Газета "Кишиневские новости"

Легендарному «Ленкому» — 90 лет!

Окидывая взглядом его огром­ную историю, понимаешь, что у Октябрьской революции «Лен­ком» оказался одним из немно­гих удачных проектов. Правда, назывался он тогда ТРАМ — Те­атр рабочей молодежи, где эта самая молодежь с энтузи­азмом играла. Но аббре­виатура ТРАМ забыта — все знают «Ленком», театр мощной, яростной энергии, яркой формы, смелого вы­сказывания и первокласс­ной труппы.

«Ленком» действительно феномен: единственный театр в Москве, за кото­рым десятилетиями со­храняется немеркнущая слава театра-аншлага. Есть магия притяжения, магия необычного зре­лища, и как пошла она с «Автограда-XXI» (перво­го захаровского спек­такля в стенах «Ленин­ского комсомола»), так вот и по сей день сме­таются билеты на «День опричника» (последняя его громкая премьера). В 90-е студенты с пяти утра занимали очередь в кассу, рисуя на руках но­мерки; какие «демонстра­ции» на свирепом морозе в январе собирались при прощании с Евгени­ем Леоновым, Александром Абдуло­вым; как все плакали на последней «Женитьбе» с участием Янковского, уже совсем исхудавшего… С каким вниманием следили за состояни­ем Николая Караченцова, попавшего в автокатастрофу.

А уж про непобедимую временем «Юнону» и говорить нече­го — неделю назад она вы­держала полуторатысячное представление!!!

ИСТОРИЧЕСКИЕ ФАКТЫ

1909 год — отслу­жен молебен по случаю открытия Москов­ского купеческого клуба (ар­хитектор Иванов-Шиц). В 1918-м в здании обосновал­ся «Дом анархии», позднее Коммунистический университет. В 1920 году состоялся III Всероссийский съезд РКСМ. Именно на нем Ульянов-Ленин произнес фразу «морально только то, что способствует победе пролетариата», осво­бодив большевиков от такого понятия, как совесть. Московское купечество еще не знает, что их дом для собраний через несколько лет революционные события переформатируют в театр.

1927 год — по инициативе мо­сковского Комсомола соз­дан Театр рабочей молодежи (ТРАМ). Афишу ТРАМа украшают такие имена, как Илья Судаков, Николай Крючков, Валенти­на Серова, Леонид Шпрингфельд, Владимир Всеволодов и другие.

1938 год — именно с этого момента ТРАМ будет называться Москов­ский театр им. Ленинского комсомола. В труп­пе работают: Алексей Консовский, Ростислав Плятт, Серафима Бирман, Иван Берсенев, Елена Фадеева, Ирина Мурзаева, Софья Гиа­цинтова, Аркадий Вовси и другие.

1947 год — торжественно отмечается первое 20-летие. «Грудь» театра украшают сразу пять государственных наград: три ордена и две медали.

1964 год — в театр приходит выдаю­щийся режиссер, мастер психо­логического театра Анатолий Эфрос. За два года — 8 постановок классики и современной драматургии, которые «взрывают» театральную Москву; начинают звучать новые имена: Армен Джигарханян, Лев Круглый, Леонид Каневский, Александр Ширвиндт, Михаил Державин, Лев Дуров, Валентина Малявина, Маргарита Стру­нова, Антонина Дмитриева и другие.

1973 год — приходит новый худрук, который меняет судьбу театра. Это Марк Захаров (актер по образованию), и с его именем связывают взлет Театра Ленин­ского комсомола, его лидирующие позиции на многие годы. У старого театра начина­ется новая жизнь, билеты на его спектакли становятся дефицитом. Захарову повезло и с директорами – сначала с Рафиком Гариги­новичем Экимяном, а потом с Марком Вар­шавером, сумевшие в разных политических системах обеспечить художнику крепкий эко­номический тыл, воспитать замечательную команду.

1990 год — Театр Ленинского комсо­мола становится просто «Лен­комом». Тем самым, который любят зрители. Потому что знают точно — не разочарует. Даже если и ошибется. А не ошибается, как известно, тот, кто не работает.

