Газета "Кишиневские новости"

«Цирк, который родители устраивают вокруг достижений своих детей, — вреден»

Редкий родитель не же­лает, чтобы его ребенок вырос вундеркиндом. Но обычно за уникальные да­рования приходится пла­тить высокую цену. Родите­ли школьного стрелка Сергея Гордеева мечтали сделать из сына гения, готовили для него великое будущее. С раннего возраста загружали ребенка учебой по полной программе, не жалели средств на репе­титоров. Мальчик не огорчал родителей: дневник был усеян «пятерками», характер — лад­ный, неконфликтный, к заме­чаниям и наказаниям взрослых относился спокойно. До поры до времени… Развязка истории несостоявшегося гения известна. Ружье. Школа. Выстрел. СИЗО. Психиатрическая клиника… Сла­ва большинства русских вундер­киндов была весьма недолгой: одни исчезали из поля зрения, чаще всего так и не оправдав больших надежд, другие оказывались на больничных койках психиатрических лечебниц, третьи рано уходили из жизни.

«В школе меня травили и унижали»

«Защитили диссертации сестры Князевы, которые были самыми юными аспирантками в мире. В свое время 13-летняя Диана и 15- летняя Анжела Князевы на «отлично» сдали вступительные экзамены в аспирантуру Фи­нансовой академии при Правительстве РФ. До этого девочки за пять лет освоили школь­ную программу, а на учебу в институте се­страм понадобилось всего три года. У них на счету более 30 публикаций, докладов, научных работ. Анжела и Диана владеют английским, немецким и французским языками, изучают итальянский и испанский».

Мы разыскали сестер Князевых в Бостоне.

Попытки связаться с девушками ни к чему не привели.

Сегодня они наотрез отказываются общать­ся с российскими журналистами. По слухам, девочки обиделись, что в родной стране их не поняли и не приняли.

В СМИ можно найти сухие интервью Князевых 5-летней давности. Говорят они об одном: «в жизни главное — учеба и карьера». Как пра­вило, на диалог сестры шли только с согла­сия матери, которая заранее предупреждала представителей прессы: «Разговор состоится в письменной форме по электронной почте. Ни одного слова не менять».

На интернет-форумах некоторые однокурс­ники девушек поделились воспоминаниями о сестрах Князевых.

«Вуз они окончили за три года, но оказалось, что специалисты по международной эконо­мике в 13 и 14 лет не нужны. Сестры пошли получать второе высшее — юридическое. И опять ни в одной конторе не потребовались дети-юристы. Затем Совет ректоров России направил девочек учиться в Стэнфордский университет в США. Программу двух лет они одолели за год. И снова, в 16 и 17, они не смогли предложить знания кандидатов наук ни одному работодателю. Лишь получив док­торские степени, уже взрослые девушки ста­ли читать лекции американским студентам в одном из университетов штата Нью-Йорк».

«Сестры Князевы учились со мной в Финан­совой академии. Институт окончили за 3 года. Но за такими впечатляющими показателями стоят не умные, развитые личности, а совер­шенно асоциализованные дети, замкнутые. Их «за ручку приводили, за ручку уводили», общение с однокурсниками сводилось к нулю. И это касается не только общения в институте. У них совсем не было друзей и вне универси­тета».

«Я принимал участие в передаче «Пресс-клуб» вместе с Князевыми. Девочки там рассказы­вали о своей мечте. Их выступление было по­хоже на доклад школьниц, хорошо зазубрив­ших ответы на экзаменационные вопросы. В основном Князевы цитировали учебники, в том числе и по экономике. В их монологах не чувствовалась собственная точка зрения, изюминка, интеллект. Девочки легко манипу­лировали неограниченными возможностями человеческой памяти, но не могли обработать эту информацию нестандартно».

