Газета "Кишиневские новости"

«Эбола-мэн» раскрыл все тайны коронавируса.

Мы все будто бы оказались вну­три фантастического фильма про Апокалипсис. И все чаще прихо­дит на ум, что он «срежиссиро­ван». Кем именно и зачем? Сядет ли вся планета на карантин? Ког­да найдут лекарство от вируса? На все эти вопросы ответил коор­динатор программы по борьбе с чрезвычайными ситуациями в области здравоохранения ВОЗ, член штаба, ответственного за «битву COVID-19» в 53 странах (в том числе в России), эпидемиолог Олег СТОРОЖЕНКО.

«Если это биологическое оружие, то неудачное»

— В свое время вы участвовали в борьбе с Эболой. Тогда вас прозва­ли Эбола-мэн. А сейчас вы, выходит, Коронавирус-мэн?

— Корона-мэн, — усмехается Сторо­женко. — Тогда все было серьезно, но не как сейчас. Коронавирус проник практически во все уголки планеты.

— Все-таки COVID-19 лабораторно­го или природного происхождения? Или даже в ВОЗ нет единого мнения по этому поводу?

— Конспирологические теории, кото­рые активно обсуждают в СМИ, в соцсетях, под собой имеют мало оснований. Но аб­солютно точно известно только одно: коро­навирус COVID-19 перешел на человека от животного. Мы имеем массу примеров зоо­нозов, в том числе птичий грипп (перешел от птиц), Эбола (от летучих мышей). В случае с коронавирусом COVID-19 пока точно даже животное не уставлено. Рынок в китайском Ухане (откуда пошло распространение) — место, где в клетках содержались и кролики, и собаки, и свиньи, и те же самые летучие мыши… Вирус циркулировал от одних видов животных к другим, при этом мутируя.

— Пока кого-то из животных не съел человек. Кстати, про способ передачи. Сейчас активно обсуждается версия, что вирус не погиб после приготовления пищи. То есть COVID-19 не боится высо­ких температур?

— Я склоняюсь к мысли, что животное употребили сырым или плохо проварен­ным.Ученые знали давно о существовании семейства коронавирусов. Некоторые раз­новидности не диагностировали, и они про­текали в виде обычной ОРВИ. Но в случае с COVID-19 все по-особому. Он абсолютно новый, и мало что до сих пор нам, ученым, о нем известно. Взять хотя бы симптомати­ку. Некоторые врачи заявляют, что при нем не бывает насморка, только кашель. Это не так. Вирус COVID-19 может проявляться по- разному. В некоторых странах он протекает с насморком, в некоторых — без. Он меняет­ся от страны к стране и с течением времени.

— То есть мутирует и становится со временем более опасным?

— Наоборот. Новые штаммы COVID-19 человек переносит легче. Самый опасный момент был, когда вирус передался от жи­вотного к человеку. Иммунная система че­ловека не встречалась с ним прежде. Ор­ганизм не знал, как реагировать. А потом он начал адаптироваться. Сам COVID-19 со временем ослабляется, и протекание забо­левания облегчается.

— То есть пройдет год-полтора, и люди станут переносить COVID-19 как обычный насморк?

— К сожалению, нет. Легкая форма ко­ронавируса — это не насморк. Болезнь про­текает как обычный сезонный грипп. В слу­чае с коронавирусом около 15% заболевших нуждаются в госпитализации, и примерно 5% могут оказаться в тяжелом состоянии, при котором требуется поддержка жизне­деятельности, в том числе искусственная вентиляция легких.

— Почему умирают именно пожи­лые? Иммунная система младенцев незрелая, но они, как говорят медики, переносят болезнь довольно легко. И как тут не вспомнить конспирологиче­скую теорию про то, что COVID-19 был создан, чтобы сократить население за счет пожилых (пенсионеров становится все больше, они не производят ресур­сы, чаще пользуются медстраховками и т.д.). Неужели это может быть страшной правдой?

— Блестящая теория, звучит хорошо. Но те, кто создавал вирус (согласно теории заговора) в секретных подземных лаборато­риях, свою работу, выходит, сделали плохо. Потому что не все пожилые умирают. Во­обще погибает очень небольшая доля за­болевших. Не удастся всех пенсионеров, так сказать, извлечь из поликлиник и унич­тожить.

