Газета "Кишиневские новости"

Николай ЦИСКАРИДЗЕ: «Я никогда никаких писем не подписывал»

Николай Цискаридзе, отрабо­тавший год и одинмесяцв каче­стве и.о. ректора Академии бале­та имени Вагановой, избранее ректором. О безальтернативных выборах, подложных письмах и невозможности прощения — новый ректор в интервью нашей газете.

— Николай, ты себя чувствуешь три­умфатором?

Так много работы — не было времени задумываться о выборах и результатах. Та­кое количество всяческих хлопот, что все это прошло как бы между делом, хотя, конечно, это очень важный момент в моей жизни.

— Но, может быть, такое чувство от того, что выборы были безальтернатив­ными для тебя, а значит, вопрос решен сам собой?

— Мне безразлично было с первых се­кунд — кто придет, кто не придет. Я всю жизнь свою считал, даже когда работал в кордебалете, что альтернативы мне нет. Даже когда стоял в четвертой линии. Мне было все равно: я делал свое дело честно — по-другому не умею. Так что пришли — пришли, не пришли — не пришли. Я всегда смотрел другие составы, но никогда себя с ними не сравнивал и делал только так, как считаю нужным, следуя заветам моих вели­ких педагогов.

— Прости, не верю: даже президен­ты, идя на выборы, переживают. У тебя такие крепкие нервы?

— После той травли, которая мне была объявлена, у меня не просто крепкие нервы — они стальные. Поработайте в Большом театре 21 год премьером, и у вас тоже будут крепкие нервы.

— К Большому театру мы еще вер­немся. Но, между прочим, уставы, на­стоящий и прежний, отличаются между собой. Например, в нынешнем есть пункт о том, что ректором может быть человек, имеющий юридическое образование. А оно у тебя, насколько я знаю, есть. Скла­дывается ощущение, что этот пункт вне­сен под тебя.

— Ничего подобного, в Уставе такого нет. Все изменения в Устав вносятся только с ведома учредителя, а это Министерство культуры. И уставы у всех учебных заведе­ний культуры — типовые. В Положении о вы­борах ректора черным по белому написано, что нужно иметь либо ученую степень, либо звание. И помимо высшего образования в области хореографии должно быть допол­нительное высшее, связанное с управлени­ем, — менеджмент или юридическое. Все эти изменения внесены в соответствии с Единым квалификационным справочником, утвержденным приказом Минтруда в 2011 году.

— Удивительно, как при таких нагруз­ках (много танцевал в Большом театре и имел собственные проекты) ты еще учил­ся. На заочном?

— Нет, очно. Пошел в юридическую ака­демию и учился.

— Что написано в твоем дипломе?

— Магистр юриспруденции. Диссерта­цию защищал по кафедре трудового права.

— О, значит, тебя не проведешь. Тебя нельзя ввести в заблуждение?

— Ну конечно, я для этого и учился. Если бы я был неграмотным, то все те гадости, ко­торые устраивала мне дирекция Большого театра, сработали бы.

— Ты имеешь в виду прежнюю дирек­цию?

— Я там служил до 30 июня 2013 года.

— Знаешь, даже не по ответам, а одному твоему тону я чувствую какую-то непреходящую обиду на Большой. Не простил?

— Большой театр — это мой дом, и, нра­вится кому-то это или не нравится, я был, есть и буду премьером Большого театра. Те люди, которые делали подлости и гадости, не то что забыты… — я помню. И имена их все знают — как может такое пройти бес­следно? Я хочу напомнить тебе о великой, гениальной балерине Наталье Бессмертно­вой, о которой снимают теперь документаль­ные фильмы, говорят прекрасные добрые слова — тем более что она их заслуживает. Но, прости, эту женщину незаконно уволи­ли, она судилась, восстановилась и ушла из Большого театра уже сама. И когда ее очень рано не стало, начали вспоминать и ахать: как ее травили!..

Такие же вещи можно вспомнить о мно­гих других выдающихся артистах Большо­го. И это делал не сам Большой театр (тебе каждый скажет, что это наш дом, любовь, ра­дость), а люди, имеющие конкретные имена и должности.