«Учились Князевы отлично, обе закончили с красными дипломами. Домашнее задание у них было готово всегда. При том, что у дево­чек нарушена социализация, они совершенно от этого не страдали — на контакт первыми не шли, были замкнутыми и амбициозными. Девочки-погодки всегда ходили парой и, ка­жется, были довольны общением друг с дру­гом. На выпускной вечер они явились с мамой и папой, позировали на сцене, пока родители фотографировали, как они получают дипло­мы, и так же с родителями ушли. Недавно я позвонила человеку, который с ними обща­ется. Его мнение: дети, замученные своими родителями. Преподаватели всячески ста­рались идти девочкам навстречу. Однако все равно аналитических способностей в них мало — основу составляло заучивание».

«Я прошу прощения перед школьниками, которых обучал по ускоренной программе»

«Павлику Коноплеву было три года, когда он сам научился делать в уме сложные вы­числения, а немного погодя — бегло читать университетские учебники. В пять лет он вы­числял в уме логарифмы. По самоучителю освоил музыкальную грамоту и стал играть по нотам любимые песни. Чуть позже до тонко­стей разобрался в закономерностях таблицы Менделеева. В восемь лет решил сложную физическую задачу.

После первого класса Павлик «перепрыгнул» в 4-й. В 15 лет он поступил в университет, в 18 — в аспирантуру.

Павлу не повезло. Он оказался в числе не­счастливого процента, установленного при­родой, — с высоты успеха он сорвался в душевную пропасть. Коноплев оказался в психиатрической клинике.

Он умер в сентябре 2000 года. Павлу было 27 лет».

— Савелий, а вы общались с детьми- вундеркиндами?

— В целях эксперимента я преподавал не­сколько месяцев в той самой школе, которую закончил экстерном (школа-лицей №1524) и где меня «гнобили». Кстати, после того как я получил аттестат, школа за счет меня быстро подсуетилась и разрекламировала себя как учебное заведение, выпускающее гениев. Я преподавал там физику специализированно­му классу, куда собрали якобы выдающихся учеников. Мне странно было смотреть на ре­бят разных возрастов, которых заставляли усваивать материал как можно быстрее, но не лучше. Проблема заключалась в том, что учителя остались те же самые, со старой со­ветской закалкой, и они не могли преподавать материал с той скоростью, которую от них требовали. Долгие годы собраний и планов не давали им возможности понять концепт материала собственного же предмета. Пом­ню, самым юным учеником того класса был некий Данила. Он производил впечатление забитого жизнью парня. Позже я где-то читал про него. Жизнь у него не сложилась. Я знаю, что Данила поступил в МГУ в 12 лет, и потом у него начались психологические проблемы. Парня надо было учить по его возможностям, а его учили по трафарету и на скорость. Он не мог раскрыться эмоционально и почувство­вать себя личностью. Мне очень жаль, что его профорсировали и, возможно, изуродовали ему жизнь. Сегодня я хочу извиниться перед Данилой и другими учениками, что их так му­чили только потому, что я когда-то окончил эту школу. Моя школа пыталась повторить то, что она не дала мне в период моего взросления. Со мной занимались мои родители, дедушка, а в старших классах — профессора универ­ситетов. Моя мама спустила все имеющиеся деньги на репетиторов, и жили мы в то время очень бедно.

— Как вы оказались в Канаде?

— После окончания университета мне свети­ла армия, куда я категорически не хотел идти. Это первая причина. И еще мы уехали потому, что в России в конце 90-х я не видел возмож­ностей личностного и карьерного роста.

— Сегодня вы чувствуете себя умнее мно­гих?

— Крис Рок сказал: «Если ты самый умный из круга своих знакомых — поменяй круг знако­мых». Мой круг знакомых пестр, и все умны в своей сфере. Но я могу общаться с любыми людьми. Дружить предпочитаю только с тем, кто мне интересен.

— Вы женаты?

— Да, я женат. Моя жена — юрист по образо­ванию. Она умная девушка. Говорит на трех языках. У нас двое детей. Они говорят и учат­ся на английском, французском и русском языках. Помимо наук занимаются спортом и музыкой.

— Вы бы пожелали своим детям такой же судьбы, как у вас?

— Они родились в другом мире, живут в спо­койном обществе, им нет никакого смысла ни­куда гнаться. Если я вижу, что они полностью справляются со всеми нагрузками, успевают отдохнуть и поиграть, тогда я добавлю еще один музыкальный инструмент или еще один вид спорта. Чтобы везде успеть, надо двигать­ся медленно и размеренно.