Действительно дети до 9 лет хорошо переносят болезнь. Иммунная система младенцев не такая несовершенная, как мы думаем. Тем более если они на грудном вскармливании. С точки зрения физиологии механизм проникновения в клетки и воздей­ствия на них в детском и старческом возрас­те отличается. Этот вирус прикрепляется к уже существующим заболеваниям. Дети в итоге более защищены, чем пожилые.

— В октябре прошлого года в Нью- Йорке состоялись пандемические уче­ния под названием Event201, где об­суждался сценарий вспышки нового типа коронавируса, которое вызывает осложнение в виде атипичной пневмо­нии. И там говорилось, что заболеет до 90 процентов населения планеты, умрет 65 миллионов человек.

— Вообще после вспышки Эболы многие университеты всерьез занялись темой про­гнозирования эпидемии. Это не гадания на хрустальном шаре, а прогноз на основании статистики и отслеживания динамики. И в некоторых случаях это работает. Давно об­суждались разные сценарии — при какой эпидемии мировая экономика встала бы. Была масса совещаний, конференций на эту тему. И ученые пришли к выводу: чтобы человечество приостановило рост, не нужен вирус-суперубийца. Достаточно вируса с высокой контагиозностью (заразностью) и летальностью не выше 5 процентов, от ко­торого нет вакцины и лекарства. Этого бу­дет достаточно, чтобы оказать негативное влияние на глобальную экономику. Коро­навирусом может заразиться 60 процентов населения, если вообще ничего не делать, никаких мер вообще не принимать.

— И умрет 65 миллионов?

— Это в случае, если мы все закроем лицо руками и будем просто рыдать, а не действовать. И если врачи на работу пере­станут ходить. Сейчас популярно говорить, что смертность достигнет 4 процентов. Но здесь очень важна терминология. Есть два понятия: смертность и летальность. Леталь­ность — это количество смертей от данной болезни среди заразившихся ей. А смерт­ность — количество смертей от коронави­руса на долю населения (допустим на 100 тыс. человек).

Сравнивать данные смертности и ле­тальности некорректно. Разные страны считают по-разному. Южная Корея, Италия, Германия тестируют на коронавирус всех, у кого появилось недомогание. Северные страны Европы, такие как Дания, тестируют только людей, которые попали в больницы с тяжелой формой пневмонии. В итоге ле­тальность от коронавируса среди итальян­цев, которые всех тестируют, и датчан, ко­торые тестируют только тяжелых, сильно отличается.

Пока мы видим: повода для паники нет. Есть повод собраться с силами, чтобы пре­дотвратить.

Вируса нет пока только в Антарктиде

— Почему вообще вирус получил рас­пространение?

— Просто путешествуем много. По тури­стическим потокам можно отследить, в какие страны и когда пришел вирус. В Россию он попал из Европы.

— Правда, что в теплых странах ви­рус не так выживает и потому лучше от­сидеться на Бали, Мальдивах и Канарах.

— Идея красивая, но с точки зрения рас­пространения вируса — это глупость. Вирус прекрасно чувствовал себя в Сингапуре, на Филиппинах, во многих странах Африки. То, что некоторые теплые страны докладывают меньше случаев, скорее всего, связано с не­достатком системы здравоохранения.

— Тогда, может, наоборот, нужно прятаться на Крайнем Севере?

— Тоже бесполезно. В Гренландии два случая официально зарегистрировано. Един­ственный материк, куда не проник корона­вирус, — Антарктида. Но как только туда все ринутся, то он там и появится. Пока не видим закономерностей и тенденции.

— Какие страны в самом сложном по­ложении?

— По-прежнему самая тяжелая ситуа­ция в Италии. У них в один момент появилось много пациентов с коронавирусом и недо­статочное количество коек. Это не про боль­ничную кровать, а про всю инфраструктуру, которая ее обслуживает.

— Но количество коек и врачей вряд ли остановит вирус.

— Здесь нужны всего лишь гигиени­ческие меры и изоляция, о чем все знают. Те годы, которые прошли между вспышкой Эболы и нынешней пандемией, потрачены не зря. В полуторамиллиардном Китае за несколько месяцев смогли остановить эпи­демию именно благодаря этому (о чем опять- таки все знают).

