Газета "Кишиневские новости"

Эксперт — о том, почему Анкара решила охладить отношения с Москвой

Инцидент с российским самоле­том Су-24 в Сириииреакция турец­ких властей сталинеожиданно­стью для тех, кто привык видеть в Анкаре одного из главных партне­ров Москвы. О том, почему турец­кий лидер Реджеп Тайип Эрдоган сделал резкий разворот в отноше­ниях с Россией и как на это отреаги­ровали другие политические силы в Турции, рассказал тюрколог, до­цент Санкт-Петербургского универ­ситета Александр Сотниченко.

— В чем специфика Эрдогана как по­литика и какую силу он представляет в Турции?

— Эрдоган — турецкий политик совер­шенно новой формации. Он происходит из ни­зов и является носителем и представителем очень мощной и популярной в Турции идеоло­гии. Эта идеология называется неоосманизм, или идеология умеренного, демократическо­го ислама. Специалисты пока окончательно не определились, как это называть точно, но тем не менее это один из вариантов ближне­восточного политического ислама, который в последнее время завоевывает этот боль­шой регион. Следует отметить, что родители Эрдогана приехали в Стамбул в 1950-е годы вместе с волной внутренней миграции и жили очень небогато. Это человек, про которого можно сказать «селфмейд мэн», то есть чело­век, который сделал себя сам, причем именно в политике.

С ранних лет Эрдоган участвовал в раз­ных исламистских политических организаци­ях и в конце концов, двигаясь по карьерной лестнице, достиг достаточно высокой долж­ности — мэр Стамбула. На этом посту он сделал очень много для решения различных социальных проблем населения, почему его партия и получила в 2002 году большинство голосов, а сам Эрдоган в 2003 году занял пост премьер-министра. Хотя на самом деле основной причиной является не столько то, что он себя хорошо проявил на посту мэра, сколько глубокий кризис турецких политиче­ских сил, которые доминировали в турецкой политической системе до начала XXI века, но потом совершенно четко показали, что они не справляются с существующими проблемами страны. Эрдоган предложил турецкому народу ту интересную формулу, которую поддержало большинство. Он говорил, с одной стороны, о поддержке традиционных ценностей — за него голосовали мусульмане. С другой сто­роны, он объявил о том, что ценности тради­ционного турецкого ислама не противоречат ценностям ЕС. Главной своей целью он про­возгласил вступление в Евросоюз.

Следует отметить, что Эрдоган также яв­ляется одним из авторов российско-турецкого сближения, которое происходило в начале XXI века. Дело в том, что во внешней полити­ке он придерживался концепции «ноль про­блем с соседями». Действительно, с Россией он наладил политические и экономические отношения на уровне стратегического пар­тнерства, она стала вторым экономическим партнером Турции после Германии: заседал совет сотрудничества высшего уровня, что го­ворило о том, что Россия для Турции и Турция для России являются партнерами номер один. Вместе с этим он наладил отношения со все­ми окружающими государствами — и с Ира­ном, и с Сирией. Во многом была разрешена курдская проблема. Все это, разумеется, от­разилось на экономике Турции. Она развива­лась очень бурно и по темпам экономического роста находилась в первом десятилетии XXI века на втором месте после Китая.

Что подкосило эту политику? С моей точки зрения, Эрдоган уверовал в свою непогреши­мость. Когда началась «арабская весна», он, после долгих раздумий и анализа ситуации, решил поддержать народные выступления в арабских странах. Однако эта поддержка в ре­зультате оказалась ошибкой. Идеологически близкие к турецкому режиму власти в Египте и в Тунисе продержались недолго и были свер­гнуты. Кроме того, в других странах, где Тур­ция тоже поддержала свержение режимов — в Ливии, Йемене и Сирии, — ситуация вообще скатилась к абсолютному хаосу и гражданской войне. Совершенно ясно, что политика под­держки этих режимов оказалась ошибочной. Тем не менее Эрдоган почему-то не нашел в себе силы признаться ни себе, ни обществу, что это было ошибкой, и продолжил следовать путем поддержки повстанческих движений.

