Газета "Кишиневские новости"

Необычная книга вышла совсем недавно в молдавской столице

её создатели – а это именно так, по- скольку Борис Мариан и Михаил лупашко вместе с оформителями книги в.смарлаком и в.Пушкашем – по сути, лишь представили фоль- клорное произведении: лагерную поэму «закон-тайга».

С момента первого издания прошло почти 7 лет, и оно уже стало библиографической редкостью. Тогда известный поэт Кирилл Ковальджи оценил его как «честное, неприукрашенное поэтическое свидетельство о нашем недавнем советском прошлом».

В новой редакции самой поэме предшествует обстоятельное предисловие Михаила Лупашко, которое знакомо читателям по первому изданию, а также дополнено послесловием поэта и общественного деятеля Бориса Мариана, который сам прошёл ГУЛАГ как политзаключённый в 1957-1962 годах.

Отношение к такого рода произведениям, если даже отбросить в сторону политические моменты, нередко снисходительное. Мол, «низкая» литература, да и литература ли? Но ведь через годы и десятилетия прошли и по-прежнему живы, исполняются, подчас во время семейных или дружеских застолий такие тюремные песни, как, например, «Письмо партсъезду». «Колымские журавли», «Ванинский порт». Значит, задевают они нас, значит, полны искренности, правдивости. «Как правило, – замечает Михаил Лупашко, – лагерные песни, поэмы, баллады и анекдоты не записывались на бумагу, передавались из уст в уста, от автора к автору, от исполнителя к исполнителю». Схожа и судьба поэмы «Закон-тайга», с которой Лупашко познакомился в 90-е годы, когда ему в руки попала тетрадь с записью от руки лагерного творения (при множестве грамматических и стилистических ошибок) о восстании зэков. Оно случилось в послевоенное время, скорее всего где-то под Тайшетом Красноярского края.

Однако прошло много лет, пока после редактирования самим Лупашко и мастерской доработки Борисом Марианом поэма увидела свет.

Как высшей меры приговор

Был план лесоповала –

Лишь каждый третий выживал

В течение квартала.

Поэма без прикрас показывает, почему люди в лагере взбунтовались, она носит явно политический характер, но нет в ней злобности, хотя хватает и лагерной лексики, и жёстких слов, и драматических судеб. В этом смысле она родственна солженицынскому стилю бытописания. Поэма передаёт время, но не пронизана тоской, безысходностью. Вот её заключительные строчки:

В стране всего в достатке есть –

Хватило бы умишка!

Надо сказать, что Борис Мариан, который совсем молодым и фактически ни за что оказался в ГУЛАГе, также не обозлился на «советскую власть» и поныне является надёжным другом России, пропагандистом нашей культуры, остаётся «катером связи», как выражался Е.Евтушенко, между нашими народами. Ведь тогда люди страдали – нередко безвинно – независимо от национальности и вероисповедания, поэтому и двигаться к новому типу отношений надо не на почве злобы, а на фундаменте доброты, взаимопонимания, честности.

Сергей Володин,  Москва.