— Чем вы занимаетесь в Канаде?

— Владею и управляю несколькими интернет- маркетинг-компаниями. Я достаточно обе­спеченный человек. Живу в Монреале. То, что было в России, — это одна часть жизни, сейчас я живу другой, взрослой и осмыслен­ной жизнью.

— Часто бываете в России?

— Я не был в России с тех самых пор, как моя семья эмигрировала оттуда. Хотя часто по­сещал другие республики бывшего СССР. Но именно в Россию не хотел возвращаться. Сначала присутствовал страх перед армией, а потом выработалась какая-то паранойя. Но я слежу за новостями и событиями в России, у меня там много друзей.

«Программированию меня научили. А жизни — нет»

Многие родители настолько жаждут сотворить кумира из собственного ребенка, что идут на жестокие эксперименты. 10-летняя Диана Садовникова подала в суд на своего отца. Она не вынесла отцовских стараний сделать из нее совершенство. Максим Садовников растил дочь разносторонней: она выступала на первенстве Москвы по гимнастике, пела с Гурченко и читала множество умных книг. Но какую цену пришлось заплатить ей за эти до­стижения? В год отец выгнал мать дочки, что­бы та не мешала его педагогическому проекту. Режим Дианы с малолетства был расписан по минутам: подъем в шесть утра, пробежка 12 километров, несколько часов — гимнастика, затем чтение умных книг, выбранных отцом. За съеденную конфету — дополнительный кросс. Для закалки характера отец сажал дочь на хлеб и воду, бил скалкой…

«Да, я самореализовываюсь таким образом, понимаете? — признавался Садовников. — А что в этом плохого? Я в Диану столько сил вло­жил! Уволился с интересной работы. До этого был светотехником в фирме, занимающейся организацией концертов. Ездил по всей стра­не с гастролями. Чтобы Диана одна не остава­лась, стал обычным электриком».

В 10 лет Диана подала в суд на отца. Садов­никова лишили родительских прав. Девочку отправили жить в приют.

Максим Александрович от дочери отказы­ваться не собирался: писал жалобы в разные инстанции.

Вскоре Диана сбежала из приюта и вернулась к отцу. Продолжила утренние пробежки, чте­ния книг, игру на фортепиано до изнеможе­ния…

Мы попытались найти эту семью.

Садовниковых будто след простыл…

Десятки трагических историй про искалечен­ные судьбы маленьких гениев можно найти на тематических интернет-форумах.

«Я была знакома с мальчиком, который посту­пил на физфак МГУ в 12 лет. Газета «Пионер­ская правда» о нем писала. Я с ним познако­милась, когда он учился на последнем курсе. Мать лишила сына детства. Сразу окунула его во взрослый мир. Вот и законсервировалась у него душа на уровне 12 лет. Его так всю жизнь Киндером и называли. Девушки у него позже появились, но крыша у него поехала. Мама с ним все 5 лет в одной комнате в общаге жила… Ближе к концу института он признался, что не­навидит ее. Жалко парнишку. Последнее, что я о нем слышала, — он учился в аспирантуре философского факультета. А потом он про­пал. Никто из наших однокурсников больше о нем ничего не слышал…»

«У меня в классе училась девочка-вундеркинд. Ей было 12 лет, когда она окончила школу. Ро­дители ее на руках носили. Девочка не знала, что такое игрушки, первая любовь, занима­лась только учебой. Недавно я встретил ее маму — она продавала цветы в переходе. По­интересовался судьбой ее дочери. Та — в сле­зы: «Дочь стала пить, курить, из дома уходить, а сейчас лежит в психиатрической клинике».

«У нас в школе был умный паренек. В 6-м классе знал два языка программирования. Учитель информатики поражался его знани­ям. Прошли годы. Сейчас тот пацан работает продавцом мобильных телефонов. Недавно я его встретил, разговорились. На мой вопрос, почему не стал программистом, он ответил: «Программированию меня научили, а жизни нет».

В мире всего один процент детей- гениев.

Счастливых людей среди них еще мень­ше.

Ирина БОБРОВА.