Газета "Кишиневские новости"

— попросил Брежнев главу Госплана СССР Байбакова

В издательстве «Алгоритм» вышла книга Льва Колодного «Джуна». Она посвящена самому драмати­ческому времени ее жизни в Мо­скве, где она появилась весной 1980 года, приглашенная пер­вым заместителем председателя Совета министров СССР, предсе­дателем Госплана СССР Никола­ем Байбаковым. Сегодня, когда исполнилось сорок дней со дня кончины Джуны, предлагаем чи­тателям отрывок из книги автора, ставшего с тех пор до конца ее дней биографом и другом.

…Джуне удалось в Москве привлечь к себе всеобщее внимание не только боль­ных. Ее с радостью посещали, чтобы просто пообщаться, те, кого не требовалось убеж­дать в ее исключительности. К названным именам Владимира Высоцкого, Иосифа Кобзона, Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского добавлю Андрея Тарков­ского, Майю Плисецкую, солистов Большо­го театра Юрия Гуляева и Галину Калини­ну…

В свою очередь она посещала дома высокопоставленных лиц в СССР. Я сопро­вождал ее в переулок у Пречистенки, где живут патриархи Русской православной церкви. Ждал ее полчаса в машине во дво­ре усадьбы. Из покоев патриарха Пимена вышла сияющая, с подарком — золотым блюдечком, миниатюрной чашечкой и ло­жечкой. В другой раз увезла отсюда икону святой Евгении…

Ездил с ней на Смоленскую площадь, там ее встречали у служебного входа Мини­стерства внешней торговли СССР и сопро­вождали в кабинет заместителя министра Юрия Брежнева, сына Леонида Ильича. Принимал Джуну министр МВД Николай Щелоков.

На улицу Горького она отправлялась в многоэтажный дом, где жил Александров- Агентов, помощник по международным во­просам генерального секретаря ЦК КПСС. Но физиков, тех, кто должен был решить ее судьбу, среди поклонников пока не видел.

«Чем черт не шутит», — подумал я и по­звонил академику Зельдовичу после публи­кации его выступления на объединенной сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР, где он категори­чески выступал против изучения Джуны. Ее на той сессии заклеймили «Распутиным в юбке». Предложил по наивности трижды Ге­роя Социалистического Труда посмотреть на ее руки, как она ими диагностирует и ле­чит. Лучшего придумать не мог.

— У меня другие дела, мнение свое я высказал, — услышал краткий ответ. — Мнение президента совпадает с моим…

Итог складывался пока малоутешитель­ный, несмотря на состоявшуюся дружбу с Николаем Константиновичем Байбаковым, на визиты к Патриарху Московскому и всея Руси, помощнику генерального секретаря ЦК КПСС. Руководство двух академий — против. Министерство здравоохранения СССР — против.

…Спустя десять лет после появления в Москве Джуны, когда наступила глас­ность, не стало Главлита, вице-президент АН СССР Евгений Велихов публично при­знался, что «руку приложил, чтобы ор­ганизовать изучение «эффекта Джуны» в серьезных научных лабораториях. Это сделали по требованию покойного генсе­ка Брежнева». Другое откровение относи­тельно Леонида Ильича прозвучало тогда в словах директора Института радиотехники и электроники АН СССР академика Юрия Гуляева: «Вызывает меня и Велихова Гурий Иванович Марчук. Он в то время был пред­седателем Комитета по науке и технике и зампредом Совета министров СССР. Го­ворит нам, что у него состоялся разговор с Брежневым. Тот попросил разобраться с Джуной. Лечит она генсека или калечит?». Далее академиков пригласили на Старую площадь в ЦК КПСС и спросили: «Что нуж­но?». Велихов ответил: «Нужно по миллиону долларов и по десять миллионов рублей».

— Что удивительно, деньги нам сразу дали, — рассказал Юрий Васильевич Гуля­ев. — И мы начали этой проблемой зани­маться серьезно.

Все озвученное ими в 1990 году дер­жалось в тайне. Как получилось, что гла­ва партии и государства сам позвонил по телефону председателю Комитета по науке и дал поручение, которого так добивалась Джуна?

Можно подумать, это событие произо­шло потому, что за помощью к генерально­му секретарю обратился Николай Констан­тинович Байбаков. Но этого он не сделал по правилам игры в Кремле и на Старой площади. По личному вопросу зампред Совмина и председатель Госплана не стал бы звонить главе партии и государства, не будучи с ним в дружеских отношениях. Они были давними, теплыми, но служебными.

