Газета "Кишиневские новости"

Наш корреспондент побывал на границе между Южной и Северной Кореей

Здесь все очень строго. «Фотографировать можно, только когда дадим разрешение», — го­ворит американский военный. Здесь экскур­сантов водят парами — и чуть ли не строем. Мы на линии, разделяющей Корейский по­луостров. По эту сторону — южнокорейские и американские солдаты. По другую виден одиноко стоящий северокорейский военнос­лужащий. 38-я параллель, по которой про­ходит граница между двумя Кореями, если говорить формально, — одна. Но для каждой страны она своя. И пока две параллельные пря­мые не сходятся.

Полоса длиной 250 км, шириной около четырех километров называется формально демилитаризованной зоной (DMZ). Но при этом граница между двумя Кореями счита­ется самой охраняемой в мире. Две страны с 1953 года технически остаются в состоянии войны между собой…

«А на нейтральной полосе цветы необы­чайной красоты!» — пел Высоцкий. Насчет цветов не знаю, но в демилитаризованной зоне сам по себе, стихийно, возник «запо­ведник», где нашли убежище крайне редкие представители фауны — японский журавль, даурский журавль, говорят, даже амурский тигр и азиатский черный медведь… По оцен­кам экологов, в узкой буферной зоне насчиты­вается до семидесяти видов млекопитающих и более трехсот видов птиц. Экологи даже подумывают, как бы сохранить это богатство, если Корейский полуостров когда-нибудь воссоединится.

По обе стороны можно увидеть две образцово-показательные, «пропагандист­ские», как их называют, деревни. Сами же устроители именуют их, ясное дело, «дерев­нями мира и свободы». Южнокорейская Тэ­сондон и северокорейская Кинджондон. Две деревни, два мира. Между ними менее двух километров, но соседи, живущие по разные стороны границы, не могут встретиться.

Семьдесят лет назад, в августе 1945 года, Корея была освобождена от японского господства.

И ровно столько лет прошло с тех пор, как страна оказалась разделена на Север и Юг. Изначально — на советскую и американскую зоны. Потом на два государства. Первыми государство провозгласили южане во главе с привезенным из США Ли Сын Маном, лишь после этого коммунисты создали КНДР. А кровавая Корейская война еще более усугу­била раскол нации.

Виноваты в этой истории все. Правы, на­верное, тоже — но каждая сторона по-своему. На Ялтинской конференции президент США Рузвельт предложил Сталину после разгро­ма японцев учредить опеку над Кореей лет на 30–40. Чтобы «помогать корейцам управлять собственной страной, пока корейцы не будут подготовлены к самоуправлению». Сталин против идеи ничего не имел, но заметил: «Чем короче срок попечительства, тем лучше». «Опекунами» Рузвельт предложил назначить Китай, СССР и Америку. Сталин предложил позвать и англичан. Корейцев, понятно, ни­кто не спрашивал.

Два молодых американских офицера Дин Раск и Чарльз Боунстил получили пред­писание определить зону американской ок­купации. Поступили по принципу «быстро и сердито». Используя карту из «Нэшнл джио­грэфик», они провели черту между советской и американской зонами по 38-й параллели, разделив Корею примерно пополам, но оста­вив историческую столицу страны Сеул под контролем США. Мнением корееведов, да и самих корейцев при этом опять-таки никто особо не интересовался.

Дин Раск потом станет госсекретарем США, Чарльз Боунстил — командующим американскими силами в Корее. А Корейский полуостров так и останется разделен на два государства.

***

На южной оконечности Корейского полу­острова высятся небоскребы Пусана — второ­го по величине города. Сегодня это крупней­ший порт, город, где производят треть всех судов в мире. Здесь все самое-самое: самый большой в мире универмаг, самое высокое в стране здание, самый длинный в Южной Ко­рее мост. В Пусане проводится самый круп­ный в Азии кинофестиваль.

А во время Корейской войны район Пуса­на стал последним оплотом южнокорейских сил, откатившихся на юг под сокрушительны­ми ударами коммунистов. Город превратился во временную столицу республики.

Память о трагедии Корейской войны хранит расположенное в Пусане живопис­ное Мемориальное кладбище ООН — един­ственное кладбище Объединенных Наций в мире. Здесь находится 2300 могил военнос­лужащих из одиннадцати стран, воевавших в Корее на стороне южан под голубым флагом ООН. Большинство — британцы, канадцы, ав­стралийцы. Похоронены здесь американцы, французы, голландцы и новозеландцы. Сот­ни могил с мусульманскими полумесяцем и звездой — в Корее погибло много солдат из Турции. Хранится здесь память и о православ­ных греках, павших в боях.

***

В апреле мне выпала честь выступать на Всемирной конференции журналистов в Сеуле, устроенной Ассоциацией корейских журналистов. Я говорил о том, что на празд­нование 70-летия Победы в Москву наряду с северокорейским лидером Ким Чен Ыном была приглашена и президент Южной Кореи Пак Кын Хё. И о том, что было бы хорошо, если бы руководители двух Корей встретились в Москве — не обязательно, чтобы это был бы какой-то саммит с весомыми договоренно­стями. Просто даже безрезультатный разго­вор всегда лучше откровенной враждебности. И что мне по-человечески будет очень жаль, если эта встреча не состоится.