— Может, ты хочешь их назвать?

— Я не собираюсь их называть. Тем более что они все надавали огромное ко­личество интервью, наделали гадостей… и если кто-то забыл, то я — нет. Я прекрасно помню людей, которые травили Екатерину Максимову, Владимира Васильева, Мариса Лиепу. Увольняли гениальных артистов — та­ких, как Альгис Жюрайтис. Это все было на моем веку.

Мне за много лет службы в Большом театре, как и многим моим коллегам, пред­лагали подписывать письма против кого-либо. Я никогда этого не делал, даже когда мне было 20 лет. Когда Юрий Николаевич Григорович уходил, меня вызвали и требо­вали подписать письмо против него. Сейчас среди всех людей, которые пиарятся, рас­сказывая, как они его любят, я один это пись­мо не подписал. Копия этого письма есть у Юрия Николаевича, и он сам говорил: «Мо­лодой мальчик, Коля Цискаридзе, никого не испугался, повернулся и ушел».

— Теперь ты сам возглавляешь ба­летное учреждение, хотя и учебное, — Вагановскую академию. Есть ли гарантии избежать этой извечной балетной болез­ни? Может, она в области балета, где мы впереди планеты всей, неизбежна?

— А это не только балетная болезнь. Я могу напомнить тебе и оперу: Покровского, Вишневскую — дальше продолжать? Это зависит от человека. Люди, которые совер­шают гадости, как правило, дольше сидят на местах. Вот и все. Забавно, что «обличители» всех упомянутых мной артистов были одни и те же, и они работают по сей день.

— Значит, ты не усидишь, раз гадо­стей не делаешь, не любишь, не хочешь? Какие тут могут быть гарантии?

— Я год и один месяц руковожу, и у меня ни одного конфликта в коллективе с перво­го дня не было. А те, кто ушел сам, — ну что ж делать? Гарантии, Марина, — это прежде всего профессионализм. Никто не может возражать против серьезных критериев. Но когда у тебя все время шкала ценностей ме­няется, ни о каком профессионализме, из­вини, речи быть не может.

— Какая сейчас атмосфера в педа­гогическом составе Вагановки? Страсти улеглись? Успокоились те, кто тебя в штыки принял?

— Никто меня в штыки не принимал — этого не было. Это миф, раздутый прессой. Миллион раз писалось о том, что письмо, которое возбудило общественность, оказа­лось подложным.

— Уже доказано?

— Разумеется. Письмо было послано в Администрацию Президента, администра­ция обязана его проверить, прислать своих представителей. И когда стали выяснять, обнаружилось, что работники академии подписывали совершенно другое письмо, адресованное мне, с просьбой сохранить одного работника, но оно было внутренним. А человек, который совершил подлог, тоже был назван…

— О педагогах: ты продлил с ними контракт с одного года до трех и пяти лет. Чем продиктован этот шаг?

— Детям это важно прежде всего: что­бы у них не менялся педагог. Повторяю, для меня есть только один критерий — профес­сионализм.

— Вот ты избран ректором, за год ра­боты в Вагановской академии уже что-то сделал, доказал… Но есть сложные про­блемы, с которыми сталкиваются все в балетной школе, — мальчики в балет не особенно идут. Дефицит!

— Наоборот, в академии все в порядке. В этом году в школе увеличился набор в два раза. Это статистика.

— А то, что периодически возникают разговоры о том, что из творческих ву­зов (в том числе и балетных школ) надо мальчишек призывать в армию?

— Академии русского балета это не ка­сается.

— Когда ты только пришел в Ваганов­ку, главный аргумент твоих противников был следующим: школу может возглав­лять только ее выпускник. Московская и питерские школы — разные. Действи­тельно ли так велико отличие?

