила с днём рождения композитора Владимира Чолака (Володя и его старший брат Николай тоже в беде подставили плечо Сергею, помогли ему принять крещение незадолго до его ухода из жизни), и мы вспомнили Серёжу еще раз, поскольку день рождения у них был общий. Они всегда взаимно поздравляли друг друга, но нынче это приняло другую форму: Владимир, работая в церкви, организовал панихиду по Сергею, посетив накануне вместе с братом его могилу на кладбище. Я послала ему по электронной почте адрес сайта (http://dem-2011.livejournal.com), в котором наш общий друг и коллега Дима Киценко решил увековечить память Сергея Пожара, чтобы каждый мог составить представление об этом добрейшем, удивительном человеке. Не только я, все, кому он был дорог, звали его так – Серёжей. Спасибо всем, кто помнит и умеет хранить верность друзьям, пусть даже ушедшим из жизни, – такое редкое в наши дни качество.