Газета "Кишиневские новости"

Подвиги советского аса оценили по достоинству лишь 65 лет спустя

Он мог получить звание Героя Со­ветскогоСоюза еще в 1943 году, ноему не хватилодля этогобук­вальнодвух-трех дней жизни. А в итоге замечательный летчик через 65 лет стал Героем России — одним из последних воинов Великой Оте­чественной, удостоенных Золотой Звезды с российским триколором на колодке.О фронтовой биогра­фии и посмертной судьбе аса даль­ней бомбардировочной авиации Алексея Баукина, о борьбе за признание его военных подви­гов, растянувшейся на долгие десятилетия, рассказала наше­му корреспонденту дочь героя.

«Вот так и раздраконим фашистов!» — это была любимая присказка команди­ра эскадрильи бомбардировщиков гвар­дии майора Баукина, которую слышали от него экипажи перед вылетом на очередное боевое задание. Немудрено, что за глаза Алексея Ивановича частенько называли в полку «драконом».

— В полку многие находили сходство отца с легендарным Чкаловым, — вспоминает Валентина Алексеевна Гречушкина (Баукина). — Он отличался жизнерадостным, веселым характером, любил петь… До сих пор помню: «Пропеллер, громче песню пой, неся в размах стальные крылья…» А главное — отец был за­мечательным летчиком… Во время Великой Отечественной он воевал с гитлеровцами на тяжелом бомбардировщике дальнего дей­ствия Ил-4 в составе 42-го дальнебомбарди­ровочного полка. Ему приходилось выполнять самые различные задания. В 1941-м самолет Алексея Ивановича, например, участвовал в одной из самых первых бомбардировок Бер­лина. А осенью того же года, действуя без прикрытия истребителей, отец наносил бом­бовые удары по немецким позициям на ближ­них и дальних подступах к Москве. Он летал и на далекие северные рубежи, обеспечивая безопасный проход судов с военными груза­ми в наши северные порты…

В конце мая 1942-го Баукин отправился в одиночный рейд. Он преодолел на своем «сухопутном» бомбардировщике свыше 600 км над морем и, сумев сориентироваться в сплошной облачности, вышел к гидроаэро­дрому в норвежском Тромсё, откуда летали на охоту за нашими кораблями вражеские торпе­доносцы. Но для успеха операции нужно было еще прорваться в глубину фьорда — к самой авиабазе, обманув бдительность охраняющих объект зенитчиков. Казалось бы, что тут может сделать одинокий Ил-4, не приспособленный для боевых действий в светлое время суток? Это же шикарная мишень для немцев! И тогда Баукин принял решение: прорываться на ми­нимальной высоте, лавируя между прибреж­ными скалами. Выскочив на цель совершен­но неожиданно для противника, «Ильюшин» произвел прицельное бомбометание. Были уничтожены ангар с техникой и оборудовани­ем, склад с торпедами, два самолета Ю-52, повреждены авиамастерские, убито много солдат и офицеров. Гитлеровцы так опешили от наглости русского «бомбера», что даже не успели толком обстрелять его.

В другой раз экипаж «дракона» отработал задание по бомбежке сухопутного аэродрома, накрыв взрывами скопление вражеских пики­ровщиков. Во время бомбежки зенитный сна­ряд угодил в правый двигатель Ила, и назад пришлось добираться на одном моторе. Это была вполне посильная задача для такого лет­чика, как Баукин (хотя требовалось немалое напряжение сил: из-за неравномерно распре­деленной тяги единственного работающего движка огромную крылатую машину перека­шивало, уводило вправо, так что командиру приходилось постоянно налегать руками на штурвал, чтобы держать правильный курс). Но в данном случае боевая обстановка вдруг подкинула летчику дополнительную задачу. Пролетая над морем, Алексей Иванович за­метил, что внизу под ними разворачиваются трагические события: два немецких торпед­ных катера догоняют советский транспорт. Как помочь нашим морякам, если боеком­плект уже израсходован? И тогда майор при­нял решение имитировать воздушную атаку. Рев появившегося над ними откуда ни возь­мись громадного Ила заставил катера спешно свернуть с курса и искать спасения в бегстве. В результате такой «театральной постановки» советский транспортный корабль был спасен от неминуемой гибели.

Баукину поручались и такие сложные, опасные задания, как свободная охота за фа­шистскими самолетами над их же аэродро­мами базирования. Для выполнения данной задачи наш экипаж вылетал с наступлением темноты и, прибыв в район заданного аэро­дрома, на низкой высоте длительное время находился в стороне от него, карауля возвра­щение неприятельских летчиков с задания. Когда самолеты немцев возвращались после боевого вылета и становились в круг над аэ­родромом с зажженными огнями в ожидании своей очереди на посадку, Алексей Иванович тоже включал бортовые огни, приближался к аэродрому и, встав в общий круг, прибли­жался к какому-нибудь вражескому самолету. По сигналу командира мы открывали огонь из всего бортового оружия по фашисту, а затем проходили над аэродромом, обстреливая уже севшие самолеты и сбрасывая бомбы. Иногда удавалось наделать много паники у немцев…

Вираж над материнским порогом

Из воспоминаний штурмана А.П.Коновалова:

«Деревня, в которой он родился, нахо­дится недалеко от гор. Егорьевска. Вид ее с воздуха я хорошо помню до сих пор. В период войны там проживали родные Алексея Ивано­вича.