— Глава вашей организации Тедрос Аданом Гебрейесус назвал недостаточ­ными меры по самоизоляции населения для победы над коронавирусом. Как про­комментируете его слова?

— Это позиция всего ВОЗ. Мало просто изолировать. Нужно активно тестировать лю­дей, причем не только тех, кто уже обратился с признаками болезни. Следует отслеживать все цепочки контактов заболевших. Иначе бу­дет мало эффекта. Но есть другая проблема. Режим ограничений не должен мешать рабо­те специалистов-медиков. Он оправдан для туристов, бизнесменов и т.д., но абсолютно точно должна быть изменена политика, когда мы говорим об оказании медицинской помо­щи одной страны другой.

— А разве есть препятствия?

— Еще какие. Мы (ВОЗ) не можем от­править технику, врачей в пострадавшие регионы. Их не пускают на границах. Или вот случай в одной из стран. Уникальный специ­алист туда попал, но уже месяц не может от­туда вылететь — нет рейсов. Мы бы его ис­пользовали в других странах, но увы.

«Принудительно прививать не будут»

— СМИ заявили, что в Дании будут прививать население принудительно. Разве это не нарушение прав человека? Или в условиях пандемии можно все?

— ВОЗ не рекомендует ничего делать принудительно. Думаю, про Данию это фей­ковая новость. Но некоторые страны на фоне антипрививочных кампаний сейчас активно вводят ограничения для тех, кто не следует календарю прививок. Этим мерам есть обо­снования. В прошлом году по всей Европе бу­шевала эпидемия кори именно из-за того, что родители перестали прививать своих детей. Сейчас в ряде европейских стран без при­вивки от кори ребенка не берут в детский сад.

— Если говорить про тех, кто уже за­болел коронавирусом, действительно ли лечиться чем бы то ни было не имеет смысла?

— Специфического лекарства нет, по­тому что вирус новый. Но это проблема во­обще любых вирусов. Антивирусные препа­раты трудно и долго создаются. Взять ВИЧ — у ученых ушло длительное время, чтобы изобрести лекарство, работы не приоста­навливаются больше 40 лет. То же самое с новым коронавирусом. Нужны противо­вирусные препараты совершенно нового типа. На днях начались клинические испы­тания препарата «Солидарность» — в про­екте участвует много стран. Одновременно предпринимаются попытки выяснить, как действуют на COVID-19 препараты, в свое время созданные для других вирусов. От них, увы, не очень большая эффективность, как показывает практика.

— Почему сразу не объявляли, что нельзя лечить коронавирус ибупрофе­ном, что это утяжеляет процесс болезни? В Италии плохая ситуация ведь в том чис­ле из-за него.

— Ибупрофен относится к нестероидным противовоспалительным препаратам, пото­му его привыкли назначать при разного рода недомоганиях. Так врачи действовали и на этот раз. Да, есть информация, что ибупро­фен утяжеляет течение коронавируса. Но на­сколько? Только ли он или за счет комбинации с другими препаратами? Мы пока собираем эту информацию.

— Те, кто переболел, повторно не мо­гут заразиться?

— Да, такова официальная позиция, хотя были зарегистрированы единичные случаи повторного заражения. Мы пока не знаем, возможно, это были ВИЧ-инфицированные или люди после операции по трансплантации органов.

— Слово «кризис» в китайском состо­ит из двух иероглифов: опасность и воз­можность. Что из возможностей несет нынешняя пандемия?

— Нынешняя пандемия — повод наконец начать заботиться о себе. Мыть руки, напри­мер. И сохранять здравый смысл. Все это проверка людям на осознанность, на умение не поддаваться панике. Запираться в чулане с выключенным светом, держа в руках ружье, — не выход. Маски не нужны. Они не защищают, а наоборот, увеличивают вероятность зара­жения. Сейчас некоторые носят маску, как но­вое пальто Гуччи, не снимая. Она становится грязной, из механизма защиты превращается в непонятно что. Маску нужно носить только в двух случаях — если вы болеете и общае­тесь при этом с кем-то или если ухаживаете за больным.

Ева Меркачева.