— С момента написания книги Агриппи­ны Яковлевны Вагановой (в 1934 году) всех учили одинаково — по одной программе, с одинаковыми требованиями. Бывший худо­жественный руководитель и первый прорек­тор выпускался у Инны Зубковской — между прочим, выпускницы Московского хореогра­фического училища. А я учился у тех, кто вы­пускался в Петербурге. Я объяснял миллион раз: сцена Большого театра гораздо боль­ше сцены Мариинского. Поэтому, исполняя одни и те же роли, нам приходится на сцене Большого театра делать все гораздо шире, иначе ты до середины сцены не добежишь.

Просто людям надо было о чем-то пого­ворить, прикрыть чем-то свои безобразия. А то, что в руководители академии рвался ар­тист миманса, — это не страшно? Прости, но последние 9 лет ректором академии был человек по специальности «олигофрено­педагогика и логопедия» с квалификацией «учитель и логопед вспомогательной шко­лы» — такой диплом у бывшего ректора. Это как раз то, что нужно в Академии русского балета?..

— Став ректором Вагановки, что бы ты хотел изменить? Что-то отменить, а что-то привнести?

— Я ничего не хочу ни отменять, ни при­вносить. Для меня главное, чтобы академия выпускала профессиональных артистов ба­лета. Чтобы они были с головой, не несли чушь в интервью, которые давали. Чтобы не путали фамилии авторов балетов, их содер­жание и были здоровыми людьми. И вот этим я занимаюсь сутками напролет вот уже год и месяц.

— Что нужно сделать для здоровья будущих артистов балета? Хорошо кор­мить? Молоко за вредность выдавать?

— Их надо правильно учить, правильно распределять нагрузку и правильно думать, кто какой репертуар будет исполнять. Те­перь в их обязанности входит читать книги, писать письменные работы каждую четверть по истории балета и музыкальной литерату­ре.

— А бытовые условия разве не влия­ют на профессиональную подготовку?

— Я не знаю лучших бытовых условий, чем те, которые есть в балетных академиях Москвы и Петербурга. Это лучшие — старей­шие учебные заведения в мире.

— А чтобы они не говорили «глупо­стей» в интервью, ты не будешь брать подписку? Ведь в Большом театре в кон­трактах такой пункт был: нужно согласо­вать с администрацией.

— В контрактах этого не было, потому что это противоречит Конституции нашей стра­ны и Всеобщей декларации прав человека, гарантирующим свободу слова. Просто мне бы не хотелось слышать из уст выпускников академии слова, подобные тем, что сказал о себе один из руководителей известного теа­тра в Москве, находящегося на Театральной площади, когда заявил, что он романтик. И когда интервьюер поинтересовался: «А в чем проявляется ваш романтизм?» — он ответил: «Когда я прихожу в ресторан, я не знаю, что мне выбрать, — рыбу или мясо».

— Шутка, наверное? Кто же такой гурман?

— Нет, не шутка. К сожалению, это было сказано серьезно — это его представление о романтизме. Если тебе интересно, тому есть видеоподтверждение. Это показали на теле­канале «Культура» в программе «Кто там?».

И главное, что я хочу сказать тебе, — за­нимаясь выборами, я не то что не волновал­ся — я вышел в день выборов к педагогам и сказал: «По протоколу я обязан представить свою программу. Но вы целый год наблюда­ли за тем, что я здесь делаю. Вы сами судьи того, что происходило. Независимо от того, останусь я или нет, вы в ближайшие годы защищены от всего». Я долго не мог понять, почему у всех педагогов паника, а потом по­нял, что с ними заключали трудовой договор только на один год. А теперь, если что-то завтра повернется в другую сторону, придет другой человек, они могут спать спокойно и знать, что работа у них есть.

А все вопросы, связанные с методи­кой и профессией, прежде всего решают методисты — их три человека по класси­ческому танцу (Э.Кокорина, И.Трофимова и Л.Сафронова) и один по характерному (И.Генслер) — все они выпускницы Агрип­пины Вагановой, поэтому главное слово за ними. У нас очень часто проходят методи­ческие совещания, которых, между прочим, в течение 23 лет не было. И когда я первый раз собрал такое совещание, педагоги мне сказали: «Спасибо».

Марина РАЙКИНА.