Это дело было в июле 1942 года. После выполнения ночного боевого задания обрат­ный маршрут полета от цели как раз проходил через Егорьевск. Подлетая к городу, Баукин предложил залететь в свою деревню и, как он выразился, навестить родную мать и посмо­треть на знакомые, дорогие с детских лет ме­ста. От Егорьевска взяли курс на восток. Через несколько минут мы на малой высоте проле­тели вдоль деревни над его родным домом… Было около 5 часов утра, но, несмотря на ран­ний час, в селении уже не спали — из труб ва­лил дым, на улице видны женщины и ребятиш­ки со своими буренками. На втором заходе Алексей Иванович закричал нам: «Смотрите, смотрите, вон у того дома с большим деревом стоит моя мать, моя старушка!». Было видно, как эта женщина выпускает со двора корову. Наш командир сделал вокруг дома крутой ви­раж, еще один… Мы в течение нескольких ми­нут наблюдали эту удивительную встречу сына и матери. На прощание Алексей Иванович по­качал крыльями самолета и развернул его на прежний курс, но мы еще успели заметить, что старушка продолжает стоять на одном месте и смотрит вслед удаляющемуся самолету. На­верное, она догадалась, что к ней прилетел «в гости» ее родной сын Алешка. Наверное, это был последний, прощальный визит Баукина к родному порогу…»

В семейном архиве хранится письмо ко­мандира воинской части №06863, датирован­ное 21 октября 1943 года: «Многоуважаемая Мария Ивановна! С глубоким прискорбием вынуждены сообщить, что ваш муж, Баукин Алексей Иванович, погиб при выполнении боевого задания в ночь с 20 на 21 сентября 1943 года. Предположительно, сбит истреби­телем противника».

Вместе с похоронкой родные получили письмо, написанное… самим Баукиным за два года до того (среди летчиков в полку су­ществовало правило: перед опасным боевым вылетом на всякий случай заранее написать прощальное письмо близким).

«…Дорогие мои Маня, Федя, Валюша и Роза, когда вы будете это читать, меня… не будет в живых. Ну что делать, я погиб не за­даром, а за родину, за Сталина, за то, чтобы вы жили хорошо и уже больше бы не воевали, не разлучались. Воевал я за то и погиб за то, чтобы во всем мире добиться диктатуры про­летариата, чтобы нигде не было фашистов (плохих, Валя, дядиньков), а везде бы были хо­рошие — наши, красные, и всем бы девочкам было хорошо: кушали бы они всегда конфеты «Мишки» и играли бы в хорошие игрушки, и всегда бы им папочки рассказывали сказоч­ки, и мы все же этого добьемся… Дорогая моя Маничка, особенно не тужи, разрешаю тебе выйти замуж, если подыщешь по душе. Горе­вать нечего, я и погиб в борьбе за то, чтобы вам жилось хорошо, поэтому используй все и живи по-настоящему… Дорогая Маня, 25.8.41 г. я летал в первый боевой вылет. Я думал вна­чале, что все еще не дождался этого счастья — вести бой за Родину, но, когда нас обстре­ляли и мы начали бомбить корабли, понял: на­чало боевых действий. Маня, пишу мое про­щальное письмо, ты его получишь от нашего командования, если я погибну… В плену, ясно, что я не буду, так как большевики не сдаются. А если уж попаду в беспамятном состоянии [в плен], то как очнусь — хоть зубами, а буду драться, пока жив… Если в обычном пись­ме я вам писал пока до свиданья, то в этом письме я вам пишу — ПРОЩАЙТЕ НАВСЕГДА, вспоминайте и не забывайте своего папочку и своего Ленусика, который вас очень любил и любит сейчас, после смерти. Прощайте, не тужите, живите счастливо… Конечно, жизнь хороша и хорошо жить, но раз надо, значит, надо и умереть за дело, за свободу. Целую. 26.8.41 г.».

В общей сложности Алексей Баукин на своем тяжелом бомбардировщике выполнил 182 боевых вылета, 170 из которых — ночные. И этот юбилейный, 170-й ночной вылет стал для «дракона» роковым.

