Газета "Кишиневские новости"

100 лет назад родился самый знаменитый диктор России Юрий Левитан

В начале 2000-х автору этих строк довелось несколько раз беседовать с единственной дочерью Юрия Левитана — Натальей Судариковой. Те встречи проходили в необычных условиях. Женщина назначала рандеву то в холле гостиницы, расположенной неподалеку от ее дома в Воротников­ском переулке, то на соседней станции метро. В квартиру — старую левита­новскую квартиру — не приглашала, может быть, опасаясь чего-то. (Как тут не вспомнить, что через пару лет после этого Наталья Юрьевна была убита в той самой квартире!) Впрочем, на содержание нашего разговора столь «спартанские» условия ничуть не повлияли. Дочь знаменитого «радиоголо­са» рассказала немало интересного о его жизни. А некоторые подробности довелось услышать от знатока истории советского радио- и телевещания профессора Александра Шереля. (И тоже — вот случай! — встреча наша со­стоялась буквально за несколько месяцев до его смерти.)

«Труба» из Владимира

Наталья Сударикова: — У папы был от природы красивый голос. И очень громкий, так что в детстве мальчишки дали ему про­звище Труба. Школьником он, как и многие сверстники, увлекался различными кружка­ми, участвовал в самодеятельных театраль­ных постановках… А тут еще родной дядя, младший брат матери Лев Юльевич, приехал во Владимир, где жила семья Левитанов, и организовывал там первые комсомольские ячейки. Дядя Лева много времени проводил с племянником, брал его с собой на комсо­мольские митинги, лекции, диспуты. Именно по комсомольской путевке Владимирского горкома летом 1931 года вчерашний школь­ник Юра Левитан поехал в Москву посту­пать в кинотехникум. Однако провалился на первом же прослушивании: уж слишком заметно по-владимирски «окал». Огорчен­ный, он собрался было назад, домой, но тут увидел на заборе объявление: объявляется набор в группу радиодикторов. И решил по­пробовать.

Александр Шерель: — В начале 1930-х в Радиокомитете была создана Главная ре­дакция информации. Для работы в ней объя­вили набор в дикторскую группу. Кандидатов прослушивала комиссия, в которую входили работники радио и известные актеры МХАТ. И вот перед этими «зубрами» появляется па­ренек, одетый в спортивные тапочки, в по­лосатую майку-«бобочку», и начинает читать басню Крылова, жутко напирая при этом на букву «о». «Отправить прочь?» — «Но уж боль­но голос хорош». И Левитана взяли-таки на радио… Дежурным по студии! Он разносил другим сотрудникам стаканы с чаем, таскал в дикторскую комнату нужные бумаги. Жил тут же, устроившись в какой-то каморке при музыкальной студии.

Решив стать радиодиктором, он зани­мался по 10 часов в день. Освоить культуру речи помогали мхатовские «звезды»: Нина Литовцева, назначенная руководителем дикторской группы, ее муж, великий артист Василий Качалов… Кроме правильной речи Юрбор (так сослуживцы любили впослед­ствии называть Левитана) работал еще и над развитием внимания, чтобы не допускать оговорок перед микрофоном (даже много позднее он любил такую присказку: «Слово не воробей: поймают — вылетишь!»)… Тре­нировался необычными способами. Скажем, так: становился на руки и, находясь вниз го­ловой, читал тексты, которые подкладывал перед ним прямо на пол кто-нибудь из со­служивцев. Или другой вариант. Левитан читал вслух, а его ассистент все время по­ворачивал листок с текстом — то боком, то вообще вверх тормашками…

Н.С.: — У папы были прекрасные во­кальные данные. Услышавший его однаж­ды, профессор консерватории посоветовал диктору-стажеру подавать документы на вокальное отделение. Однако тот предпо­чел остаться на радио. А вместо консерва­тории поступил в школу-студию при Театре им. Вахтангова, где учился на курсе самого Рубена Симонова.

Ночной слушатель

Усилия Левитана не пропали даром. Че­рез некоторое время юноше уже доверили работу в ночных эфирах.

А.Ш.: — Это были «технические» транс­ляции. Из московской студии диктовали тек­сты с только что сверстанной первой поло­сы свежего номера «Правды». В отдаленных областях страны их записывали стеногра­фистки, и буквально через несколько часов самые важные материалы уже печатались в местных газетах. Чтобы люди, для которых читается текст, успевали все правильно за­писать, «ночной» диктор говорил в микрофон медленно, чуть ли не по слогам произнося каждое слово: «Се-го-дня во двор-це куль-ту-ры и-ме-ни И-ва-но-ва…»

Случилось так, что 25 января 1934 года у очередной такой технической радиопере­дачи появился новый слушатель. И не кто-нибудь, а сам товарищ Сталин! Вождь любил работать по ночам, а в этот раз он занимался очень важным делом: готовился к своему до­кладу на очередном, ХVII съезде партии, ко­торый должен был открыться на следующий день. Решив, наверное, немного отдохнуть, Иосиф Виссарионович включил радио.