После вмешательства в сирийскую си­туацию России и Ирана стало окончательно понятно, что режиму Башара Асада пропасть не дадут и всем турецким планам пришел ко­нец. Турция своими агрессивными и активны­ми действиями в этом направлении пытается показать России, что ей здесь не место, что Турция уже четыре года борется за преобла­дание на этой территории и что не допустит угроз своим интересам. В целом Эрдоган не готов смириться с провалом своей сирийской политики: он никогда не терпел поражений до этого. Эскалацией ситуации он пытается при­нудить Россию к миру, Запад — к поддержке своей позиции и сделать так, чтобы Россия ушла из Сирии. Вот что за политик Эрдоган. От него совершенно точно нельзя ждать из­винений. Он готов пожертвовать даже тем высочайшим уровнем отношений с Россией, который был достигнут. До этого он уже по­жертвовал высочайшим уровнем отношений с Ливией, с сирийским режимом. Думаю, пока Эрдоган находится у власти, если с ним что-нибудь не произойдет, отношения между Россией и Турцией будут находиться на очень низком уровне.

— Это означает провал политики нео­османизма?

— Пока еще нет, потому что осталось балканское направление, где Турция дей­ствует весьма активно. Другое дело, что в связи с экономическим кризисом, в котором она сейчас находится, в связи с тем, что она теряет российский рынок и уже потеряла рын­ки ряда стран Ближнего Востока, например сирийский рынок, у нее становится меньше средств и меньше возможностей для реали­зации своей политики.

— Какие силы внутри Турции играют роли соперников Эрдогана?

— Во-первых, это традиционная светская оппозиция: наследники светского кемализма — политической идеологии, которая домини­ровала в Турции до прихода к власти Эрдога­на. Это силы, ориентирующиеся на наследие Мустафы Кемаля Ататюрка и на европейский путь, считающие, что религия должна быть личным делом каждого и что ее нельзя экс­плуатировать в политических целях, как это делает Эрдоган. Они стремительно теряют свой электорат. Люди, придерживающиеся ценностей века, стареют, умирают, их ста­новится меньше, хотя сейчас эта партия явля­ется второй по популярности. Она набирает больше 20% голосов.

Примерно к ней примыкают турецкие светские националисты. Они набирают на вы­борах чуть больше 10% голосов, но у них нет хорошего лидера и хорошей альтернативной программы. Активную позицию занимают кур­ды, которые поверили в свою политическую мощь после того, как они впервые в истории прошли в парламент в июне этого года. Они полностью разочаровались в Эрдогане как политике, потому что он долгое время нала­живал с ними отношения, вплоть до послед­него времени, однако в связи с сирийским кризисом, чувствуя, что сирийские курды могут негативно повлиять на его политику в этом регионе, встал на сторону антикурдских сирийских повстанцев. Он не поддержал кур­дов в окруженном боевиками «Исламского го­сударства» селении Кобани, на что они очень сильно обиделись. После серии терактов летом этого года он начал операцию против Рабочей партии Курдистана (РПК), в результа­те чего большинство курдов полностью разо­чаровались в сотрудничестве с официальной Анкарой. Сейчас они его точно поддерживать не будут. Другое дело, что курды как таковые не могут взять власть в Турции: курдская пар­тия популярна только среди своих. Она не имеет общенационального статуса.

Есть еще одна оппозиционная группи­ровка. Это «Джамаат Фетхуллаха Гюлена», или движение «Хизмет». Это довольно мощ­ный джамаат, который ранее сотрудничал с Эрдоганом. Его специализация — это дея­тельность в сфере медиа и пиара, а также различные проекты в сфере культуры, в том числе международные. Фактически «Хизмет» взял на себя всю работу по обеспечению пиара Эрдогану через сеть своих газет, теле­каналов и т.п. Однако после 2013 года между Гюленом и Эрдоганом произошел конфликт. Насколько я понимаю, он был связан с во­просом независимости действий джамаата. Эрдоган захотел подчинить себе всех религи­озных лидеров страны, в том числе и Гюлена, но его подчинить очень сложно, потому что он проживает в США. Сейчас в Турции происхо­дит настоящая борьба между сторонниками этого джамаата и сторонниками Эрдогана. «Хизмет» через сеть своих сторонников пу­бликует различный компромат на Эрдогана и ведет с ним войну через свои СМИ. Соответ­ственно, Эрдоган пытается закрыть газеты, принадлежащие джамаату, ведет против него войну, в том числе на законодательном уров­не. Будучи неполитической силой, «Джамаат Гюлена» пользуется достаточно большой по­пулярностью. Считается, что его последова­телями являются несколько миллионов чело­век, и они тесно связаны с заграницей. Они могут достаточно серьезно раскачать ситуа­цию и лишить страну политической стабиль­ности.