Марк Захаров — это яркие постановки, бросавшие вызов системе. Новый подход в работе с классикой. Это рядом драматург — уникальнейший Григорий Горин. Это «Тиль», «Диктатура совести», «Три девушки в голу­бом», «Юнона» и «Авось», «Иванов», «Му­дрец», «Женитьба Фигаро» и многие другие. Наконец, это плеяда блестящих артистов — Олег Янковский, Александр Збруев, Евгений Леонов, Леонид Броневой, Инна Чурикова, Елена Шанина, Николай Караченцов, Алек­сандр Абдулов, Татьяна Пельтцер, Татьяна Кравченко, Александра Захарова, Алек­сандр Лазарев, Виктор Раков, Александр Сирин, Дмитрий Певцов, Мария Миронова, Антон Шагин, Андрей Соколов, Иван Агапов, Сергей Степанченко, Дмитрий Гизбрехт, Анна Якунина.

ПЯТЬ СЕКРЕТОВ ФЕНОМЕНАЛЬНОСТИ «ЛЕНКОМА» ОТ ХУДРУКА

СЕКРЕТ ПЕРВЫЙ: дисциплина.

— Дисциплина… очень болезненный во­прос моего прошлого. Того времени, когда я только пришел в театр (1973). Там было все очень неблагополучно. На сцене был запах спиртного. И помню свое ощущение, как будто бы я теряю контроль над событиями. Все это длилось недолго, до первой успешной премье­ры. Однако эти дни были тяжелыми: я сделал ставку на жесткие решения, даже где-то же­стокие. И это в конце концов нашло поддержку в коллективе, чему я радовался…

Конечно, приходилось прибегать к уволь­нениям. Правда, их было немного, но были. И иногда это касалось очень талантливых людей. Точнее, потенциально талантливых. Увы, алко­голь как-то стимулировал не самые приятные проявления характера иных актеров. Всем сту­дентам театральных вузов всегда советую от­регулировать свои отношения с алкоголем. Мы живем в такой цивилизации, где алкоголь — норма. Он есть в символических обрядах (как, например, на приеме у президента в Кремле), он есть на банкетах после выпуска спектакля.

И я честно говорю молодым актерам: «Ре­бята, какая-то часть из вас — пусть и неболь­шой процент — не сможет войти в серьезное искусство: споткнетесь на алкоголе, будет беда. Поэтому знайте заранее, что среди вас обязательно есть те, кто обречен… постарай­тесь не попасть в их число, думайте об этом, не надо специально якобы «завязывать», можно поднять бокал при случае, почему нет? Я ни­когда не проповедовал сухой закон в театре, это невозможно, это в чем-то даже необходи­мо как ритуальная часть каких-то событий в жизни. Но меру знать надо».

СЕКРЕТ ВТОРОЙ: блистательная коман­да.

— Конечно, без команды — никуда. Вот ушел из жизни Григорий Горин — последний человек, который мог мне грубить. Обрывать меня. Говорить, что я двигаюсь в неверном на­правлении, что «это у вас не комедийная акция, а пошлятина». Ему это как-то было проститель­но. И мне это помогало. Что-то отрицая, он подталкивал меня в нужное русло. Я это очень ценил. Он мог спорить, на что остальные не ре­шаются открыто. Нет, с ведущими артистами бывают откровенные разговоры, те высказы­вают свои неудовлетворенности, тревоги… что делать — уж больно рискованная эта профес­сия актерская…

Даже если ты «всенародно известен», то все равно уязвим, есть опасность надоесть людям, опасность, что тебя «выучат наизусть», ничего в тебе разгадывать не надо уже, все с тобой ясно… Вот телевидение иногда очень «способствует» (да, в кавычках!) тому, что ак­тер амортизируется так, что становится абсо­лютно неинтересен зрителю по сравнению с тем периодом, когда «он многое обещал».