Послушав немного, вождь поднял труб­ку телефона: «Соедините с председателем Радиокомитета!.. Товарищ Мальцев? Завтра я делаю доклад на съезде, так вот пусть по радио его прочитает тот самый человек, ко­торый у вас там сейчас диктует передовицу «Правды». Мне нравится его голос!»

Радионачальство пришло в ужас от та­кой прихоти. Но не станешь же объяснять «хозяину», что в ночном техническом эфире работает мальчишка, у которого нет практи­ческого опыта. И каких ошибок он наделает, читая огромный доклад вождя? Но деваться некуда, утром обладатель понравившегося Сталину голоса был вызван к начальству: «Будешь читать речь товарища Сталина на съезде партии!»

У Юры почти не было времени, чтобы подготовиться к эфиру: текст привезли лишь около полудня 26 февраля, до эфира Леви­тан только успел бегло просмотреть его. А буквально через пару часов вчерашний ста­жер уже сидел перед включенным микрофо­ном в студии: «Внимание! Говорит Москва! Передаем текст доклада…»

Он читал сталинскую речь пять часов. Без перерыва. И не сделал при этом ни еди­ной ошибки или оговорки! Вождь, который, конечно, слышал эту передачу, был очень доволен. Он вновь позвонил председателю Радиокомитета и сказал: «Теперь пускай все мои выступления и другие важнейшие тек­сты читает по радио именно этот человек!» Так 19-летний юноша в одночасье стал глав­ным диктором Советского Союза.

Он опередил Сталина

Особую популярность и всенародную любовь Левитан приобрел в годы войны. Все эти четыре тяжелых года страна узнавала важнейшие новости с фронтов из сообще­ний, которые он читал по радио.

Н.С.: — Всю войну отцу даже спать при­ходилось буквально урывками: его могли вы­звать в студию в любое время дня и ночи. А если он куда-нибудь собирался отлучиться из дома, обязательно сообщал на работу: дежурный в Радиокомитете всегда должен был знать, где можно найти Левитана…

А.Ш.: — Как подсчитали впоследствии, Левитан прочитал в эфире около 2000 сво­док Совинформбюро и свыше 120 сообще­ний «В последний час». Из-за «режима се­кретности» конверты с такими текстами, которые доставлял офицер-фельдъегерь, можно было распечатать лишь перед самым выходом в эфир. Так что Левитану приходи­лось читать с листа. Поэтому он применял маленькую хитрость: первую фразу произно­сил, нарочито растягивая слова, а в это вре­мя успевал пробежать глазами следующий фрагмент текста, чтобы понять, о радостных или трагических событиях пойдет дальше речь, и придать голосу соответствующую интонацию.

В августе 1943 года он читал по радио первый за все время войны приказ о про­ведении салюта — в честь освобождения Орла и Белгорода. И сделал ошибку, произ­неся «Столица нашей родины будет салюто­вАть…», между тем как по правилам русской речи следовало поставить ударение иначе: «салЮтовать». Однако никакого скандала не последовало: «наверху» просто решили от­ныне использовать это слово «в редакции» Левитана.

Юрий Борисович обладал поразитель­ной способностью: даже читая сообщения о трагических событиях на фронтах, он умел найти такие интонации, что слушатель верил: и после столь страшных поражений страна все-таки сумеет выстоять и одержать побе­ду… Много лет спустя мне довелось разго­варивать с маршалом Рокоссовским. Когда спросил его об отношении к Левитану, Кон­стантин Константинович знаете что ответил? «Левитан был для фронтовиков все равно как целая дивизия, пришедшая на помощь в са­мый ответственный момент боя!»

Левитана слышали и руководители Тре­тьего рейха. Гитлер объявил диктора в числе личных своих врагов. С немецких самолетов разбрасывали листовки, в которых сообща­лось, что за голову диктора назначена награ­да 250 000 марок! В одном из берлинских ар­хивов мне показали любопытный документ: распоряжение из канцелярии самого Гит­лера. Оказывается, по его приказу осенью 1941-го в войсках, наступавших на Москву, была сформирована спецгруппа СС, которая должна была в случае захвата нашей столи­цы найти самых опасных для рейха людей. Под №1 в списке значился Левитан, а вот Сталин занимал лишь вторую строчку…

Н.С.: — Отца всерьез охраняли. Даже фотографии его нигде не публиковались: внешность «главного диктора страны» явля­лась тайной. Есть даже предположение, что людям специально подсказывали неверный словесный портрет Юрия Борисовича: мол, низенький старичок с рыжими волосами. На самом деле папа имел рост под 180 санти­метров.

…плюс — любимая теща!

Во всех старых биографических спра­вочниках значится, что отец Юрия Борисо­вича — рабочий. В действительности же этот пункт в биографии советского «диктора №1» был по указанию высоких партийных инстан­ций «подредактирован» — ради «идеологи­ческой безукоризненности».