Теперь с турецкой оппозицией россий­ской власти придется работать очень активно, поскольку диалога с политической элитой не получилось.

— На какую оппозиционную силу вну­три Турции могла бы сейчас поставить Россия?

— Не думаю, что России нужно ставить на какую-то политическую силу, поскольку это сразу, с одной стороны, дискредитирует эту политическую силу как некоего агента Кремля, а с другой стороны, Кремль попадет в зависи­мость от успехов или неуспехов этой полити­ческой силы. Думаю, Россия должна четко за­явить, что виновником случившейся трагедии мы считаем не Турцию и не турецкий народ, а конкретную политическую элиту, которая взяла на себя ответственность за ошибочную полити­ку в отношении Сирии, за поддержку террориз­ма и за уничтожение российского самолета, поэтому мы развиваем дружеские отношения со всеми политическими силами в Турции, ко­торые оппозиционны данному режиму. Другое дело, я бы все-таки остерегся слишком плотно сотрудничать даже с легальными курдскими политическими движениями. И совсем бы не сотрудничал с нелегальными, как РПК. По­скольку в Турции эти движения поддерживают только курды, то есть национальное меньшин­ство, а все турки относятся к ним отрицательно. Поддерживая курдов против турок, мы таким образом лишаем себя какой-либо надежды на то, что отношения с Турцией у нас когда-либо восстановятся.

— Вы сказали о взаимодействии с оп­позицией. Означает ли это, что режим в Турции может смениться?

— Думаю, сейчас обстановка благопри­ятствует тому, чтобы в среде политической оппозиции созрело политическое движение, лидер, который бы мог составить реальную конкуренцию Эрдогану. Причем, как мне ка­жется, он родится в исламской политической среде. Эрдоган и его партия сейчас будут стремительно терять популярность. Связано это будет в первую очередь с тем, что с эконо­микой Турции уже сейчас все не очень хорошо, а после российских санкций будет еще хуже. И вряд ли Эрдогану удастся быстро справить­ся с этими проблемами. Сейчас ВВП Турции упал примерно до двух процентов с восьми. В целом за последние 4 года рост душево­го ВВП в Турции не происходит. Лира упала практически так же, как и рубль. У нас понятно почему: нефть и газ — основной экспортный товар, и раз они упали в цене в два раза, рубль тоже упал в два раза. В Турции должен был бы произойти обратный процесс, потому что она закупает нефть и газ. Эти проблемы действи­тельно беспокоят турецкую политическую элиту, и оппозиции грех не воспользоваться такой сложной ситуацией.

— Как вы считаете, ситуация с рос­сийским Су-24 расколола турецкое обще­ство?

— Раскола в турецком обществе не про­изошло, потому что с точки зрения турецко­го государства с нашей стороны произошло нарушение границ Турции, что для любого турка является чрезвычайно болезненным. Пропагандистская конструкция «мы сбили самолет, потому что он нарушил наше воз­душное пространство, мы десять раз пред­упреждали и были факты нарушения» очень хорошо сработала на турецком обществе. Ни одна политическая сила громко не может об­винить турецкое руководство в том, что оно поступило неправильно, потому что она сра­зу натолкнется на обвинения в непатриотиз­ме. Есть общая критика турецкой политики в отношении Сирии, критика того, что, может быть, стоило лучше выстраивать отношения с Россией, но в целом правильность подхода Анкары к ситуации с российским самолетом публично не оспаривается, хотя в личном об­щении очень большое количество турецких граждан, с которыми я знаком, в том числе и политиков, выражали не только соболез­нования, но и прямо говорили о том, что турецкие власти совершили непоправимую ошибку.

— Вопрос нарушения границы явля­ется болезненным для турок по истори­ческим причинам?

— Да. Вспомним, что Турция после рас­пада Османской империи потеряла очень большое количество территорий. Советский Союз претендовал на ряд турецких земель по­сле Второй мировой войны. Это территории, вошедшие в состав Турции по Карскому дого­вору 1921 года. Поэтому нарушение государ­ственных границ для турок — это очень чув­ствительный момент, тем более со стороны России. Турецкая пропагандистская машина для поддержания мифа о нарушении воздуш­ного пространства напомнила, что СССР пре­тендовал на их территории.

Игорь СУББОТИН.