Сам Брежнев позвонил неожиданно Байбакову. Почему? На этот вопрос есть ответ в его мемуарах «Сорок лет в пра­вительстве», изданных в 2004 году, когда Николаю Константиновичу исполнилось 94 года: «Как-то после сдачи проекта очеред­ного плана развития народного хозяйства я решил отдохнуть несколько дней в под­московном санатории «Сосны». Здесь я встретил Аркадия Райкина и его супругу. Оба они выглядели стариками. Я с трудом их узнал.

Аркадий Исаакович сказал мне, что был тяжело болен, пролежал в больни­це почти три месяца, а его супруга Рома перенесла инсульт, в результате чего лишилась речи. Врачи так и не смогли помочь. Узнав, что я знаком с Джуной, Райкин попросил меня оказать содей­ствие во встрече с ней. Я обещал помочь. На следующий день Джуна в сопрово­ждении моего сына Сергея приехала в «Сосны». Я тут же повел ее к Райкиным. Прошло 40 минут, но Джуна от Райкина не выходила. Это меня несколько обе­спокоило, ведь обычно сеанс с одним пациентом длится от 10 до 15 минут. Я вошел в номер. Аркадий Райкин совер­шенно преобразился. Он выпрямился и казался сантиметров на десять выше, лицо его порозовело. И было радостным. Он сказал, положив руки на грудь: «Я не чувствую своего сердца и готов лететь в космос». Джуна тем временем заканчивала сеанс с Ромой.

На протяжении месяца супруги Рай­кины проходили лечение у Джуны. Аркадий Исаакович стал лучше себя чувствовать, а у его супруги восстановилась речь». О том, как лечился Аркадий Райкин, я узнал от него самого и из его письма Брежневу. На двух страницах машинописного текста, начинав­шегося словами «меня волнует судьба Ев­гении Давиташвили», я прочел: «После пер­вого сеанса почувствовал себя значительно легче. После первого же сеанса! Я просто не узнавал себя, своего тела. У меня появи­лось отличное самочувствие. Раньше боль в сердце не покидала меня, а тут исчезла… Вспоминаю первый сеанс. Тяжелели ноги. Потом стало легче, еще легче. Легче было и ногам, и сердцу. Джуна попросила меня вздохнуть глубже. После этого я ощутил нечто необычное. Не было боли, не ныло сердце. Это было невероятно! Это ощуще­ние произвело на меня огромное впечат­ление. И с каждым сеансом я чувствовал себя лучше и лучше. Джуна провела 13 се­ансов. И меня, человека, который ходил на костылях, не узнать. К сожалению, врачи не смогли мне так помочь… Я благословляю ее. Это прекрасный целитель. То, что она делает, — это удивительно». До встречи с Джуной артист полагал, что работать боль­ше на сцене не сможет. Но вскоре он опять появился на эстраде. Более того, занялся созданием своего театра в Москве. Арка­дий Райкин выздоровел и окреп настолько, что начал выступать с концертами в Мо­скве. Я его увидел в переполненном зале. На сцену он, как в молодости, стремитель­но выбегал. Полный благодарности, Райкин попросил Байбакова помочь встретиться с Брежневым, чтобы «помочь ей получить прописку в Москве». Это было не в его си­лах. Мог он только дать хороший совет, что и сделал мудрый Николай Константинович. Продолжу цитировать его мемуары. «Зная, что Брежнев болен и не каждый день появ­ляется на работе, я посоветовал Райкину написать письмо на имя Леонида Ильича и обещал передать его послание. На сле­дующий день это письмо при содействии одного из помощников Брежнева, также лечившегося у Джуны, оказалось на столе генерального секретаря». Тем помощником был Андрей Александров-Агентов, житель улицы Горького. К нему Джуна приезжала домой, лечила в квартире его и жену. Как видим, этот высокопоставленный деятель, зная проблему, не помог. Ничего Брежневу, по тем же упомянутым правилам, о ней не сказал. Райкин рассказал мне, что с Лео­нидом Ильичом знаком с 1941 года. Труп­пу его театра война застала на гастролях в Днепропетровске, там секретарем обкома партии был Брежнев, не пропускавший кон­церты Райкина. Он помог артистам срочно вернуться в Ленинград, пришел на вокзал провожать. В дни войны знакомство про­должилось на Малой земле, где Райкин вы­ступал перед боями. При встречах Брежнев всегда спрашивал, не нужно ли ему чем-то помочь. И помог, когда у Райкина началась конфронтация с властью Ленинграда, полу­чить квартиру в Москве, бывший кинотеатр в Марьиной Роще… Ждать ответа Райкину долго не пришлось. Брежнев сам ему по­звонил и спросил: «Как здоровье?». Арка­дий Исаакович ответил:

— Благодаря Джуне — хорошее. По­просил помочь ей получить жилье в Москве, рассказал о работе в поликлинике Госплана СССР, сослался на благоприятное мнение Байбакова.