Увы, команда «Ленкома» претерпела со временем трагические изменения: это уход Горина, Олега Шейнциса; потом удар неверо­ятный в связи с отходом от работы Караченцо­ва; последовали смерти Абдулова, Янковского, Струновой, замечательной комедийной актри­сы… Понятно, что без этой команды театр бы не состоялся. Хотя, если вернуться к моменту становления нового «Ленкома», большую роль сыграли прежние старые авторитеты: Татьяна Пельтцер, Евгений Леонов очень многое при­внесли, до сих пор вспоминаем иные их краски, актерские приспособления… Это не значит, что им надо подражать впрямую, но они сти­мулируют на радостные для зрителя находки.

СЕКРЕТ ТРЕТИЙ: театр должен быть зре­лищным.

— Да, я считаю, что театр — это, как ни крути, зрелище. Если на спектакль придет иностранец, не знающий русского языка, не­знакомый с пьесой, он все равно должен по­лучить свою порцию визуальной радости. А что такое визуальная радость? Это естественная потребность нашего организма; ведь если вас поместить в абсолютную тишину, в комнату, где вообще нет ни звука, то сразу нарушает­ся психика. Так же и здесь: зритель должен питаться интересными визуальны­ми акциями, театральны­ми идеями, имеющими сами по себе зрелищную заразительность, вне за­висимости от смысла.

В этом смысле «Юно­на» — хороший пример, остается востребованной до сих пор, причиной тому зрелищность, музыкальность (как «Евгений Онегин» Чайков­ского существует вне зависимости от того, что ушли былые выдающиеся теноры, как Лемешев или Козловский).

Тут же скажу, что не надо бояться неудач и ошибок, и у меня они, конечно, были. Вот давным-давно захотел поставить «Снегурочку» Островского. Стоял уже замечательный макет, сделанный Шейнцисом, — этакая выжженная земля, похожая на лунную поверхность… Нача­ли репетировать, но не хватило режиссерских идей; а потом вообще показалось, что пьеса слаба (критикуема литературоведами) и не­актуальна на тот момент… ну и все.

СЕКРЕТ ЧЕТВЕРТЫЙ: иносказательность, эзопов язык.

— Все люди моего поколения прошли че­рез чудовищный идеологический пресс, через тяжелые отношения с цензурой, разного рода высокими партийными инстанциями. И это научило какой-то гибкости. Может, мудрости. Ведь спектакль существует только в тот мо­мент, когда ты его видишь на сцене, а все раз­говоры о том, что «вот, мог бы быть хороший спектакль, но его сняли, запретили», — это в пользу бедных и недоказательно. Поэтому я до определенного момента стремился не обострять отношений с цензурой, хотя были вещи для меня принципиальные; шел до кон­ца и ничего в спектаклях не менял — как было в «Поминальной молитве», в «Трех девушках в голубом», других работах…

СЕКРЕТ ПЯТЫЙ: опора на акту­альность.

— Во-первых, для меня те­атр — это дом, где формиру­ются и вырастают мастера. Постепенно. Вот в кинема­тографе это очень редкое явление, чтобы человек там вырос как творческая лич­ность (исключения штучные: Слава Тихонов, Куравлев…). А так, если бы не было луч­шего репертуарного театра страны, я имею в виду товсто­ноговского БДТ, то кинемато­граф существовал бы на голод­ном пайке. Ну представьте: не было бы ни Верещагина из «Белого солнца пустыни», ну и так далее — людей, которые могли обрести мастерство и глубинный актер­ский разум только в театре. Товстоногов для меня вообще является вечным примером.

Говорят, что театр зарождается, проходит свой пик, а затем умирает… Но я вижу, что по­являются люди, которые очень вписываются в энергетику и эстетическую стилистику уже существующих спектаклей: например, сейчас в «Юноне» мужские роли русских офицеров и моряков молодые актеры играют лучше, чем играл первый, «звездный» состав. Что-то пере­смотрели в лучшую сторону наши театральные училища: стали больше сил вкладывать в пла­стику, в хореографию, развивать синтетиче­ские качества, и новое поколение идет очень сильное в этом плане.

Что до актуальности, то некая зависи­мость от того, что происходит за стенами теа­тра, обязательна. Время всегда накладывает свой отпечаток, его надо чувствовать. Если этого нет, то театр становится старомодным и не очень нужным для зрителя. Надеюсь, про «Ленком» так сказать нельзя.

Марина РАЙКИНА.