Из воспоминаний штурмана А.П.Коновалова:

«Алексей Иванович Баукин погиб при вы­полнении боевого вылета на бомбардировку скопления эшелонов на железнодорожном узле Витебск в ночь с 20 на 21 сентября 1943 года. Его экипаж первым летел в боевом по­рядке полка. Перед нами была поставлена задача: обозначить цель светящимися бом­бами для наведения остальных самолетов полка на цель и создать очаги пожаров на железнодорожном узле. Самолет с первого захода сбросил две светящиеся бомбы. Но было странно, что немцы не вводили в дей­ствие систему ПВО. Со второго захода были сброшены остальные 3 светящиеся бомбы и 5 зажигательных. На железнодорожном узле было создано два сильных очага пожара.

Еще при первом заходе мы сделали вывод, что в воздухе патрулирует большая группа немецких истребителей. Это предпо­ложение подтвердилось, когда при втором за­ходе на цель немцы вместо нашего самолета четырьмя прожекторами поймали в лучи свой истребитель, который немедленно дал раке­тами сигнал «я свой». Мы сразу же предупре­дили боевой порядок полка о патрулировании истребителей в районе цели… Снизившись на 1000 метров относительно высоты полета основной группы, мы в течение 7–10 минут наблюдали работу наших боевых друзей, а затем на высоте 4500 метров взяли курс на свой аэродром.

Через пять минут стрелок-радист Саша Луковкин докладывает, что справа приближа­ется вражеский истребитель. Алексей Ивано­вич, чтобы сорвать атаку неприятеля, вводит бомбардировщик в резкий правый поворот и начинает резко снижаться. Истребитель, не успев открыть огонь, проскакивает выше нас. В этот момент мы услышали голос команди­ра: «Луковкин, бей его, гада!». Саша успевает произвести по истребителю несколько оче­редей.

Маневрируя по курсу, самолет все даль­ше уходит от места бомбежки… Командир приказывает радисту передать на землю о выполнении задания и о том, что мы атако­ваны истребителями. Но еще не успел он за­кончить фразу, как с правой стороны раздался сильный взрыв, и бомбардировщик, находив­шийся на высоте 1700 метров, загорелся. Ма­шина, охваченная пламенем, беспорядочно падает вниз… Связь между членами экипажа потеряна. Меня бросает по кабине из сторо­ны в сторону… В один из моментов самолет перестал вращаться, но оказался при этом вверх колесами. Вот тут я с огромным усили­ем, левой ногой выбил астролюк, подтянулся к нему и вывалился из самолета.

Баукин часто говорил, что в любой об­становке, когда придется покидать в воздухе подбитый самолет, он в первую очередь даст возможность прыгнуть с парашютом членам экипажа. Я уверен, что в ту трагическую ночь он выполнил свое обещание. Ему я обязан своей жизнью…»

«Состояние экипажа неизвестно»

19 сентября 1943 года командир 42-го дальнебомбардировочного полка 36-й авиа­ционной дивизии дальнего действия под­писал представление на присвоение звания Героя Советского Союза майору Алексею Баукину и его штурману Андрею Коновало­ву. Однако волею капризной военной судьбы «Звездочку» получил только один из них, а на пути к награждению другого встала смерть.

В сохранившихся документах оператив­ной переписки 42-го авиаполка за 1 октября 1943 года указано: «21.09.43 г. Невозврат с района цели. Предположительно, сбит ис­требителем противника. Ил-4 №8518 не вер­нулся с боевого задания… Состояние экипажа неизвестно».

8518 — это номер бомбардировщика, на котором летал Алексей Баукин. А «состояние экипажа неизвестно» — очень чреватая по тогдашним временам формулировка, потому что в те военные годы «неизвестность» судьбы воина предполагала в первую очередь то, что он сдался в плен, перешел на сторону врага. При таких подозрениях, пусть даже вовсе умозрительных, о каком награждении Звез­дой Героя может идти речь?! Другому пред­ставленному к высокой награде, Коновалову, повезло: он не только остался жив, но и вышел к своим и сумел «отбиться» от сотрудников «органов». (По возвращении в часть его вы­зывали в особый отдел и долго допрашивали — в том числе очень настойчиво интересо­вались судьбой остальных членов экипажа, но штурман заявил, что не знает, что с ними произошло после того, как он прыгнул с па­рашютом.) В результате через месяц Андрей Павлович Коновалов получил заслуженное им звание Героя Советского Союза.

■ ■ ■

Указом Президента РФ от 8 марта 2008 года №327 «За мужество и героизм, про­явленные в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов, Алексею Ивановичу Баукину присвоено звание Героя Российской Федера­ции (посмертно)». В преддверии очередного Дня Победы тогдашний министр обороны торжественно передал Золотую Звезду стар­шему сыну майора Баукина Федору Алексее­вичу. А вскоре после этого на «малой родине» Алексея Ивановича, в райцентре Шатур, была торжественно открыта его именная стела на Аллее Героев.

Александр ДОБРОВОЛЬСКИЙ.