На следующий день из газет я узнал, что Пак Кын Хё после долгих размышлений реши­ла все же не ехать в Москву. (А позже стало из­вестно, что и лидер Северной Кореи в россий­скую столицу решил не ехать — вместо него на Парад Победы отправился председатель президиума Верховного народного собрания КНДР Ким Ен Нам.)

И это при том, что как на Севере, так и на Юге Корейского полуострова много говорят о необходимости объединения расколотой нации. Но, как заметил специализирующий­ся на корейской тематике британский журна­лист Эндрю Салмон, «сегодня, в 2015-м, вос­соединение выглядит не ближе, чем это было в 1945-м».

Самая большая проблема в том, что стороны конфликта на практике мало гото­вы идти на компромисс и прислушиваться к страхам друг друга. А американское военное присутствие на полуострове миру и взаимо­пониманию между корейцами не способству­ет. Не будучи никоим образом сторонником идей чучхе и сонгун, я отлично понимаю ло­гику Пхеньяна, вынужденного развивать свой ракетно-ядерный потенциал. После уроков Югославии, Ирака и Ливии это, увы, един­ственная гарантия суверенитета. Но при этом опять-таки фактор нестабильности в регио­не, который дает Югу и американцам поводы для дальнейшей милитаризации. Что, в свой черед, заставляет КНДР вкладывать все ре­сурсы в развитие военной мощи… Такой вот замкнутый круг получается.

А пока политики рассуждают про не­обходимость воссоединения полуострова, экономисты говорят о миллиардах долларов издержек в случае объединения страны. И еще вырастает — во всяком случае, на Юге — новое поколение, которое привык­ло жить в отдельно взятой части Кореи и не очень-то стремится объединяться с соотечествен­никами, живущими по другую сторону демилитаризован­ной зоны.

***

Сеул находится при­мерно в часе автомобиль­ной езды от демилитаризо­ванной зоны. Глядя на этот город сегодня, трудно по­верить, что во время Корей­ской войны он несколько раз переходил из рук в руки. Снача­ла его взяли северокорейцы, по­том отбили американцы, потом сно­ва северяне и китайцы, а затем вновь «войска ООН».

Один из туристических «аттракционов» на ДМЗ — подземный туннель, прорытый севе­рянами через границу и обнаруженный 35 лет назад при помощи перебежчика. Туннель был прорыт на глубине 73 метров, его длина — 1,7 км. По оценкам, в туннеле легко могли бы по­меститься 30 тысяч военных. На Юге считают, что поземный ход был прорыт для внезапной атаки на Сеул, в 44 км от которого он был най­ден. Говорят, таких туннелей было прорыто около двадцати. Найдены только четыре.

Как бы то ни было, Сеул нисколько не по­хож на «прифронтовой» город. Здесь кипит жизнь. Небоскребы тут соседствуют с тради­ционными корейскими дворцами, шикарные торговые улицы — с узкими рыночными пере­улочками. Корейская специфика здесь ужива­ется с вестернизацией. И, находясь в Сеуле, не слишком ощущаешь азиатскую экзотику — скорее, чувствуешь себя как в какой-нибудь из западных столиц. Или даже в Москве.

А что? Тоже динамичный мегаполис с 10-миллионным населением (а если брать Большой Сеул — куда как больше). Жизнь в стиле «ппали-ппали» — «быстро-быстро», или «давай-давай» по-нашему. Роскошные торговые центры — и тут же укладывающие­ся на ночь среди картонных коробок бомжи в подземных переходах. Здесь, как и у нас, любят гульнуть и выпить. Даже собственная версия водочно-пивного «ерша» есть. Только там в пиво добавляют корейскую водку соч­жу. И называют смесь poktan (бомба). Да и знаменитое кимчи, как и прочие корейские блюда, россиянам приходится по вкусу. Ну и вообще… С белорусским коллегой забрели в уличную забегаловку, где оказались вовлече­ны в развеселое распивание горячительных напитков с отдыхавшей местной семьей — при минимуме словарного запаса (мы не го­ворим по-корейски, наши собутыльники почти ни слова не знали по-английски) мы оживлен­но болтали часа полтора, заказывая все новые порции сочжу и угощая друг друга.

Наконец, тут в центре города даже па­мятник Пушкину стоит! И надпись золотыми буквами на двух языках гласит: «Сердце в бу­дущем живет,/Настоящее уныло:/Все мгно­венно, все пройдет,/Что пройдет, то будет мило». Вполне по-русски и, надо думать, по- корейски. И неплохо вписывается в буддий­ский контекст, по-моему.

***

Нелегко поверить сегодня и в то, что еще несколько десятилетий назад Южная Корея была одной из беднейших стран в мире. Что по темпам развития экономики она уступала КНДР. Что здесь царили нищета, коррупция и диктаторские режимы.

Но именно диктатура генерала Пак Чон Хи, пришедшего к власти в результате «во­енной революции» (читай: государственного переворота) 1961 года, помогла совершить то, что вошло в историю как «чудо на реке Хан», превратившее Южную Корею в одного из лидеров мировой экономики.

Но история эта поучительна: путь к про­цветанию и демократии редко бывает глад­ким. Он должен быть выстрадан. И порой лежит через бедность и репрессии. Ну и, ко­нечно, через большой труд и целеустремлен­ность.

Андрей ЯШЛАВСКИЙ, Сеул — Москва.