— Ну что ж, если она тебе помогла, мы ей поможем, — заключил Брежнев, доба­вив, что история с кибернетикой и генети­кой кое-чему нас научила.

Одним разговором не ограничился. Сам позвонил Байбакову:

— Коля, что за баба эта Джуна? Ты ее пробовал? Что она хочет?

«Я ответил, что лечилась моя супру­га, — цитирую снова мемуары, — а не я. Рассказал о феноменальных способностях Джуны и предложил ему ознакомиться с целой папкой отзывов ее пациентов. На что Брежнев ответил: «Посылать ничего не надо, а лучше скажи, что требуется для нормальной работы Джуны? Возьми ее под свое крыло! Я высказал две просьбы. Первая — прописать Джуну во временно предоставленной квартире. Для этого нуж­но было позвонить председателю испол­кома Моссовета Промыслову, который не разрешал прописку по причине возраже­ния министра здравоохранения СССР Пе­тровского. И вторая — обязать Академию медицинских наук провести исследование метода бесконтактного массажа и дать заключение о целесообразности его при­менения… То был второй звонок Брежне­ва. И не последний. На следующий день Джуна получила разрешение на прописку в Москве, а через пару дней мне позвонил первый заместитель министра здравоох­ранения С.П.Буренков с просьбой принять его и президента Академии медицинских наук Н.Н.Блохина. Они хотели поговорить о деятельности Джуны Давиташвили». Стало быть, состоялись переговоры и с предсе­дателем исполкома Моссовета, и с мини­стром здравоохранения СССР. Обратите внимание: Байбаков просил Брежнева дать поручение Академии медицинских наук. Но Леонид Ильич этим не ограничился, по­звонил председателю Комитета по науке и технике Марчуку. Только тогда вступила в бой тяжелая артиллерия — Академия наук СССР. Состоялось совещание академиков, решивших дать ответ — лечит она генсека или калечит. Физики стали разворачивать свою технику медленно, но верно. Для на­чала, когда еще не нашли помещения для лаборатории, академики с Джуной поеха­ли в Электротехнический институт: я там не присутствовал и не знаю, какие опыты провели. Физики разработали программу под названием «Физические поля биоло­гических объектов». Первыми стали Джуна и жившая в Ленинграде Нинель Кулагина, прославившаяся в мире «телекинезом». А здесь хочу ответить на вопрос, заданный в начале книги. Лечила ли Джуна Брежнева? Да, встречалась с ним, и это ото всех, даже от врачей кремлевской больницы скрыва­лось. Страдал Леонид Ильич от наркотиче­ских таблеток. В случае такой зависимости болезнь не подвластна ее рукам. В мемуа­рах Николай Константинович не написал то, что рассказал потом, когда ничего не нужно было скрывать:

— Вот кого Джуна лечила, так это Бреж­нева. Леонид Ильич как-то попросил меня, чтобы я ее привел к нему.

Приводил Джуну к нему и давний друг, генерал армии Алексей Епишев, начальник Главного политического управления Со­ветской армии и Военно-морского флота. Об этом я узнал, когда встречался с ним у Джуны в квартире на улице Викторенко.

Генерал лечился у нее в числе пер­вых влиятельных пациентов. Он же помог «Огоньку» запустить в типографии «Прав­ды» ротационные машины, остановленные звонком из ЦК партии, когда на Старой площади узнали: журнал публикует фото­графию Джуны и отчет о встрече с ней.

Редакции велели заменить материал другим. А директору типографии — отпеча­танную часть тиража отправить в макулату­ру… То была бессонная ночь Джуны. Утром она мне сказала: «Я сидела, как сфинкс, и плакать не могла. А когда сказали, что жур­нал пойдет, у меня выкатились две слезы, две капли крови».

Лев КОЛОДНЫЙ.x