Н.С.: — Мой дед был преуспевающим портным, до революции получал много за­казов от военных — шил мундиры господам офицерам… Умер он вскоре после того, как сын Юра стал работать на радио — в 1933 году. А бабушка Мария Юльевна (Юрий Бо­рисович называл ее ласково — «мамуша») с младшей дочерью Ириной в 1935 году пере­брались жить в Москву…

Первые несколько лет своей работы на радио отец не имел собственного угла. Зато потом он получил большую 30-метровую комнату в коммуналке неподалеку от Кремля. Квартира огромная, — у папы было 15 сосе­дей. В 1938 году он привел сюда красавицу-жену Раису, мою будущую маму.

Она была тогда студенткой Института иностранных языков. Друзья специально организовали встречу холостяка Юрия с красивой девушкой… На первом же свида­нии Левитан сумел произвести на Раису не­изгладимое впечатление. Он вдруг взял ее за руку и произнес своим магическим голо­сом: «Люблю тебя!..» Потом, сделав неболь­шую паузу, продолжил: «…Петра творенье! Люблю твой строгий, стройный вид…» И так прочитал наизусть все вступление к «Медно­му всаднику».

Родители прожили вместе почти 11 лет. Потом мать встретила и полюбила другого — офицера, который учился в одной из во­енных академий Москвы. Папа ее понял: «Я препятствий твоему счастью чинить не буду. Останемся друзьями!» И они действительно до последних дней его жизни поддержива­ли самые теплые отношения, часто звони­ли друг другу, встречались. На протяжении многих лет у отца была традиция: отмечать Новый год в ресторане ВТО. Он заказывал стол на 10–12 человек и приглашал друзей и близких. В том числе и мою мать с ее новым мужем. Причем представлял ее всем окру­жающим как свою двоюродную сестру, а про ее супруга-военного говорил: это тоже один из моих родственников.

Отец больше так и не женился. Мы жили втроем: я, он и теща, моя бабушка Фаина Львовна. Однажды позвонили из Управления делами ЦК и предложили прикрепить нашу семью к спецстоловой на ул. Грановского, однако бабушка была категорически против: «Я сама вас буду кормить!» Она любила по­баловать папу по кулинарной части, а позд­нее я приняла у нее эту эстафету.

«Вы больше, чем генерал!»

На протяжении нескольких послевоен­ных десятилетий именно голос Левитана извещал страну о кончине очередного ком­мунистического «вождя».

А.Ш.: — В начале весны 1953 года Юр­бор собирался отправиться в отпуск. Вдруг его вызвали в «особый отдел» и предупреди­ли: никуда не отлучайтесь из Москвы — това­рищ Сталин заболел, и вам в ближайшие дни предстоит читать бюллетени о состоянии его здоровья. Но чтение таких текстов дли­лось недолго. Генералиссимуса не стало, и Юрию Борисовичу было поручено озвучить по радио сообщение о его смерти. Подобных траурных сообщений выпало на долю Леви­тана еще немало. Традиция была нарушена лишь в ноябре 1982-го. Тогда текст о смерти Брежнева прочитал Илья Прудовский.

Н.С.: — Через несколько часов после траурного радиосообщения отцу позвонили и объяснили ситуацию: мол, хватит Левитану читать по радио некрологи; нужно оставить «главный голос страны» только для светлой тематики. А кроме того, есть мнение, что все материалы, связанные со смертью Брежне­ва, надо давать поскромнее. Вот потому и работал в эфире другой диктор.

Помимо работы на радио отцу дове­лось много потрудиться на озвучках. Он чи­тал закадровый текст для документальных фильмов, хроники… Были среди этих работ и секретные: киноленты о наших последних военных разработках, предназначенные для секретных показов. Такие спецфильмы стали делать в послевоенные годы. Студия, в ко­торой шла запись фонограммы, находилась где-то под Москвой, обычно папу вызывали туда работать по ночам. Бывало, появлялись у нас в квартире два офицера в штатском и провожали Левитана к машине.

А.Ш.: — Юрия Борисовича часто при­глашали на различные торжества и юбилеи, посвященные Великой Отечественной. Он никогда не отказывался — как бы ни был за­нят, каким бы ни было самочувствие… Вот и в начале августа 1983 года ему предстояло ехать на праздник в честь юбилея Курской битвы.

Н.С.: — Перед самым его отъездом из Москвы позвонила мама. Он ей признался, что неважно себя чувствует. «Может, оста­нешься дома?» — «Нет! Меня там ждут люди. Я обещал!» Когда приехал в Белгород, ему стало плохо в номере гостиницы. Вызвали врача, и тот категорически заявил: нужен полный покой и отдых. Но разве папу удер­жишь? Отправились за 30 километров от Белгорода в деревню, где должен был про­исходить праздничный митинг.

Беда случилась сразу после его вы­ступления. Юрия Борисовича перевезли в деревенскую амбулаторию, врачи пытались что-то сделать… Все оказалось бесполезно. В ночь на 4 августа 1983 года папы не стало. Мы потом отправили запрос на имя мини­стра здравоохранения о причинах случив­шегося. В полученном ответе было сказано: подозрения на инфаркт не подтвердились, смерть наступила в результате остановки сердца.

В Москве проститься с «главным дикто­ром Союза» пришло десятки тысяч человек.

Александр ДОБРОВОЛЬСКИЙ.