Газета "Кишиневские новости"

В Большом театре состоялась премьера балета Юрия Григоровича «Легенда о любви»

Первой балетной премьерой 239-го сезона Большого стал балет Юрия Григоровича «Легенда о любви». И это единственная балет­ная премьера, которая в этом теа­тральном сезоне удостоена чести идти на Исторической сцене (все остальные планируется провести на Новой). Неудивительно: бале­ты Григоровича составляют осно­ву репертуара и стиля Большого, поэтому их сохранение — важная составляющая в художественной политике. Но сделать это было тем более необходимо, поскольку во­преки объявленным планам дру­гой легендарный балет Григорови­ча «Золотой век» в прошлом сезоне на сцене так и не появился.

Хотя нынешнюю премьеру премьерой в прямом смысле назвать нельзя. «Легенда» была создана в Мариинском (тогда Киров­ском) театре более полувека назад и, попав в 1965-м на сцену Большого (вытеснив тем самым другой выдающийся спектакль на восточную тему — К.Голейзовского «Лейли и Меджнун»), из репертуара никогда не выпа­дала. Однако промежуток в 5 лет, в который его не видела публика, для балета оказал­ся слишком велик. Поэтому, чтобы вернуть шедевр обратно на сцену Историческую, он, конечно же, требовал капитального возоб­новления.

А шедевром «Легенду» считают не на­прасно. Впервые показанная в 1961 году, она вызывала культурный шок и была по­добна эстетической революции — ничего похожего до этого на сцене советский зри­тель видеть не мог. Представьте небыва­лые, очень рискованные, причем сложные не только физически (ко всему прочему еще и травмоопасные), но неприемлемые и для морали того времени эротические поддерж­ки, когда балерина, поднятая вниз головой, раздвигает ноги в шпагат… И это все в стра­не, где, как известно, секса не было. А чего стоят гениальные по своему построению ше­ствия кордебалетные сцены, олицетворяю­щие мощь тоталитарного государства?

В те времена в театральной афише пре­обладали балеты, в которых женский корде­балет составлял основу спектакля. А тут сце­на погони составлена целиком из мужского: целые орды воинов, подобно волнам, нарас­тая, под неуемное музыкальное крещендо оркестра движутся на зрительный зал. Но главное — насыщенная восточной пласти­кой, притягательная по силе эмоций партия Ферхада с ее запредельным уровнем те­стостерона. Понятно, почему этот балет так хотел танцевать Рудольф Нуреев. На него, собственно, он и ставился, но он повздо­рил накануне премьеры с Григоровичем, а позже оказался невозвращенцем. Важная деталь — в его чемодане компетентные ор­ганы обнаружили закупленные в Париже для костюма Ферхада отрезы эластичной бирю­зовой ткани.

Добавьте к этому поэтичнейшую исто­рию Назыма Хикмета, написанную в 1948 году во время 13-летнего тюремного заклю­чения и основанную на персидском мифе о любви прекрасной царевны Ширин и иску­сного строителя Ферхада. А кроме того, му­зыку Арифа Меликова и минималистические декорации Симона Вирсаладзе, состоящие лишь из расставленных и развешанных по сцене светильников и стоящей в глубине сце­ны волшебной книги, расписанной арабской вязью. Две створки этой книги открываются, и нарисованные там персидские миниатюры словно оживают…

Но это был не только великий балет. У него были великие исполнители! Заворажи­вает один перечень имен — Майя Плисец­кая (Мехмене Бану), Марис Лиепа (Ферхад), Наталья Бессмертнова (Ширин). Причем на протяжении всей сценической истории «Ле­генды» главные партии танцуют такие арти­сты, как Лавровский, Богатырев, Васюченко, Мухамедов, Барыкин, Тимофеева, Голикова, Кондратьева, Семеняка, Михальченко.

Новая «Легенда о любви» и сегодня нуж­дается в той же мощи и энергетике. Однако есть ли в Большом равные им по силе танцов­щики, способные наполнить спектакль новой жизнью? Ведь, как бы нам того ни хотелось, сравнений в данном случае не избежать. Но можно ли вообще сравнивать, скажем, по масштабу личности Майю Плисецкую и Светлану Захарову (совсем молодых Де­ниса Родькина и Анну Никулину намеренно вывожу за скобки)? И я бы покривил душой, если бы написал, что выступления, которые мы видели на премьере, соответствовали уровню перечисленных артистов.

Нет, Захарова в роли царицы Мехмене Бану была совсем неплоха: присущие этой балерине изысканные линии, умопомрачи­тельная восточная пластика, но… На одних линиях образа страдающей от неразде­ленной любви и своего уродства женщины (царица отдала свою красоту чародею, чтоб спасти умирающую сестру Ширин) не по­строишь. Была властность и деспотичность восточной повелительницы, но любви, сек­суальной страсти, мятущейся от невозмож­ности заполучить Ферхада в свои объятия, не было — Захарова холодна как лед (воз­можно, проблемы связаны с плохим само­чувствием примы, после премьеры госпита­лизированной с подозрением на почечную колику).

На высоком уровне исполнения и по-прежнему отлично вышколен мужской кор­дебалет. Понятно, что на эстетике самого балета слишком ощутимы приметы великой эпохи 60-х. Тем не менее он и сегодня смо­трится вполне современно, поражая сво­им танцевальным мышлением и глубиной художественно-философских обобщений.

Павел ЯЩЕНКОВ.